Тьма ваших душ (СИ) - Файр Хеллфайр - Страница 3

Нав в облике разнорогого дракона передал драконочке один из росших на нижних ветвях округлых желтоватых плодов.

— Ты намучилась, тебе нужно восстановить силы.

— Нет, — Анепут наморщила уголки глаз и губ — что-то принимать от своего похитителя она не собиралась. — Я хищница и твою навью пищу не стану пробовать.

— Я тебе даю поесть не просто так, — Кьлеменетот упорно вложил Анепут фрукт в лапу. — Я сам уже устал тебя поддерживать. Тебе нужно набрать сколько-то материи нави, чтобы навь воздействовала на неё, а твоё тело было окружено защитной оболочкой. На тебе это никак не скажется, помимо того, что навь для тебя станет безопасной.

— Я всё равно не собираюсь заставлять кого-то тебе подчиняться, — Анепут придирчиво вдохнула сладковатый аромат надломленного фрукта. — Как бы ты меня не изменял и не обрабатывал, моя воля постоянна. Лучше верни меня домой и объясни Герусет, в чём оно ошибается, — припомнила крылатая странную привычку тёти отзываться о себе как о самце.

— Верну после того, как ты наконец поймёшь, чего я от тебя добиваюсь, — Кьлеменетот присел на задние лапы подле Анепут. Та сжала в кулаке одну половинку плода:

— Не добьёшься.

— Ты даже не выслушала, что именно… Может быть, передумала бы.

Вздохнув и нахохлив шерсть на щеках, Анепут принялась грызть сладковатую пищу:

— Ну, говори, пока у меня рот набит…

— Вряд ли ты мне поверишь, только врать мне тебе незачем, так как ты всё равно у меня, — Кьлеменетот лёг на живот, устало раскинув крылья. — Навы — народ вымирающий. Возможно, ты слышала, что навь состоит из первоматерии. Материала, из которого рождаются миры и вселенные. Его же, благодаря его способности к созданию и изменению, используют хаосисты в своих преобразованиях. Проблема в том, что миры создаются и создаются, нави остаётся всё меньше. Некоторые навы борются с этим, возвращая вашим вселенным состояние первоматерии, другие желают приспособиться к новой форме существования среди вас. Я полагаю, что ты не за первый вариант?

— Я не приемлю ни ваше вторжение, ни растворение нашей вселенной, — отрезала Анепут, откидывая в кусты сердцевину. — Драконы не должны страдать из-за вас!

— Это говорит потомок тех, кто ворвался в Нашар без спроса и погубил целую цивилизацию кракалевн… — Кьлеменетот поднял нос к белой листве и чёрному небу за её мозаикой. — Но я не буду столь груб. Я желаю достичь общности с обитателями яви, впрочем, сохранив свой статус. Я уже говорил, что драконы мне нравятся, я не буду их прогонять из Нашара. В ответ надеюсь, что они не станут прогонять навов.

Анепут хмуро посмотрела на своего пленителя:

— Что ты хочешь? Если бы ты желал мне добра, то отпустил бы! — Буркнула темношёрстная более спокойным тоном, чувствуя теплоту и даже некий… уют. От этого она распушилась, обернув вокруг себя хвостик. Кьлеменетот сложил когтистые передние под длинной мордой, задумавшись и засмотревшись на самочку. Он ей не врал, но позволил себе скрыть кое-что. В частности то, что плоды не только закрепляли её в нави.

— Представь. Я тебя отпускаю, Герусет понимает, что её план сорвался. Если она не пожалела тебя и отдала мне, то, поверь, её злоба пересилит и ты можешь сильно пострадать. У меня ты в безопасности. Как ни странно, но я ценю тебя сильнее, чем твои родственники.

— И что, я теперь вечно буду жить в этом мире? — Анепут села по-собачьи, разглядывая Кьлеменетота.

— Нет, — нав встал и пересел к ней поближе. — Но мы должны добиться того, что Герусет тебя послушает и исполнит мои условия. А для этого ты должна верить в то, что говоришь, — Кьлеменетот распахнул своё мягкое крыло и накрыл им крылышки и спинку белогривой драконессы. Та распушила мех на шейке и щеках ещё больше, немного опустив взгляд.

— Ты хочешь, чтобы я заявилась туда и ставила условия? Тогда я точно могу пострадать… — Она зажмурилась от теплоты, стараясь побороть в себе страх и, наконец, отдохнуть.

— В таком виде можешь, но потому я и намерен тебя обучать, — нав положил свои лапы на плечи самочки. Она легла в позу сфинкса, мило прижав задние лапки к животику, так, что лапы Кьлеменетота соскользнули по её гладкой шёрстке. Близкое присутствие другого существа рождало в нём незнакомые навам чувства — нежную привязанность. Или не он один сейчас воздействовал на сознание другого?

