Одна беременность на двоих (СИ) - Горышина Ольга - Страница 4

Я нарезала зелёное яблоко мелкими ломтиками и принесла Аманде на диван. Вместо благодарности, она только больше натянула на голову подушку, а когда я отобрала её, зажала нос пальцами и прогнусавила:

— Убери!

— Съешь! Это должно помочь!

Мне даже показалась, что я сказала это голосом мамы. В детстве она постоянно пыталась засунуть в меня очередное противное народное средство вместо сладкого аптечного сиропа от кашля. Аманда вновь завладела подушкой и теперь держала на лице обеими руками.

— Убирайся вместе с яблоком, — провыла она, будто из бункера.

— Я вычитала в интернете, что если съесть, не вставая с постели, зелёное яблоко, тошнить не будет, — продолжила я яблочную атаку.

Аманда тут же запустила в меня подушкой. Я едва успела спасти блюдце от неизбежного падения.

— Попробуй, чего стоит-то? Есть-то надо! И ещё я вычитала…

— Хватит! — завизжала Аманда с закрытыми глазами, заткнув уши пальцами.

— Ну и ладно, — театрально сдалась я. — Тогда не скажу, что твой малыш уже размером с малинку.

— Что?

Аманда отняла от ушей руки. Я с улыбкой протянула ей кусочек яблока.

— Лучше бы таблетку дала, — простонала Аманда, проглотив яблоко.

— Даже не надейся. Ты сейчас полежишь ещё минут десять. А я пока сварю овсянку, а потом мы пойдём гулять, пока ещё не очень жарко.

Уже неделю мы вставали в шесть утра, потому что не могли толком спать. Аманда чуть ли не каждые пять минут бегала в туалет, и я со страхом каждый раз ждала её возвращения, чтобы убедиться в отсутствии крови. И как только засыпала вновь, она тотчас перебиралась через меня, и всё шло по кругу. Аманда хотела лечь с краю, чтобы не тревожить меня. Какое там не тревожить! Она топала, как слон, и спала, выставив перед животом руки, словно тот уже был размером с мяч для фитнеса. Так я могла хотя бы свесить на пол ноги. Но Аманде я сказала, что просто боюсь, что она ненароком свалится с дивана, а падать ей категорически воспрещается.

— Я не буду есть овсянку, я её ненавижу! — противно завизжала Аманда. — Меня мать всю школу ей кормила!

— Овсянка намного полезней и вкуснее хлопьев, которыми из-за вечной спешки пичкала меня моя мать. Были бы они шоколадные, а то выбирала гадость без сахара, красителей и прочей хрени, которую нормальный ребёнок в рот засунуть не мог. После завтрака всегда хотелось бежать в туалет.

— Мне сейчас постоянно этого хочется, особенно после твоей овсянки…

— Не наговаривай на мою овсянку, — притворно разозлилась я. — Ты ешь её третье утро, и тебя ни разу не вырвало. Заметила? Опять же — спасибо любимому интернету.

Я поставила на диван блюдце и пошла на кухню. Все пакетики с овсянкой быстрого приготовления из-за жутких вкусовых добавок отправились в мусор. Теперь мы будем есть только натуральное. Я купила обычные хлопья и измельчила в блендере — они тоже варились всего пять минут. Первый раз Аманда заявила, что зубы у неё ещё на месте, на что я ответила:

— Привыкай. Тебе придётся доедать подобное за ребёнком.

Когда я переставила кастрюльку с готовой кашей на холодную конфорку, Аманда, пошатываясь, дошла до барной стойки, звякнула пустым блюдцем и вскарабкалась на высокий стул. Такая несчастная и совершенно разбитая! Загар пропал, появились мешки под глазами и мимические морщинки в уголках рта. И главное — вот уже неделю она не улыбалась. Я успела соскучиться по её улыбке, такой милой и естественной. Аманда умела улыбаться, а я на всех детских фотографиях была похожа на Чеширского кота, потому теперь старалась держать рот закрытым.

Однако сейчас, проклиная всё на свете, я улыбалась в надежде вызвать у подруги ответную улыбку, но тщетно. Аманде было плохо, и она не могла улыбаться, хотя и понимала, что у этого «плохо» хорошая подоплёка — организм полным ходом перестраивается на беременное состояние. Значит, выкидыша уже можно не бояться. Я, кажется, изучила все сайты о беременности и даже заказала бесплатные журналы для будущих мам, пока Аманда между приступами тошноты пыталась закончить наброски предметов, находившихся в комнате.

