Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга - Страница 2

Вечер давно начался и грозил с минуты на минуту перетечь в ночь. Небо действительно походило на черный бархат, которым выстилают ювелирные стеллажи, а звезды выступали бриллиантами. Будто кто-то со злостью швырнул их, так и не решив, какой дизайн лучше подойдет к обручальному кольцу. Мое кольцо было миниатюрным — жених не пожелал потратить больше трех тысяч зеленых. Впрочем, оно прекрасно смотрелось в пятом размере: один большой камень в виде розы и разбегающиеся в стороны две дорожки из бриллиантовых осколков. И на моем пальце оно сидело хорошо, намного лучше любого, даже самого толстого, желтого российского кольца.

— Thanks God, I rescued you!

Лиззи закатила дома безумную вечеринку, празднуя мой развод, и под визги пьяных гостей спустила кольцо в канализацию! Сердце мое дрогнуло — я обязана была вернуть его Полу. Бедняга не виноват, что женился на маленькой дряни и попал под руку настоящей феминистки с дипломом адвоката, на которую Лиззи не поскупилась.

— She rescued me…

Да, так же собственно, как она спасала из приютов собачек, беря на передержку. Только разве нужно было меня спасать? Я сделала свой выбор. Приняла первое взрослое решение — остаться в Штатах после программы "Work&Travel".

С первой же недели на американской земле девчонки по комнате стали обсуждать, как успеть отыскать мужа до истечения срока визы. Даже сыскались помощники из местных русских, только предлагали они в мужья в основном индусов-инженеров, убеждая нас, дурочек, что те совсем неплохие мужья и главное — доступны в любом количестве. Бери, не хочу! Вот именно, не хотим — от таких хрен потом сбежишь. Нужен был трамплинчик попроще, но и не совсем white-trash с мозгом меньше, чем у советского гопника.

Впрочем, я лично никого не искала — я ехала посмотреть страну и заработать денег. Честно, так оно и было, но никто из девчонок не верил, что я только ради интереса слушала советчиц и честно выполняла работу официантки, надеясь на хорошие чаевые. Я отмахивалась — принц сам меня найдет, если над Сан- Франциско сойдутся звезды. Сейчас-то я понимаю, что просто боясь сделать шаг, который мог вести в никуда. Так что если бы Пол не нашел меня сам, будучи завсегдатаем нашего кафе, я бы, вздыхая, вернулась в Питер и получила свой скучный диплом искусствоведа.

Я долго не обращала на Пола внимания, потому что смотреть было не на что: жидкие волосы, едва скрывавшие плешь, и огромные очки, родом из шестидесятых, когда он сам и родился. Карикатурный портрет довершало то, что он всегда молчал. Пол с детства страдал от болезни, название которой за два года семейной жизни я даже не удосужилась узнать. Какая разница? Я ждала гражданства, втихую глотая противозачаточные таблетки, которые мне доставали где-то за наличные подружки, чтобы моя тайна не прописалась в медицинских счетах. Впрочем, муж не настаивал на детях, считая меня слишком юной, а себя еще не совсем готовым к отцовским обязанностям. Наверное, я хотела так думать, если вообще о чем-то тогда думала…

Я вышла замуж за синий паспорт. И покорно ждала его. Через год даже слишком покорно, почти перестав общаться с подругами по несчастью, да и вообще с кем- либо не из окружения мужа. Я стала для всех Ланой, молчаливой, стесняющейся своего акцента. Общение с Полом не приносило быстрых языковых результатов, потому что его красноречие равнялось скромным успехам в постели.

Был ли Пол скуп? С одной стороны он ограничивал мои траты на новую футболку и не покупал лишний раз кофе в Старбаксе, а с другой — отправил учиться рисованию в самую дорогую школу Сан-Франциско. Зачем я туда пошла, не знаю. Наверное, боялась показать Полу свое намерение устроиться в жизни самой, помахав перед носом свидетельством о разводе, если пойду на курсы тех же тестеров. Сейчас, вспоминая события пятилетней давности, я сомневалась, что решилась бы на развод, если бы на моем пути не встала Лиззи. Да, с заявлением, что я достойна лучшего в постели, она наняла адвоката по разводам, и очень скоро я оказалась свободной, да еще и с небольшой, но для меня все же солидной суммой на банковском счету, открытом на мое собственное имя.

