Одна беременность на двоих (СИ) - Горышина Ольга - Страница 2

Я стащила футболку и обтёрлась ею. Воздух закипал вокруг меня, но я продолжала сидеть на полу полуголой в надежде привлечь внимание Аманды. Она молчала и явно что-то обдумывала. Быть может, она наконец поднимется с дивана и позвонит отцу ребёнка. Она обязана это сделать. Я готова просидеть в позе йога хоть до утра, только бы она позвонила. И плевать, что не закончу домашку по живописи. Я почти не спала все выходные и могу сослаться на плохое самочувствие, мои глаза мне подыграют. А если грымза заартачится, я просто отпишусь от её класса и плевать на деньги. Я хоть в лепёшку расшибусь, но не получу от неё хорошей оценки. Мою работу в классе она разнесла в пух и прах. Впервые я не услышала стандартного — неплохая попытка. Она сказала правду. И мне надо говорить Аманде правду, потому что от ребёнка, как от живописи, не отписаться. Сейчас я выложу последний козырь.

— Допустим, у тебя будет страховка. А жить-то как, на пособие? Ты даже такую комнатуху не снимешь. А еда, одежда? Я уже молчу про кружки и детский сад. Как ты собралась сводить концы с концами?

— Послушай, Кейти, я не собираюсь бросать учёбу. Этот семестр я точно доучусь и даже зимний интенсив. А потом возьму на год академку и стану фрилансером. Я не одна такая! Люди выкручиваются и из худших ситуаций!

— Зачем тебе это, Аманда?! Зачем? Сделай аборт и спокойно учись. Построишь карьеру, встретишь нормального мужчину и родишь ему троих детей, когда придёт время. А сейчас сделай аборт!

— Ты дура!

Аманда смогла произнести это слово. Она схватила с дивана подушку и запустила в меня. Я не стала уворачиваться, спокойно приняв удар в лицо. Подушка упала мне на колени, и я прижала её к животу, прикрыв обнажённую грудь.

— Прости, — тихо извинилась Аманда и прошла на кухню, чтобы налить из кувшина воды. — У меня теперь будут частые перепады настроения. Так что если ты не хочешь усложнять себе жизнь, нам стоит разъехаться.

— Разъехаться?!

Я вскочила на ноги, отбросила к дивану подушку и направилась на кухню, не заботясь о том, что в голом виде ходить туда не принято.

— Вот так просто? Ты выгоняешь меня? А я-то думала, мы подруги!

Я глядела на неё с вызовом. Я ждала ответа, а она спокойно пила воду.

— Мы подруги, — произнесла наконец Аманда, ополоснув стакан. — Именно поэтому я не хочу вешать на тебя свои проблемы. Я хочу, чтобы ты спокойно доучилась, сделала карьеру, встретила парня мечты и родила ему троих детей.

Я раскрыла рот, но даже не сумела выдохнуть.

— А мне дала спокойно родить одного единственного, — продолжила Аманда. — Если бы моя подруга забеременела, я бы поддержала любое её решение. Понимаешь, это моё решение, моя жизнь и мне лучше знать, что делать с моим ребёнком.

— Хорошо, — выдохнула я и, почувствовав дрожь в ногах, ухватилась растопыренными на манер хищной птицы пальцами за выложенную плиткой столешницу. — Я больше не скажу и слова.

— В плане?

— Что в плане? Я буду молчать, потому что ты ставишь мне такое условие. Я всю жизнь мечтала о сестре и нашла её в тебе и потому мне не безразлична твоя судьба и судьба малыша, которого ты обрекаешь на чёрт-те какое существование. Но я буду молчать, потому что ты не желаешь меня слушать.

— Кейти, успокойся. Мне не шестнадцать! Я понимаю, что делаю. Я рожу ребёнка и стану ему хорошей матерью. А сейчас не нервируй меня. Мне это вредно!

Аманда опять наполнила стакан до краёв и осушила одним залпом. Я следила за её этими такими обыденными движениями, словно смотрела красивый черно-белый фильм. Именно черно-белый, потому что на душе оставалось погано и серо. Серо до ужаса, и с каждым днём этот серый ком будет увеличиваться, и скоро никакие майки на него не налезут. Я смотрела, как прозрачная струйка течёт по подбородку Аманды и капает вниз, на напольную плитку, и следила за её падением с совершенно дурацкой улыбкой.

— Ну вот, Кейти, ты снова улыбаешься.

