Дочь нечестивца (СИ) - Жнец Анна - Страница 16

Дверь приоткрылась. Тихо, чтобы не потревожить больную, в комнату вошла Айни, и Нейт вспомнила, как та вцепилась ей в руку, не позволяя вырваться, как молча отвернулась в ответ на её мольбы. Нейт закрыла глаза, притворившись спящей.

— Если она совсем безнадежна, — раздался голос Панахази, — то вышвырни её на улицу, пусть подыхает там.

— Нет, Нейт девушка крепкая. Я уверена, она поправится.

— Убери светильник. Нечего расходовать на неё масло.

Сквозь сомкнутые веки Нейт увидела, как единственный источник света погас. Раздались удаляющиеся шаги: одни — громкие и уверенные, другие — тихие, неторопливые. Скрипнула закрывающаяся дверь. Наступила глубокая тишина.

Лежа в одиночестве в кромешной тьме, Нейт думала о будущем, о том, что ни собственное тело, ни даже жизнь ей не принадлежат. Не то чтобы она так сильно хотела этого ребёнка — совсем наоборот, но случившееся оказалось слишком чудовищным, чтобы не оставить в душе следа. Этот варварский метод, к которому прибегали в борделях, чтобы вытравить из женского чрева жизнь, стал для неё шокирующим открытием. Она не понимала, как Сабах могла вынести подобное дважды и сохранить рассудок.

Дверь снова открылась. Кто-то, наклонившись, поднес масляную лампу к её лицу. Нейт щекой ощутила исходящий от огня жар. Она лежала с закрытыми глазами, притворяясь спящей, но обмануть вошедшую не смогла. Сенебтиси заметила, как трепещут её ресницы.

— После такого ты, скорее всего, не сможешь иметь детей, — прошептала она, придвигаясь ближе. — Хотя, возможно, это и к лучшему. Если снадобье не подействовало один раз, то и во второй не поможет.

Собрав последние силы, Нейт вскинула руку и ударила девушку по лицу. Застигнутая врасплох, та не успела увернуться и теперь, ошарашенная, потирала покрасневшую щёку. Такого от полумёртвой соперницы она не ожидала.

— Отдыхай, — прошипела Сенебтиси со злостью и развернулась к двери. — Набирайся сил… до следующего раза.

«До следующего раза», — эхом отдалось в голове Нейт.

Мысль о том, что её телом и жизнью распоряжаются, как хотят, была ненавистна. Нейт вспомнила Сабах и поняла: если не сбежит, этот кошмар будет повторяться, пока она не умрет от потери крови или больше не сможет иметь детей.

Если снадобье не подействовало один раз, то и во второй не поможет.

«Ненавижу», — подумала Нейт, натянув плащ на голову, и с этой мыслью заснула.

Нейт поправлялась медленно, и не раз к ней заходил Панахази, чтобы узнать, стоит ли и дальше тратить на больную время и силы. Кровотечение не прекращалось несколько дней, в течение которых девушка была уверена, что умрёт. Душу её переполняли злоба и ненависть, и в конечном счёте, возможно, они то и вернули Нейт к жизни.

Из всех девушек в борделе чаще всего её навещала Айни. В основном они молчали, каждая думала о своём, и эти минуты для обеих были тягостным испытанием. Нейт понимала: в тот страшный день у подруги не было выбора, но не могла заставить себя её простить. Случившееся стало последней каплей в цепи обрушившихся несчастий. Очередная жестокость что-то надломила в её душе, сделав Нейт жёстче, избавив от наивных иллюзий.

О своём страшном опыте она постаралась поскорее забыть.

— Мне так жаль, — сказала как-то раз Тефия, и Нейт подумала: чужое сочувствие — последнее, что ей нужно. Она попросила девушек больше не поднимать эту тему.

Иногда Нейт размышляла о том, что отцом ребёнка мог оказаться её возлюбленный, но мысль не вызывала эмоций. С тех пор как она поправилась, молодой грабитель не появлялся в пивной, возможно, решив прекратить эти странные не-отношения. Хотя с такой же долей вероятности он мог погибнуть в драке или угодить в одну из тех ужасных ловушек, о которых с жаром рассказывал после каждой ночи любви. Нейт не чувствовала себя преданной: они ничего друг другу не обещали. В её ситуации надеяться на взаимность было глупо, и она это понимала. В который раз Нейт убедилась: в жизни можно рассчитывать лишь на себя.