Лиззи, тогда еще для меня Мисс Брукнэлл, родилась в семье небольших, но все же old-money, и потребность зарабатывания на пропитание никогда не омрачала ее существования. Она не швырялась деньгами, но прекрасно распределяла их по полочкам своих потребностей, чтобы иметь удовольствие заниматься любимым делом — учить живописи и рисовать для души, не стремясь угодить вкусу широкой публики, чтобы увеличить продажи и нолики в ценниках на картинах.

Бедный Пол пострадал, потому что показался Мисс Брукнэлл плохим мужем, а теперь я страдала от того, что эта же Мисс Брукнэлл переоценила шкалу ценностей какого-то католика. Или же пожелала отдохнуть от меня, зачем-то притащив за тысячи миль от моего нового дома. Ведь католик ушел, а мой чемодан так и остался лежать на кровати в дальней спальне, из которой открывался тот же шикарный вид на озерцо, что и из огромных стеклянных дверей гостиной, а в ее спальню глядел лес.

Сейчас я стояла напротив этого озера. Звезды-бриллианты весело мне подмигнули, а я в ответ вздрогнула, поняв, что ирландский июнь и калифорнийская футболка, даже помноженная на шерстяную кофту, не очень-то подходят друг к другу. Но я не могла вернуться в дом прямо сейчас, потому что Лиззи расценила бы это согласием на продолжение прерванной беседы, а я за нынешний вечер наслушалась довольно, и мне потребуется еще не один бокал вина, чтобы переварить услышанное.

А вот животу переваривать было нечего. Бедный, не удовлетворившись одним помидором на горке шпината с базиликом, ворчал, но я не могла ничем ему помочь. Нас ждала по крайней мере получасовая прогулка вдоль безлюдного озера, чтобы поразмышлять над услышанным, а вернее — дождаться, когда Лиззи отправится спать.

Вода так заманчиво мерцала, что у меня прямо чесались руки достать тушь и китайское перо, но я знала, что не притронусь к рисовальным принадлежностям, пока мисс Брукнэлл не потребует того, назначив мне очередное задание, как делала все последние пять лет. Пять лет! Это же вечность, три года из которых она гладит меня не только по головке.

Да, два года я прожила в ее доме обычной приживалкой и, признаться, даже не догадывалась о сексуальных предпочтениях хозяйки. Мне казалось, что в свои почти пятьдесят Лиззи любит только холст и кисти, настолько терпеливо она ждала, пока я закончу Академию, чтобы сделать первый шаг, будто и вправду боялась, что я донесу на нее за сексуальное домогательство. Хотя это могло быть чистой правдой.

Однако я никогда не спрашивала Лиззи про мотивы двухлетней игры в добрую мамочку. Вторая крупная вечеринка, на этот раз по поводу моего диплома, закончилась уже в ее постели. Тогда мы обе слишком много выпили и выкурили, потому подробностей той ночи я не помнила, но мной владела уверенность, что последующие затмили первую. Лиззи была виртуозна не только в живописи… А научить отлично владеть кистью с нуля для нее было раз плюнуть.

Я не прошла еще и половину задуманного пути, а уже почувствовала себя настолько усталой, что готова была усесться прямо на мокрую траву. Хотя ирландской ночью мной должен был владеть утренний калифорнийский бодрячок. И тут феи сжалились надо мной, указав на каменную скамейку, спрятанную в зелени в двух шагах от кромки воды — утром здесь должно быть необычайно красиво. Я оттянула подол кофты и присела на ледяной камень.

Озеро я уже рассмотрела, потому повернулась лицом к лесу и с трудом, но все же различила за деревьями очертание небольшого домика. А мы-то с Лиззи решили, что озеро принадлежит только нам. Я машинально вскочила со скамейки, наученная Америкой уважению к частной собственности, и уже шагнула на тропинку в обратном направлении, как услышала громкое "Hi there!'',обращенное явно ко мне.

Стало немного не по себе. В неизвестном домике погашен свет, а от нашего коттеджа я ушла слишком далеко — да там тоже уже было темно — Лиззи отправилась спать без меня слишком быстро. На секунду сердце сжалось от ревности, а потом все перекрыл страх. Бесспорно, моих навыков самозащиты не хватит, чтобы справиться с выступившей из-за деревьев огромной медвежьей фигурой. Я не попятилась, я остолбенела и вспомнила «Отче наш». Должно быть, молитва помогла уменьшить слона до мухи, тень перестала казаться большой, и я признала в ней очертания фигуры хозяина-католика.