Врата славы (СИ) - "Тиамат" - Страница 13

По желанию могла она придать манерам своим величавость, речи — скромность и изящество, и легко бы сошла за знатную даму в любом из городов Ланкмара, даже в столице. Не раз случалось, что Руатта приглашал ее отобедать с ним за изысканно накрытым столом, и вели они пристойный разговор, как столичные аристократы.

Однако ничто из этого не отвратило Ашурран от военного ремесла, и по-прежнему ничто не было ей так мило, как меч и копье, стяг и седло, война и охота, — ну разве только улыбка чародея Руатты. Читала она книги о войнах прошлого, нередко воображая, как сама поступила бы на месте того или иного правителя. Обучил ее Руатта игре в шахматы, и просиживали они над доской часами. Хоть выигрывал он у нее две партии из трех, не случалось ему победить с легкостью, без борьбы.

Даже в фехтовании обучил он ее многим полезным приемам, ранее ей незнакомым. Однако с мечом в руке было ему с Ашурран не равняться, и поединки их кончались всегда одинаково: клинок Руатты, выбитый из его руки, отлетал в сторону.

— Поистине, велико твое искусство в обращении с оружием, — говорил он. — И хоть я когда-то считался хорошим бойцом, с тобой мне никогда не сравниться. Через десять лет не найдется тебе равного противника даже за пределами Иршавана.

— А что лежит за пределами Иршавана? — спрашивала любопытная Ашурран, но он снова отвечал: "Не время говорить об этом".

Как-то раз сказала она ему, пряча коварную усмешку:

— Негоже нам драться без ставок.

— И какую же ставку ты хочешь, о воительница с сапфировым взором?

— Ничего особенного. Сойдет и твой поцелуй.

Руатта засмеялся.

— Нечестная это сделка. Мы оба знаем, что ты все равно победишь. А поцелуй я могу тебе дать и так.

И с этими словами коснулся он губ Ашурран своими, и был этот поцелуй свеж и сладок, как родниковая вода, и крепок, как земляничное вино. После поцелуя, однако, покинул он Ашурран и отправился по своим делам, она же осталась одна в саду, истомленная желанием. Так была она разгорячена одним поцелуем, что вода в купальне закипела от ее тела, когда пошла она освежиться.

Давно уже сжигало Ашурран вожделение к чародею Руатте, а после этого случая превысило оно всякую меру. Раздумывала она и так, и эдак, что ей делать, и не могла измыслить никакого способа. Не могла она взять его силой, и вести себя так, как предписывалось в любовных романах благородным девицам, тоже не могла. Руатта же до той поры никаких особенных чувств к ней не проявлял, вел себя целомудренно и сдержанно. После поцелуя он спокойно ушел, и даже дыхание у него не сбилось.

Решила Ашурран его испытать. Надела она походную одежду, легкий панцирь из бычьей кожи, высокие сапоги, убрала волосы в четыре косы по степному обычаю, препоясалась мечом и отправилась прямиком в башню Руатты, где он наблюдал за звездами.

Был он дивно хорош в этот день, облаченный в зеленый шелк, расшитый травинками и листьями. Изумрудный венец на его волосах выглядел, как корона лесного короля. Не без труда справилась Ашурран со своим волнением. Поклонилась она Руатте и сказала так:

— Год уже прошел с тех пор, как я попала в твой замок, и пришла мне пора его покинуть.

Руатта отвернулся, но успела Ашурран заметить, что глаза его стали печальными, и возликовала.

— Почему ты желаешь покинуть мой замок так скоро, о женщина с сердцем львицы? — спросил Руатта учтиво, как всегда, и лишь слабый отзвук сожаления слышался в его голосе.

— Прилежно обучалась я всем наукам, и тебе больше нечему меня научить. Пойду я искать себе другого учителя, того, кто обучит меня тому, чего желает мое сердце.

— Чего же желает твое сердце? — тихо спросил Руатта, не глядя на нее, она же не отрывала взгляда от его лица. С румянцем, выступившим на щеках, он был невыразимо прекрасен.

— Хочу я найти того, кто научит меня соблазнять надменных чародеев, — сказала Ашурран пылко, приблизившись к нему на расстояние шага.

— Это ты и сама умеешь, — еще тише произнес чародей Руатта.

— Разве не правду говорят, что ты любишь только мужчин?

