Государь Руси (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 15

У Мала, бывшего кузнеца, и ныне цензора[10], проблемы были куда большие. Патриарх рода Кудеяров после введения новых правил и крещения он именовался полностью как сенатор Матвей Кудеяров сын Людинов или Матвей Людинович, если «полууставом». После чего возгордился невероятно. И вообще воспринимал себя как едва ли не небожителя. Что, как несложно догадаться, создавало ему массу проблем. А все дела, по сути, вел не Матвей, а его сын – Клавдий. Тоже, как и весь дом Кудеяров, принявший крещение. Им очень нравился тот факт, что глава дома – сенатор. И через крещение они хотели сблизиться с римской аристократией. Хотя бы в собственных грезах. Вот сын у Мала – да, он был толковый в делах экономических. Но, в отличие от отца, он относился к промежуточному поколению, успевшему немного перестроить свое мышление под влиянием Ярослава. Однако дела Клавдия частенько тормозились отцом. По разным причинам, зачастую связанными с недостатком уважения к его персоне у контрагентов сына.

Добрыня же, пока державшийся в стороне от христианства, оказывался самым компетентным в своей области. Ему просто не приходилось выполнять совсем уж непривычную работу. Да, масштаб побольше. СИЛЬНО больше. Да, кое-какие нюансы и незнакомые области. Но в целом – как он войсками занимался, так и продолжил. Да и близость к Ярославу позволило ему продвинуться в плане развития даже дальше, чем Виктору.

И вот теперь, утром, как и в предыдущие дни, каковые он проводил в Новом Риме, ему надлежало объехать город и осмотреть военные объекты. Заодно и лицом поторговать, чтобы все видели – он начеку и блюдет порученное дело. Ведь на нем лежало и строительство всяких укреплений, и подготовка рекрутов да добровольцев, и защита Руси в случае нападения. Маленькой еще. Но уже Руси.

Крепость Нового Рима, что возводилась вокруг каструма, впечатляла. По средневековым меркам, во всяком случае. Она имела профиль неправильного пятиугольника с протяженностью стен порядка двух километров. То есть, имела внутреннюю площадь около двенадцати гектаров. Что вполне соответствовало столице «Киевской Руси» – Киеву XII–XIII веков.

Конструкция этой стены была проста, но совершенно не типична для эпохи и региона. Ров шириной три метра имел стены, уходящие практически отвесно вниз на пять метров. Но ров не был просто канавкой. С помощью деревянных щитов в нем формировались опалубки, в которые заливали смесь из цемента и щебенки. А потом постукиванием деревянных колотушек она осаживалась так, чтобы получалась без полостей и пузырей. Да-да, применялся именно цемент. Потому что производство примитивного цемента по типу римского романцемента[11] уже удалось наладить в более-менее значимом объеме. Потом шел гидрозатвор из прессованной глины и еще один слой бетона, только уже заметно толще.

За рвом, с небольшим отступом, шел вал высотой в те же пять метров и такой же ширины. Для чего приходилось грунт не только из рва, но и подвозимый со стороны. И вал этот опять-таки не вписывал ни в эпоху, ни регион по своей конструкции. Сначала в котловане глубиной около метра «крутили» круглые отверстия и заливали туда бетон с мелкой щебенкой. Крутили очень просто – воротом на специальном приспособлении[12], позволяющим довольно быстро «делать дырки в земле» одинакового диаметра глубиной до пяти метров. Потом в этот котлован заливали бетонную стяжку, формируя фундамент стены. Довольно мощный фундамент толщиной в метр. Из-за чего строительство шло не очень быстро. Все-таки объемы производства цемента местными кустарными способами не отличались выдающимися показателями. А потом поверх этого фундамента ставили деревянную опалубку и набивали ее землей, обильно смоченной слабым известковым раствором. То есть, формировали мощную стену по землебитной технологии. В дальнейшем, это толстое ядро крепостной стены нужно будет обложить кирпичами. Слоев этак в пять-десять, для чего оставался тот самый отступ. Но это – потом. Как и кирпичные стены поверх вала со всей возможной красотой на них. А пока довольно было и того, что получалось.

Башни в классическом виде не предполагались. Вместо них каждые сто метров сооружался выступ в стене десять на десять метров. Этакие базальные бастионы, которые в дальнейшем Ярослав планировал превратить в форты, способные при необходимости вести автономную оборону какое-то время.

Ну и ворота. Куда же без них?

В данном случае их было восемь штук. Начинались они с небольшого подиума на внешней стороне рва, поднимающегося на целый метр вверх. Мощного такого кирпичного подиума, способного выдержать довольно большой вес и ненастье.

Сами ворота была также подняты над уровнем рва на метр и представляли собой короткий искусственный тоннель. Сначала подъемный мост, опиравшийся в опущенном виде на внешний подиум. Потом, на некотором удалении от него располагались распашные наружу деревянные двустворчатые ворота со штурмовой калиткой. Причем ворота в закрытом виде упирались на боковые и верхние выступы кладки, увеличивающие их прочность при попытках выбить тараном. Далее, почти сразу за воротами шла подъемная решетка. Следом располагался рабочий «мешок» с бойницами сверху и по бокам. И новая связка из распашных ворот и подъемной решетки. И опять ворота распахивались наружу, упираясь внутри на кладку, а решетка располагалась за ними. Завершал же комплекс портальных укрепления люнет, отнесенный на десять метров от внутреннего среза надвратной башни. Он выступал последним рубежом обороны ворот, имея позиции для стрелков. Дорога же, проходя через ворота, отворачивала, обходя люнет стороной и шла вдоль стены. И уже от нее отходили лучи дорог квартальной планировки города. Но так, чтобы ни одна из дорог не шла из ворот сразу вглубь города.

В перспективе Ярослав планировал поставить еще и восемь барбаканов – небольших внешних укреплений для защиты ворот, разместив их перед подиумами. Но этом потом. Сильно потом. Да и то – под вопросом.

Иными словами – в столице Руси стройка шла полным ходом и очень масштабная. На которой работали наемные рабочие из кривичей, радимичей, дреговичей и прочих. Совокупно – около тысячи человек. Кто-то непосредственно на стройке, кто-то на подсобных направлениях, вроде той же выделки цемента или обжига извести.

Новая Троя тоже строилась, хоть и в куда меньших масштабах. Там трудилось всего полторы сотни работников, возводя каструм по типу того, что имелся в Новом Риме. А ведь были и другие военные стройки. Например, порядка пятисот человек работало на заготовке деталей и стройматериалов для малых типовых крепостей, которые потом требовалось разворачивать на местах. И такие разворачивались усилиями трех бригад по полсотни человек. Но им еще трудится и трудится, потому что по плану пока нужно было подготовить свыше трех десятков подобных сооружений. Иначе не прикрыть все основные подходы и направления. И это только пока. По мере интеграции дреговичей и радимичей количество малых крепостей должно будет вырасти существенно, да и городок ниже по течению ставить придется. А это еще один каструм, как минимум. И все эти заботы висели на Добрыни, которому требовалось буквально выбивать финансирование и продовольствие из Мала-Матвея.

Другим важнейшим направлением в деятельности квестора являлась подготовка рекрутов и новобранцев. После славной победы Ярослава при Саркеле ни осталось ни одного рода кривичей, что сохранили нейтралитет к Новому Риму. Все вошли в программу по выставлению рекрутов. А еще к ним присоединились и дреговичи с радимичами, узнавшие о том, что хазары уступили их Ярославу. Все скопом и пошли под руку. Сами. Ведь Ярослав не просил с них дани. Только участие в программе коллективной защиты. Что осенью 866 года сразу дало аж под тысячу двести рекрутов и добровольцев. В том числе и еще шесть десятка охочих наездников от печенегов да две дюжины аланских всадников, вырвавшихся на север из огненного смерча Волго-Донской степи.