Свет зажегся (СИ) - Потоцкая Мария - Страница 25

— Посмотрите-ка на чудесную гриву этой молодой кобылы, как мерзкие людишки посмели ее запрячь? Вот у меня есть пушка, пакет и польский напарник, так я все это использую, чтобы накопить на тачку и, в переносном смысле, кататься на людях, а не на прекрасных лошадках!

— Доиграешься у меня! Смысл совершенно в другом!

— В бар заходят бандит, должник и великолепная лошадка! — крикнула Полина, но продолжение фразы придумать не смогла, Толик перепрыгнул через барную стойку и схватил ее за руку, грубо притянув к себе.

— Я тебе скажу сейчас одну очень-преочень банальную фразу. Но я люблю деньги и власть. А людей я люблю больше, чем животных, они мне в целом очень приятны. Поэтому, можно смело сказать, что еще я люблю переламывать себя и опасность.

Полина обнаружила, что ее сердце громко стучит в груди, а нахлынувшее на нее возбуждение спадает.

— А я люблю акул, дешевые мятные жвачки и видео, где люди смешно падают.

Толик выдохнул и ослабил хватку.

— Окей. А я «Гражданскую оборону», слезливые истории и девочек с большими глазами.

Полина вывернула из его руки свою и направилась к их столику, по пути продолжая болтать:

— А я Хита Леджера, новый год и Стивена Кинга. А еще моя очередь рассказывать историю.

Они снова уселись за стол и оба с облегчением закурили.

— История будет о клубе тоже, только без пятидесяти оттенков брутальности. В общем, когда отец вернулся из заключения, я объявила ему войну.

Полина замерла с сигаретой на краю пепельницей и смотрела, как горит ее кончик. Толик еще не мог прийти в себя после их пробежки, у него оставалось ощущение, что он мог поймать Полину, но почему-то не сделал этого. Но упоминание об ее отце заставило его навостриться, собраться, и он снова готов был слушать ее внимательно.

— О, надеюсь, это будет хоть чем-то напоминать Тольяттинскую криминальную войну.

— Без понятия. В общем, до моих пятнадцати его не существовало в моей жизни, я о нем не думала, его деятельность меня не волновала, для меня он был только хорошей историей, над которой можно посмеяться. А когда он вернулся, я впервые подумала о нем серьезно.

У всех бы так не существовало отца в жизни, как у нее, думал Толик, что можно было жить на его деньги все детство, закапывать бриллианты в саду и ездить по разным странам, и не только горя не знать, но и его самого тоже. Но если бы он озвучил свою мысль, то спугнул бы Полину, поэтому он промолчал.

