Холодное сердце пустыни (СИ) - Волховец Вера - Страница 44

Ведь он точно знал куда шел! Ведь он уже нашел их взглядом — среди всего огромного, такого волшебного сада Нии-Фэй он смотрит на них, будто самое острие нацеленной стрелы.

Синий лотос. Знак истинной любви, дар верного сердца. Глупость, за которой гонялись особенно романтичные безумцы. Говорят, из сушеных лепестков этого цветка можно было сварить мощнейшее приворотное зелье, и многие алхимики бы многое отдали за один только лепесток. За целый цветок можно было купить весь Хариб с его халифом.

А еще… А еще цветок открывал истину. Раскрывал глаза тому, кто сорвал его со стебля. И никакие магические препоны не могли устоять перед этим даром Нии-Фэй.

Какая ирония — то, что всей пустыней ценится как величайший дар подлинной любви — Сальвадор не могло принести ничего хорошего. Просто потому, что вернись Пауль из Ахиллама с цветком — он увидит её настоящую. Знак духа на лбу, тени реликтов на теле и кинжалов — у ладоней.

И…

Слишком рано.

Она надеялась, что хоть несколько дней у неё осталось, до того, как придется повернуться к нему лицом на капище. До того, как придется заставить себя ему поддаться. До того, как она нарушит присягу, данную Шии-Ра… Она ведь обещала никогда не поддаваться эмоциям и всегда вершить свой суд бесстрастно, с холодным сердцем.

Бесстрастно — в это у неё сейчас играть не получалось.

Великая Шии-Ра, кто вообще рассказал Паулю про эти шайтановы лотосы? Хотя… Сколько вообще у Сальвадор было попыток, чтобы угадать точно? Ведь этот упрямый баран даже ночевал в одном шатре с Эльясом.

Спустившись к воде, Пауль остановился на самой последней ступеньке и достал из кармана пузырек.

— Проверь, что за зелье…

Рик вытянул вперед ладонь, и над ней расцвел еле заметный магический знак Осведомления.

— Зелье подводного жителя, госпожа, — откликнулся Рик, хоть в этом и не было особого смысла, все, что знает он — знает и Сальвадор. Ну, точно Ворон тут напакостил. Наплел Паулю с три короба и послал в Ахиллам. Всяко ведь не сам гладиатор варил это зелье, он же целительный лист фейхина от его ядовитого корня не отличит.

Хорошо, что просто зелье, хорошо — что не яд. С Эльяса бы сталось сварить доверчивому смертному именно его. Зелье было настоящим. Видимо, Эльяс очень рассчитывал не на то, что Пауля сожрет Фарей, но что Пауль вернется к каравану. С лотосом. И увидит…

Ворон попросту украл у них эти последние несколько дней. У нее украл…

Эта подлость была ужасно в его манере.

И сейчас Сальвадор сама, своими руками помогала Паулю… узнать.

Пауль залпом опустошил пузырек и шагнул дальше. По тем ступенькам, что были скрыты в воде. Вниз, вниз, еще одна ступенька — и так, пока вода уже не оказалась у горла.

Сначала, по вполне понятной человеческой привычке, он задерживал дыхание, ведь он не привык ко всем этим магическим штучкам, а затем нырнул уже с головой и впился пальцами в шею — там после соприкосновения с водой прорезались жабры, а это никогда не бывает безболезненно.

— Идем за ним…

Когда Пауль вошел в воду — это ощутили все обитательницы озера Нии-Фэй. Они бы и Рика заметили, но только их чутье не сможет одолеть скрывающую магию Сальвадор.

А Нии-Фэй ведь сможет… Должна! Но, к счастью, её пока нет. А русалки — есть. Любимицы Нии-Фэй, её дочери, подруги, сестры…

Они выплывали из прибрежных подводных гротов, в первые минуты были настолько прозрачны, что заметить их можно было, только если знать, куда смотреть. А вот когда они подплывали ближе к гостю озера — они проявлялись во всей красе своих тонких лиц, блестящих яркой чешуей хвостов и волос, пенящихся в воде густыми облаками, украшенных жемчугом и золотом.

Они все были прекрасны.

Хотя нет, это слово не подходило, как не подходило безжалостному солнцу Махаккар слово «теплый».

Русалки, каждая из их, была немыслимым совершенством, доведенным до такого состояния особой русалочьей магией. Каждая из них сотни раз менялась с подругами: голосом, волосами, курносым носиком, губами — чем угодно, любой чертой лица или тела, лишь бы добиться самой прекрасной версии себя.