Нейт давно планировала побег, но за год подходящий случай представился впервые. В этот вечер, как и в сотни других, она соблазняла подвыпивших клиентов в пивной, чтобы затем увести их, едва стоящих на ногах, в свою спальню. Сидя на коленях какого-то немытого кочевника или торговца, она поглядывала в сторону открытой двери, и, как всегда, взгляды упирались в широкую грудь надсмотрщика. Не было ни дня, чтобы Табит — крепкий и сильный египтянин, трудившийся когда-то на царских каменоломнях, — хотя бы на секунду покинул свой пост. Скрестив руки на груди, словно специально, чтобы обозначить рельеф внушительных мускулов, он оглядывал зал пивной и, казалось, за целый вечер ни разу не сдвинулся с места. Сабах однажды пошутила, что мужчина похож на каменное изваяние, поставленное у входа для устрашения, — Нейт он напоминал неприступную крепость. Голову Табит гладко брил и намазывал верблюжьим жиром, чтобы блестела. Брови всегда были сведены в широкую грозную линию.

Драки в пивной случались часто, да и вообще нравы царили буйные. В обязанности надсмотрщика входило поддерживать в кабаке порядок, следить за тем, чтобы клиенты исправно платили шлюхам и не пытались в пьяном угаре их покалечить. Судя по тому, как часто взгляды Табита останавливались на Нейт, насчет новеньких у него были особые указания. Интересно, многие ли рабыни Панахази пытались сбежать?

Время от времени, раз или два за вечер, Айни или другая свободная девушка подносила Табиту полную кружку пива, которую он осушал залпом в один момент. Нейт с удовольствием что-нибудь подсыпала бы туда, но ни яда, ни снотворного она, запертая в четырех стенах, не могла достать. Единственное, что оставалось, — ждать подходящего случая. И вот спустя год он наконец подвернулся.

Кто-то из посетителей зажал Сенебтиси в темном углу, что было делом обычным и не привлекло бы внимания, если бы, удовлетворив свою страсть, клиент не отказался платить за услуги. Девушка раскричалась. Голос у неё для такой стройной и молодой египтянки был на удивление мощным: волей-неволей в перебранку оказались вовлечены все в пивной. Глаза Сенебтиси горели бешенством. Раскрасневшаяся, она преградила не заплатившему клиенту дорогу и возмущённо размахивала руками перед его лицом. В ответ тот грубо её оттолкнул, и тогда египтянка в ярости вцепилась в кожаный мешочек у него на поясе, пытаясь лично забрать причитающиеся ей деньги. Обычная ссора переросла в драку. Табит наблюдал за происходящим с каменным выражением лица и не спешил вмешиваться: в большинстве случаев девушки сами прекрасно решали свои проблемы. К тому же Сенебтиси была из тех, кто любому мог дать отпор. Но, похоже, не в этот раз.

Сначала, казалось, девушка побеждает. Загнав мужчину в угол, она пыталась выцарапать ему глаза длинными накрашенными ногтями, как дикая кошка. Тот отворачивался, прикрывая руками лицо. Тогда Сенебтиси с яростным воплем ударила его ногой в беззащитный пах и снова потянулась к мешочку на поясе. Посетители, с интересом наблюдавшие за разыгравшейся сценой, встретили её действия громким одобрительным топотом. Некоторые в восхищении засвистели. Вспотевшая, с дико пылающими глазами, в гневе Сенебтиси была прекрасна. Её обнажённые груди соблазнительно покачивались при каждом движении. Темно-коричневые соски набухли и затвердели. Короткая юбка задиралась, оголяя стройные бёдра. Девушка выхватила мешочек с медными кольцами и попыталась развязать тесемки, но мужчина повалил её на пол. Сенебтиси завизжала. Крик потонул в гомоне разбушевавшейся толпы, свистевшей, топавшей, улюлюкавшей. Пьяным посетителям было всё равно, за кого болеть. Они требовали пива и зрелищ.

Видя, что дело принимает скверный оборот, Табит наконец-то решил вмешаться. Как только он оставил свой пост, чтобы разнять дерущихся, Нейт воровато огляделась по сторонам и скользнула к входной двери. Жаркий воздух ударил в лицо. Девушка жадно вдохнула его полной грудью. Не оборачиваясь, она стремительно побежала по шумной улице, освещённой огнями увеселительных заведений. Песок шуршал под босыми ступнями. Подняв голову, Нейт увидела звёздное небо и радостно рассмеялась. Свободна! Ей удалось!