— Оказалось, что его волшебная деятельность была довольно темной. Поэтому его и заключили в крепость. Он был очень могущественен, крутил волшебством в очень крупных размерах, а это дело опасное, по его приказам другие волшебники избавлялись от конкурирующих магических организаций. Его магия была кровавой. И все это ради денег и власти, прямо, как у тебя, Толя. Неожиданно для себя я поняла, что я дочь плохого человека, темного мага. А моя любимая, добрая хорошая мама обожала этого злодея всем сердцем, была предана ему, можно сказать, даже помешана. Особенно это стало неожиданностью для меня потому, что до его возвращения я об этом не думала. Отец мне не понравился, он был огромным, слишком старым для моей мамы. Лицо у него казалось неприветливым, голос хриплым, и речь хоть и спокойной, но какой-то неприятной. К тому же он сильно интересовался мною, пытался узнать меня, а вмешательство в жизнь подростка, как ты понимаешь, такое себе дело. Но главное было в другом: он забрал мамино внимание, которое раньше принадлежало почти полностью мне. Марк ее развлекал, она проводила с ним время, ей было с ним легко, но она ничего не давала ему по-настоящему, кроме денег. А отцу она смотрела в рот, сдувала с него пылинки, и дело было вовсе не в том, что он был темным волшебником, а в том, что она подарила ему сердце. Какая-то красота. Но моя предыстория затягивается. В общем, на второй день нашего знакомства я обвинила его во всех грехах, о которых знала, и обозвала трусливым ничтожеством. Еще через несколько дней я объявила ему, что жалею, что он не погиб в магическом поединке в крепости. Потом я перестала брать у него деньги, игнорировала его присутствие в доме и не отвечала ни на какие его вопросы. Даже ссорилась с мамой, у которой сердце разрывалось из-за того, что родная кровь нас не померила. Однажды я засиделась дома у Юли, и отец прислал водителя, чтобы меня довести. Это меня, конечно, разозлило, но не так сильно, как тот случай, когда я гуляла с друзьями в парке допоздна, и он прислал за мной машину и туда и опозорил на всю школу. То есть, это были не совсем друзья, скорее компания, с которой я связалась, видимо тоже из бунтарских соображений. Сейчас-то я понимаю, что не стоит молодой девушки расхаживать по ночным улицам, но тогда это, ой, как бесило меня. После этого я решила устроить ему настоящую нервотрепку, с подростковой жестокостью не подумав, что от этого пострадает еще и мама. Даже Юлю задело, кстати, но ей по итогам все понравилось. Я позвала Юлю как-то в клуб, сказала, что нашла отличное место, куда мы сможем пройти и оторваться по полной программе. Мы с ней уже однажды были в клубе, но таком, не особенно взрослом, поэтому мое предложение ее очень воодушевило. Отцу я сказала, что пошла в гости к Юле, он это не проверял. Мы переписывались с ней через социальные сети, и я знала, что он проверит мой компьютер, когда не найдет меня у Юли. Она пришла вся наряженная, надушенная, но ее ждал великий облом. Я потащила Юлю в клуб настольных игр. Тогда я еще не слышала об антикафе, не знаю, существовали ли они вообще в то время, но это заведение по сути, было как они. Значит, тогда там собирались реально ботаники, а не хипстеры, и до утра играли в сложные настольные игры, пили какао и шепеляво спорили. Не думай, что я льщу себе, но мы с Юлей казались там реально цветочками. Туда пришли девчонки, но их было мало, и каждая неодобрительно смотрела на нас, особенно на Юлю в блестящем платье с ботфортами. Все ребята были старше нас, у них была своя тусовка, а мы только в монополию и эрудита умели играть, хотя я, в отличие от Юли, могла похвастаться еще знанием многих компьютерных игр и фэнтези книг. В общем, первое время мы чувствовали себя неуютно, но потом ребята обучили нас некоторым играм, это было капец как весело, серьезно, мы поймали волну. Я до сих пор скупаю настольные игры, и мы с Юлей иногда сидим за ними. Но тогда это будто была наша психотерапия, все проблемы с отцом оставили меня, я и не думала о том, чтобы злорадствовать над тем, как он сейчас ищет меня по клубам Москвы. В тот момент у нас даже не было подростковых проблем о том, как понравиться кому-то, вписаться, показать себя, обстебать других. Классная была ночь, я была королева манчикина. Отец так и не нашел меня. Я довольная вернулась под утро, и у меня не было никакого желания огрызаться на него, когда он начал мне предъявлять претензии. Мою счастливую броню пробили только мамины слезы и запах валерьянки от нее. Но история не о ней.

Значит, у Полины удалось стать не только маминой принцессой, но и папиной, когда он, наконец, лично объявился в ее жизни. Он мог их понять. У нее не было изысканных манер и королевской заносчивости, но их отлично заменяли ее неосведомленность и доверие к миру.

— Значит, и там ты всех покорила и чувствовала себя, как рыба в воде.

— Как акула в воде.

— Ты самый инфантильный человек, которого я знал.

— А ты знал, что некоторые самки акул специально подавляют центр мозга, ответственный за аппетит и могут не есть по полгода, чтобы не сожрать свое потомство?

Толик пожалел, что Animal Planet он смотрел под кайфом и не мог ничего вспомнить оттуда.

— Ух ты! А я не знал! — послышался знакомый визгливый голос. Над соседним столиком зажегся свет, а за ним он увидел Ярика сидевшего с какой-то рыжей дамочкой с огромным золотым кулоном на шее. Птичка не полета Ярика, такую женщину он не видел с ним рядом раньше.

— Юля! — воскликнула Полина и побежала в сторону их столика, чтобы обнять подругу. Они радостно приветствовали друг друга, будто встретились после долгой разлуки. Ярик растеряно помахал костлявыми пальцами, Толик взял два стула и поставил за их столик.