Я поражалась её упорству. Имея уважительную причину не делать домашку, она упрямо стремилась стать лучшей в классе. Ладно, старика-историка ничем не проймёшь, но старуха по рисунку всегда по-человечески подходила к проблемам со здоровьем. Только вот Аманда зачем-то решила скрывать беременность, списывая плачевный вид на предменструальное недомогание.

Мне тоже пришлось глотать овсянку. Она комом вставала в горле, но я улыбалась, пытаясь счастливым видом подбодрить Аманду, у которой каждая ложка действительно сопровождалась рвотными позывами. Она собирала кашу к центру тарелки, чтобы визуально уменьшить количество и обмануть несчастный мозг. Я придвинула к ней чашку с ромашковым чаем и предложила запивать кашу маленькими глотками. Она так на меня глянула, что я обязана была рассыпаться в прах. Только я спокойно допила чай, ополоснула тарелку и поставила в посудомойку.

— Я приму душ, пока ты ешь, и пойдём гулять.

Я дождалась, когда вода нагреется, и с блаженством подставила под горячие струи сначала спину, затем лицо. Скрежет стеклянной дверцы заставил меня распахнуть глаза, и я увидела Аманду с обнажённой грудью. Собственно грудь я увидела первой и недоуменно заморгала глазами.

— Можно к тебе в душ? Я боюсь одна, вдруг голова закружится…

Я кивнула, потому что от неожиданности просьбы утратила дар речи, и вжалась в угол, чтобы пропустить Аманду под воду. Однако соприкосновения тел избежать не удалось. Мы спали на одном диване, но никогда не переодевались друг перед другом. Совместный душ разбередил во мне девчачьи комплексы. Я прекрасно помнила, как краснела уже в пять лет, когда отец брал меня в мужскую раздевалку, думая, что я ещё маленькая, чтобы стесняться. У меня аж плечи задрожали, будто я всем телом влезла в коробку с высоким напряжением.

— Тебе холодно? — виновато осведомилась Аманда, заметив мои конвульсии.

— Я в порядке, — тут же выпалила я и покраснела. Впрочем, я уже была вся красная, потому что мылась, как всегда, под кипятком.

Я старалась не смотреть на Аманду. Даже глаза прикрыла, как делала под душем, куда отец запихивал меня вместе с братом. Но даже с закрытыми глазами я отчётливо видела обнажённую фигуру Аманды — я досконально изучила её ещё весной, когда мы позировали друг для друга обнажёнными. Полторы недели, которые прошли с появления злополучного плюсика, я не сводила с неё глаз, ища беременные изменения, хотя и понимала, что живот появится ещё не скоро. Но вот грудь, как было написано в интернете, действительно стала больше — может, потому Аманда перестала носить бюстгальтер. Ещё я отметила то, на чём раньше не заостряла внимания. Пупок у неё впалый, а не выпирающий, как у меня, и второй палец на ноге больше первого, коленки очень острые… И всё равно великий Лисипп на коленях умолял бы её позировать для статуи Афродиты — ну, быть может, попросил немного поправиться. Худоба стала более заметной, и если Аманда будет продолжать ничего не есть, во что она превратится к концу месяца?

Я продолжала жаться в угол, но теперь открыла глаза. Лопатки выступали ещё сильнее и впадины на ягодицах стали заметнее. Сколько она сбросила за неделю токсикоза? Я, кажется, только набрала, потому что пришлось доедать всю еду, что мы брали с собой на учёбу. Если так пойдёт дальше, без утренних пробежек я не влезу к зиме в джинсы. Ужас…

— Передай мне, пожалуйста, мочалку и гель.

Я и не заметила, как Аманда повернулась ко мне лицом. Я, будто проснувшись ото сна, спешно схватила мочалку и тюбик с гелем одной рукой, но не удержала и ощутимо получила по пальцам. Я даже вскрикнула и поджала ногу. Аманда нагнулась за гелем и проехалась бедром по моей ноге. Я шарахнулась в сторону и больно саданула плечо о полочку с шампунями, но сумела не вскрикнуть. Чёрт возьми, да что же со мной происходит, чего я так нервничаю?

— Потрёшь мне спину?

В голосе Аманды не слышалось вопросительной интонации, и, протягивая намыленную мочалку, она не ждала отказа. Дрожащей рукой я прикоснулась к спине Аманды, и мочалка молнией прошлась от шейных позвонков вниз до копчика, а потом вывела круги под лопатками тоже со скоростью света. Я присела к её ногам, и когда Аманда нагнулась, чтобы выхватить у меня мочалку, я приготовилась к упрёкам, но она лишь тихо сказала: