Всевышнее вторжение - Дик Филип Киндред - Страница 13

• Предыдущая
• 13/56
• Следующая

– У меня были собственные планы на свою жизнь.

– Мне кажется, вы как-то узко к этому подходите, – сказал Херб Ашер. Элиас и Райбис вздрогнули и вскинули на него глаза как на постороннего, без спросу вмешавшегося в важную беседу. – Но может, я не всё тут понимаю, – закончил он упавшим голосом.

– Ничего. – Райбис похлопала Ашера по руке. – Я и сама тут мало что понимаю. Почему именно я? Я задала этот вопрос, когда свалилась со склерозом. Почему я? Почему ты? Ведь тебе тоже придётся оставить свой купол, а заодно с ним и записи Линды Фокс. И возможность круглыми сутками валяться в койке, не делая ровно ничего, поставив аппаратуру на автоматику. Боже милосердный. В книге Иова всё это ясно описано – кого Господь больше любит, над тем он и больше измывается.

– Мы отправимся втроём на Землю, – сказал Элиас, – и там ты дашь рождение сыну, Эммануилу. Ях спланировал это ещё до начала времён, до падения Масады и до разрушения Храма. Он предвидел своё поражение и сделал всё, чтобы выправить ситуацию. Бога можно победить, но лишь на время. Божье лекарство всегда сильнее недуга.

– «Felix culpa», – сказала Райбис.

– Да, – согласился Элиас. – Это значит «счастливая оплошность», в смысле падения, первородного греха, – объяснил он Ашеру. – Не будь падения, не было бы, надо думать, и Воплощения, не родился бы Христос.

– Католическая доктрина, – задумчиво проговорила Райбис. – Вот уж никогда не думала, что она будет иметь ко мне самое прямое отношение.

– Но разве Христос не победил силы зла? – удивился Херб Ашер. – Он же сказал: «Я победил мир».

– Видимо, он ошибался, – криво усмехнулась Райбис.

– С падением Масады, – сказал Элиас, – всё пропало. Напрасно считается, что в первом веке по Рождеству Христову Бог вошёл в историю – он покинул историю. Миссия Христа оказалась провальной.

– Вы же совершенно невероятный старец, – сказала Райбис. – Скажите, Элиас, сколько вам лет? Думаю, около четырёх тысяч. Вы можете смотреть на вещи в очень далёкой перспективе, а я на это не способна. Так получается, вы всё время знали про неудачу Первого Пришествия? Знали две тысячи лет?

– Как Господь предвидел первоначальное падение, ровно так же он предвидел, что Иисус будет отвергнут. Господу всё известно заранее.

– Ну а что ему известно теперь? – прищурилась Райбис. – Он знает, что будет с нами?

Элиас молчал.

– Нет, Он не знает, – сама себе ответила Райбис.

– Это… – Элиас замялся и смолк.

– Последняя битва, – закончила за него Райбис. – И в ней всё может склониться как в ту, так и в другую сторону, верно?

– Но в конечном итоге Бог непременно победит, – возразил Элиас. – Ему всё известно наперёд, и с абсолютной точностью.

– Из того, что он всё знает, совсем не следует, что он всё может, – упрямо качнула головою Райбис. – Послушайте, я ведь правда очень плохо себя чувствую. Сейчас глубокая ночь, а я так ни минутки не поспала, и это при том, что за день я вымоталась, и меня тошнит, и вообще… – Она безнадёжно махнула рукой. – А что касается отъезда, не кажется ли вам, что беременная девушка вызовет у иммиграционных врачей, мягко говоря, недоумение.

– Я думаю, – заговорил Херб Ашер, – это и есть основная проблема. Именно поэтому я должен жениться на тебе и отправиться вместе с тобою на Землю.

– А вот я совсем не собираюсь выходить за тебя замуж. Да и с какой бы стати, если мы практически не знакомы, – вскинулась Райбис. – Выйти за тебя замуж? Ты это шутишь или всерьёз? Сперва у меня рассеянный склероз, потом эта беременность… Чёрт вы вас побрал, вас обоих! Убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое. Я говорю вполне серьёзно. Ну почему я не заглотила все эти таблетки секонакса, пока была такая возможность? А впрочем, у меня ведь и не было такой возможности, за мной следил Ях. Без Его ведома не упадёт на землю ни один воробей, ни один волос с наших голов. Извините, что забыла.

– А нет ли у тебя виски? – спросил Херб Ашер.