— Не было в моей постели ни мужчины, ни женщины, с тех пор как ты появилась в этом замке, — ответил он. — Но не решался я сделать шага навстречу, ибо было бы это принуждением по отношению к тебе.

— Меня, как и тебя, нельзя ни к чему принудить, — сказала Ашурран, и Руатта подступил к ней вплотную, так что разделяла их ладонь, не больше.

Она протянула к нему руки, но он перехватил их.

— Подожди, — сказал Руатта, задыхаясь, словно от быстрого бега. — Должен я тебе кое в чем признаться. Ты похожа на моего возлюбленного, с которым я расстался вечность назад. Не боишься ли ты, что я буду думать о нем, глядя на тебя?

— Я ничего не боюсь, ни любви, ни смерти, а уж этого и подавно, — бесшабашно сказала Ашурран. — Даю слово, что со мной ты будешь думать только обо мне, а слово мое нерушимо.

И не в силах больше сдерживать свое желание, упали они друг другу в объятия и предались любовным утехам прямо на полу. Так сильна была страсть Ашурран, что оставила она ожоги на бедрах Руатты, он же, смеясь, их залечил.

С той поры каждую ночь проводили они на одном изголовье, как две жемчужины в одной раковине, и страсть их не ослабевала ни на минуту. Многим развлечениям предавались они вместе, но самым любимым из них был любовный поединок, и не уставали они ласкать друг друга то нежно, то яростно, смыкать губы с губами, сплетать ноги с ногами, грудью к груди прижиматься, так что черные волосы на подушке смешивались с рыжими.

Так прошел год в непрерывных усладах, и во всем Иршаване не найти было никого счастливее этих двоих.

Однако на исходе года смутная тоска все чаще стала посещать Ашурран. Прежние забавы уже не радовали ее, как прежде, и случалось ей вздохнуть, сама не зная, о чем.

Заметив это, Руатта сказал ей такие слова:

— Ответь мне, возлюбленная моя Ашурран, что будет, если запереть орлицу в золотой клетке?

— Она расклюет эту клетку и улетит, — ответила, не задумываясь, Ашурран. Была она занята тем, что перебирала рыжие кудри Руатты, ища среди них седые волосы, и не находила ни одного.

— А если заставить ее полюбить эту клетку?

Ашурран пожала плечами.

— Тогда, надо полагать, она зачахнет и умрет.

— Я не хочу, чтобы это произошло с тобой, орлица в облике женщины.

Тогда Ашурран прервала свое занятие и взглянула в зеленые глаза своего возлюбленного.

— Если я покину тебя, то всего лишь сменю свою клетку на большую. Нигде за пределами этого замка не могу я быть свободной и следовать желаниям своего сердца.

— Можешь ты стать богатой и знатной дамой в любом из княжеств Ланкмара, хотя бы супругой князя или самого короля.

— Что мне Ланкмар и его напыщенные князья! — сказала Ашурран, не скрывая презрения. — Они ханжи и пустозвоны, жиреющие на крови народа, а король их — уродливая жаба, ни минуты за свою жизнь не бывшая мужчиной. Эти люди на словах воспевают женщин, а на деле держат их в рабстве. Да и женщины их тоже хороши — лицемерки и шлюхи, строят из себя целомудренных монахинь, а на самом деле втайне развратничают и травят мужей ядом.

— Низкого же ты мнения о Ланкмаре!

— Я знаю изнанку столичной жизни, и больше никогда Ланкмар не обманет меня своим показным великолепием. Изнутри он изъеден злом, как червивое яблоко.

— Что ж, ты можешь обратить взоры на свою дикую родину. Несколько лет назад субхадра Красных Лисиц начала завоевывать степь. Скоро она подчинит себе все племена Арриана и двинется на Ланкмар. Ее имя Александра, и ей суждено править миром. Если ты присоединишься к ней, тебе тоже достанется изрядный кусок.

На этот раз Ашурран задумалась, но потом покачала головой.

— Власть мне не нужна, и я не пылаю ненавистью к Ланкмару. Во всем Иршаване не найдется места, которым я хотела бы владеть, кроме, разве что, сердца одного чародея, но им я владею и так, — Руатта при этих словах улыбнулся, и она его нежно поцеловала. — Не сам ли ты говорил, что мне нет места во всем Иршаване?