К любой из русалок можно было приревновать обычного мужчину, который ценит женскую красоту, но в эту секунду Сальвадор меньше всего хотелось забивать свою голову еще и этими глупостями.

Куда больше её занимало знание, что питаются эти твари и человечиной в том числе…

Кто их знает, чего им больше хочется — жрать или зрелища?

Да, покуда Нии-Фэй не позволит — им можно только глазеть на гостя. Как и гиганскому динихтису, уже заинтересованно пощелкивающему костяшками гигантских лап из-за спин русалок.

Динихтис — водный демон, разумный, ядовитый и безумно опасный — единственный, кто в свите Нии-Фэй был, мягко говоря… некрасив. Честно говоря, на вкус многих он был совершенно ужасен, и отмахаться от этой твари, явись она во сне — не представлялось возможным ни саблей, ни ятаганом, ни любым другим известным оружием. Разве что самому себе глаза выколоть, чтоб сие создание больше не видеть — только это бы и помогло.

Рост в полтора взрослых смертных воина, многоглазая рыбья морда, хищные четырехпалые клешни вместо передних лап, и длинные осминожьи щупальца вместо ног — все это динихтису обаяния не добавляло. Он не был похож на монстра, лишь на кошмарного себя. И этим и выживал. Монстров в своем озере Нии-Фэй попросту не держала. А вот динихтису, что подарил ей когда-то собственное сердце, которое внезапно нашлось в его костлявой груди — позволила остаться.

Говорят, сердце динихтиса до сих пор хранилось у Нии-Фэй, а сам демон питался сердцами ей неугодных.

Чего может бояться великая Сальвадор, безжалостное холодное сердце пустыни?

Она боялась, что слишком отстанет от одного безмозглого смертного и не успеет прийти к нему на выручку.

Зелье водного жителя держало ноги Пауля на дне, так же, как держит сейчас Рика магия Сальвадор. Оно же — позволяет упрямому эффинцу дышать под водой магическими жабрами, что исчезнут, как только Пауль окажется на суше. Благодаря зелью он движется в воде как на суше, не ощущая неуклюжести, что обязательно была бы, не выпей он зелья.

Если бы только была возможность — Сальвадор бы вытянула этого недоумка из воды за шиворот, вот только он не из тех мальчишек, что позволят собой вертеть. Она даже знает, что вновь услышит от него.

Я сам решу, ради чего рисковать моей жизнью.

Да еще и зыркнет мрачно из-под темных бровей.

— Госпожа, у нас тут гости… — Рик мысленно кашлянул, явно пытаясь звучать деликатно.

— Это не гости, — устало вздохнула Сальвадор, только глянув вперед, — это хозяйка этого озера. Это мы у неё в гостях.

По белым ступеням из резной беседки, той самой, что была увита тонкими стеблями, на которых красовались те самые шайтановы лотосы, навстречу Паулю спускалась Нии-Фэй.

27. Глава, в которой герой слышит отказ

— Нет.

Голосом Нии-Фэй можно отправлять на верную смерть, до того он сладок и нежен. Любое её слово звучало, как признание в любви — искреннее, глубокое, страстное. И что бы она не сказала смельчаки все равно вдохновились бы настолько, что сами ринулись на вооружённого до зубов врага.

Да и сама Нии-Фэй голосу своему не уступала — свела бы с ума не одного смертного воина, одним только тем, как отбрасывает волосы с плеч.

Она была богиня.

Этим можно было описать абсолютно все, что Пауль мог подумать о Нии-Фэй.

Уж насколько хороши были русалки, что сплывались к той дорожке, по которой он шагал, но богиня любви своей красотой могла затмить солнце на небе, если бы осмелилась настолько бросать вызов солнцеликой Шии-Ра.

Наверное, будь Пауль чуть поюнее, он, верно, с четверть часа мог бы простоять с открытым ртом, наблюдая за каждым плавным движением Нии-Фэй. Да даже за её волосами, вот уж на что действительно сложно было налюбоваться…

Эти кудри… При виде них не думалось о волосах, только о золоте, из которого пряли эти шелковые пряди и завивали их этими тугими локонами… В этих волосах, кажется, даже вспыхивали крохотные звезды — подарок самого Мафрея, который, по слухам, уже давно ухаживал за богиней любви и страсти.