Я вскинула глаза. Аманда шла ко мне, медленно, будто плыла. Руки, словно крылья, обвились вокруг моего обнажённого тела. Я прижалась к её майке, осторожно опустила голову на острое плечо, и мне вдруг стало очень спокойно, словно этот плюсик на тесте был дурацкой шуткой. Нет, Аманда поспешила развеять мои грёзы.

— Я справлюсь, вот увидишь. Ты, главное, верь в меня.

Аманда отстранилась, и я увидела, что на бирюзовых глазах блестят слёзы. Только в них чувствовалась радость, не печаль. Почему она так рада этой беременности? Аманда явно что-то не договаривает.

— Конечно, всё будет хорошо, — ответила я с опозданием. — Я с удовольствием буду подтирать за тобой блевотину.

— А я буду стараться не промахиваться мимо унитаза.

— Договорились! — бросила я уже через плечо, направляясь в ванную комнату.

Я скинула шорты и трусы, такие же мокрые, что и несчастная майка, и, задвинув стеклянные дверцы ванны, с радостью подставила потное тело под холодные струи воды, не дожидаясь, когда та нагреется. Я положила руку на живот, как делала Аманда, втянула его, а затем надула, снова втянула и надула, пока не почувствовала внизу живота тянущую боль. Месячные! Вот я и веду себя, как жуткая истеричка. И вообще у Аманды всего пять недель беременности. Ещё может случиться выкидыш, и все будет, как прежде. Как прежде…

Глава вторая "Кровь"

У меня ныл не только живот. Болела каждая клеточка тела. Ещё никогда во время месячных мне не было так плохо! Я не позволила Аманде собрать диван и второй час комкала простынь, не отнимая от живота коленей. Иногда каталась от края к краю в позе эмбриона и постанывала. Стонала в голос. «Талейнол» не действовал, «Адвил» тоже. Каждый час новая прокладка, а старую хоть выжимай. Откуда только во мне столько крови и что будет, если месячные никогда не прекратятся?

Последний поход в туалет чуть не закончился обмороком. Зашумело в ушах, засветилось в глазах — и почернело, а потом я нащупала плечо Аманды. Она, как кошка, спрыгнула с дивана и подлетела к раковине за мгновение до того, как я чуть не грохнулась головой на плитку, и дотащила меня до дивана. Теперь я лежала и стонала, как последняя идиотка, не в силах сдержаться. Голова раскалывалась, подташнивало, жутко тянуло живот. Даже простое выпрямление ног вело к нестерпимой боли.

— Как ты рожать-то будешь, Аманда…

Я тыкалась носом в бедро беременной подруги, а она гладила меня по холодному лбу. В комнате почти не осталось воздуха. Я потребовала выключить старый кондиционер, шум которого взрывал мой воспалённый мозг, а до вентилятора под потолком было слишком далеко. О, боже, какая же я эгоистичная тварь, что позволяю Аманде обмахивать себя тетрадкой, но мне слишком плохо, чтобы быть хорошей. Другой рукой она держала учебник по истории искусств и читала вслух заданную главу.

— Бесполезно, всё бесполезно… — Стон выходил из груди с хрипом. — Я ничего не понимаю, ничего не запоминаю, да и лекцию всё равно пропущу. Я вообще не доживу до завтра…

Аманда улыбнулась, показав идеально ровные и идеально белые зубы, которые не могли создать никакие ортодонтические скобы и отбеливающие пластины — такие зубы природа выдаёт лишь гетерам, чтобы было с кого ваять богинь. И вот эта богиня сидела рядом и обмахивала меня тетрадкой.

— Почему плохо мне? — я мученически прикрыла глаза; даже слабый свет превращался в моей голове в сотню острых ножей. — Это тебя должно тошнить, это у тебя должна болеть голова… Не у меня! Это я должна сидеть и обмахивать тебя, а не ты меня.

— Да успокойся ты в самом-то деле! — Аманда не со злости, но чувствительно стукнула меня по затылку тетрадкой. — Лучше послушай. Последний абзац я читаю уже в третий раз, а именно из него будут вопросы на тесте.

— Говорю ж — бесполезно. Брось. Учи сама, а мне позволь спокойно умереть.

— Хватит уже жалеть себя! У меня, может, тоже болит, но я не собираюсь умирать!

Я тут же открыла глаза и уставилась в загорелое лицо Аманды.