– Ну просто прелесть! – возмутилась Райбис. – Вы-то, конечно, можете тут нажраться, а вот смогу ли я? С моим рассеянным склерозом и каким-то там ребёнком в животе? Я вот тут принимала ваши… – она бросила на Элиаса Тейта полный ненависти взгляд, – принимала ваши мысли на свой телевизор и по глупости считала, что это какой-то ужастиковый сериал, выковырянный из носа фомальгаутскими писаками, то есть чистейший вымысел. Пауки намыливались оторвать вам голову. Это что же, вот такие-то у вас подсознательные фантазии? И вы говорите от имени Яхве? – От её лица отхлынула вся краска. – Я произнесла Священное Имя. Простите.

– Ничего, – успокоил её Элиас, – христиане всё время его произносят.

– Но я-то еврейка. Потому-то я и вляпалась в эту историю, что тут непременно нужна была еврейка. Будь я язычницей, Ях ни за что бы меня не выбрал. Успей я с кем-нибудь хоть раз переспать… – Райбис на секунду смолкла. – Божественный промысел отличается какой-то изощренной жестокостью, – закончила она. – В нём нет ни капли романтики, одна жестокость.

– Тут не до романтики, – вздохнул Элиас. – Слишком уж многое стоит на кону.

– Многое? – переспросила Райбис. – А что именно?

– Мир существует лишь потому, что Ях его помнит.

Херб Ашер и Райбис недоуменно молчали.

– Если Ях забудет, мир исчезнет, – пояснил Элиас.

– А он что, может забыть? – поинтересовалась Райбис.

– Ему ещё предстоит забыть, – отвёл глаза Элиас.

– Иначе говоря, он всё-таки может забыть, – подытожила Райбис. – Тогда понятно, для чего вся эта суматоха. Вы объяснили это достаточно ясно.

Понятно. Ну что ж, если так… – Она пожала плечами и с задумчивым видом отпила из чашки. – Значит, всё держится на Яхе. Если бы не он, меня бы не было. Да и вообще ничего бы не было.

– Его имя означает «Тот, кто даёт существование всему сущему», – пояснил Элиас.

– Всему, не исключая и зла? – спросил Херб Ашер.

– По этому вопросу в Писании сказано:

– А где это сказано? – спросила Райбис.

– Исайя, глава сорок пятая.

– «Делаю мир и произвожу бедствия», – задумчиво повторила Райбис. – «Творяй мир и зиждай злая».

– Значит, вы знаете этот стих. – Элиас взглянул на неё с чем-то вроде интереса.

– В такое трудно поверить, – сказала Райбис.

– Не забывайте про единобожие, – резко бросил Элиас.

– Да, – кивнула Райбис. – В этом суть единобожия. И всё равно это жестоко. Жестоко то, что происходит со мною сейчас, а сколько ещё впереди. Я хотела бы выйти из этой игры, но не имею такой возможности. Никто не спрашивал меня в начале, никто не спрашивает и сейчас. Ях знает наперёд всё грядущее, а я знаю лишь то, что там меня ждут новые и новые порции жестокости, страданий и рвоты. Для меня служение Господу оборачивается тошнотой и необходимостью ежедневно делать себя уколы. Я кажусь себе чем-то вроде больной крысы, запертой в клетку. И это сделал со мною Он. У меня нет ни веры, ни надежда, а у него нет любви, одна только сила. Бог – это синоним силы, никак не больше. Ну и ладно, я сдаюсь. Мне уже всё равно. Я сделаю всё, к чему меня принуждают, хотя и знаю, что это меня убьёт. Ну как, договорились?

Мужчины молчали и отводили глаза.

– Сегодня он спас тебе жизнь, – сказал в конце концов Херб Ашер. – Это он прислал меня сюда.

– Добавь к этому пять центов, и как раз наберётся на чашку каффа, – невесело откликнулась Райбис. – Кому, как не ему, обязана я этой болезнью?

– Но теперь-то он тебе помогает.

– Знать бы вот только зачем.

– Чтобы освободить бессчётное множество живых существ, – вмешался Элиас.

– Египет, – безнадёжно вздохнула Райбис. – Египет и работа на лепке кирпичей. Каждый раз одно и то же. Ну почему освобождение опять и опять оборачивается новым рабством? Есть ли у нас хоть какая надежда на полное, окончательное освобождение?

• Предыдущая
• 13/56
• Следующая