Земля. Два дня назад

Пятница — тот ещё день недели. Пробки сковывали Москву, как лёд реку, вне зависимости от сезона. Водители и пассажиры протирают штаны до дыр, обливаясь в топках салонов — но это ещё везунчики из тех, кто имеет личную машину, или кому хватило места в автобусе. В метро и вовсе не стоит заглядывать, если не желаешь себе рёбра переломать в давке. Поэтому остаток дня Александр предпочитал задерживаться на заводе, дорабатывая чертежи. Проще справиться с авралами и менее утомительно, чем столько же времени стоять в давке. А уже к десяти вечера столпотворение в метро и на шоссе рассасывалось, позволяя к одиннадцати добраться домой без стресса и завалиться спать. В рабочие дни Александр обходился лишь одним приёмом пищи в сутки — во время обеда на производстве, когда нормативы всё равно запрещали трудиться.

Но на этот раз трудоголик не заметил, как пролетело время и вышел слишком поздно, чтобы застать нужный автобус. Сумерки сгущались, ведь лето уже подходило к концу. Ни единой души вокруг, о существовании жизни напоминали лишь редкие легковушки, мчащиеся по дороге со включёнными фарами, такими яркими после темноты пустынной остановки. Следующий подходящий рейс прибывал лишь через пятьдесят минут и, быть может, стоило скорее пройтись пешком до метро в надежде, что удастся успеть до закрытия. Но совершить этот выбор Александру так и не дали.

Что подбило подошедших совершить нападение, он так и не выяснил. Повалившись на асфальт и принимая ещё несколько резких ножевых ударов, успел лишь мельком рассмотреть нападавших. Двое подонков — иначе не назовёшь — с капюшонами, покрывавшими непропорционально маленькие по сравнению с телом головы, дохнули в лицо той бурдой, что продают в ларьках под ценником пива. Один из гопарей вырвал из разжимавшихся рук жертвы портфель… а потом Александр потерял и рассудок.

Сознание перестало воспринимать реальный мир. Умирающий будто висел в пустоте — ни проблеска света вокруг, как в космосе без звёзд. Что странно, тело до сих пор ощущалось, но без боли от ран. Не со стороны, но словно чужое, не принадлежащее самому Александру. Где это он оказался и чем стал? Обрывки воспоминаний, до того дремавшие, взорвались сотней фрагментов-картинок, подобно гранате. Его… его убили?!

Мрак, клубившийся на расстоянии вытянутой руки, уплотнился, словно отзываясь на отчаяние и страх, стал осязаемым. Пальцы будто коснулись шершавой каменной плиты или скалистого уступа, предоставляя опору в кромешной мгле. Прикосновение передало и эмоции, разлившиеся сначала по кисти, а потом по груди и голове. И нежность, и гнев, и забота, и укор за глупый конец наперекор радости от давно откладываемой встречи. Ещё мгновение — и возникает опасность сорваться в бездну неизвестности, потеряв жизнь навсегда… Но не хотел он так исчезать!

Панику заменила злость. Тишину уничтожил звук — оглушительный рёв, гул, больно ударивший по ушам. Из сердца по венам разливалась лава желания отомстить — тем двоим убийцам, всему чёртовому миру, самой смерти! Чувство, и при жизни знакомое, возросло и разлилось на всю Вселенную, а потом сгустилось в покойнике, кристаллизуясь в нечто тёмное и угрожающее. Обжигающий и всесильный протест рванул парня куда-то вверх, и темноту содрало, как повязку с глаз.

Густая мгла на месте остановки ещё не рассеялась, когда мощный рык сотряс холодный вечерний воздух. Возникнув на том месте, где прежде валялся труп, громадный зверь сверкнул в темноте жёлтыми глазами, опустил морду к земле, принюхиваясь к следам вокруг. Отыскав, улыбнулся — тёмные губы разошлись в стороны, обнажая белоснежные клыки. В два прыжка преодолел последние метры, отделяющие от дороги, остановился. И ещё раз, с шумом, втянул воздух. Запах бензина перебивал терпкий аромат асфальтовой крошки, присыпанной пылью. «Гадость…» — короткая мысль вспыхнула в голове и погасла. Свет с фонарных столбов скользнул по густой золотисто-чёрной шерсти, покрывающей крупное тело, задел сложенные на спине чёрные, словно сама темнота, крылья, покрытые длинными перьями. Прежде чем существо пропало из виду, оттолкнувшись от земли задними лапами, в воздухе промелькнул длинный хвост с кисточкой на конце. Остановка осталась пустой…