Маэстро - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 34

Но почему, во имя Девяти Кругов Ада, я вдруг поверил в это?

У меня нет ответа на этот вопрос, но тем не менее это так.

Среди прочего, Джарлакс намекнул, что все события последних лет – от поражения дроу и их прислужников-орков на Серебристых Болотах до захвата Гаунтлгрима, бегства Верховной Матери Зирит, восстановления башни и спасения Далии – ведут к некоей великой цели.

Гаунтлгрим, управляемый Бренором, послужит для Джарлакса буферной зоной между Подземьем и Лусканом, позволит ему предоставлять убежище мужчинам-дроу, а также обеспечить безопасность бывшему архимагу Мензоберранзана, которому предстоит поселиться в башне, не уступающей по могуществу Академии Магик. Предательство Джарлакса по отношению к Верховной Матери Бэнр на Серебристых Болотах явилось не только унижением для высших жриц Мензоберранзана, но и болезненным ударом для самой Паучьей Королевы. В том числе и по этой причине паутина Верховной Матери Бэнр будет разорвана после того, как Далию вырвут из ее лап.

Кроме того, Джарлакс использует меня – он сам признался мне в этом – в качестве «маяка» для тех мужчин-дроу, которые недовольны угнетением и унизительным отношением со стороны женщин, жриц Госпожи Ллос. Я бежал, но остался жив и прожил долгую жизнь – в этом и заключается моя ересь.

Верховная Мать Бэнр предельно ясно доказала свою точку зрения, когда восстановила Дом До’Урден и попыталась воспользоваться им для того, чтобы очернить мою репутацию среди жителей Серебристых Болот. Я не настолько эгоцентричен, чтобы считать, будто послужил единственной причиной вторжения армии Мензоберранзана на Серебристые Болота; однако абсурдная попытка жриц связать мое имя и герб с агрессией дроу продемонстрировала всем, что за началом войны стоит именно Ллос.

Далее, логично будет предположить, что маневры Джарлакса испугали правителей Мензоберранзана.

И мне хочется видеть в этом страхе надежду для себя.

Но оставим в стороне все это – долг перед друзьями и боевыми товарищами, далеко идущие амбиции неизменно оптимистично настроенного Джарлакса. Я солгу прежде всего самому себе, если откажусь признать, что меня влечет в этом приключении нечто иное, нечто большее. Да, я отказываюсь признать Мензоберранзан своей родиной, и, что бы ни случилось, у меня никогда не возникнет желания жить там. Нет, я возвращаюсь не затем, чтобы сдаться тьме, как я по собственной глупости уже сделал однажды. Однако, возможно, я изучу эту тьму и увижу, можно ли найти там свет, потому что я не в силах так легко стереть из памяти воспоминания о годах, проведенных в Городе Пауков. В Мензоберранзане меня научили сражаться, научили обычаям дроу, и именно отрицание этих нравов и обычаев сделало меня тем, кем я являюсь сегодня.

Мензоберранзан сформировал мою личность, в основном тем, что показал мне то, чего я не хотел и не мог принять.

Разве это не сделало меня должником моего народа, вирн и закнафейнов, которые сейчас, возможно, живут там, задыхаясь в невыносимой, жестокой атмосфере города Паучьей Королевы?

Моя сестра Вирна не была злой по своей природе, и Закнафейн, мой отец, был наделен сердцем, во многом похожим на мое.

И вот я задаю себе вопрос: сколько таких же темных эльфов сейчас прячется там, в тенях, потому что не верит, что из ситуации есть выход? Сколько их склоняется перед требованиями безжалостного общества потому, что они не верят, будто для них существует выбор? Они терпят жгучие удары змееголовых плеток и, глядя на несчастных драуков, ведут себя так, как от них требуют.

Может быть, само мое существование, мой необычный жизненный путь смогут хоть немного изменить доселе незыблемое положение вещей? Джарлакс считает, что да. Он не говорит мне этого открыто, но, когда я мысленно соединяю между собой нити паутины, которую он плетет, от Громфа в Лускане до Верховной Матери Зирит – которая, как он меня уверяет, совершенно не похожа на остальных верховных матерей, – мне остается лишь прийти к выводу, что именно такова его цель.

И теперь, размышляя о махинациях Джарлакса, я задаю себе вопрос, возможно ли осуществление его цели.

Я не знаю этого, но разве не обязан я по крайней мере попытаться – согласно тем принципам и этике, которые руководят каждым моим шагом?

И разве не обязан я ради своего собственного душевного спокойствия снова посмотреть в лицо тем призракам, которые сделали меня таким, каков я сейчас, и узнать что-то новое, честно взглянув в зеркало моей юности?

Как я смогу по-настоящему осознать цель своего существования, если не найду в себе силы очутиться лицом к лицу с городом и расой, которые толкнули меня на мой нынешний жизненный путь?

Дзирт До’Урден

К’йорл, бывшая Верховная Мать Дома Облодра, давно потеряла счет десятилетиям, проведенным в Бездне в качестве рабыни Эррту. Она подвергалась пыткам, которых не вынес бы ни один смертный. Во многих отношениях это существование сломило ее. Физически она едва могла стоять на ногах. Эмоционально она находилась на грани помешательства, вздрагивала и съеживалась в страхе, завидев движение, тряслась при любом звуке. Она уже не была той прежней К’йорл О дран, а стала полностью уничтоженным, раздавленным существом. И все же в ней еще теплилась какая-то искра жизни; время от времени К’йорл осмеливалась выглядывать из своей «норы» и узнавала тех, кто окружал ее.

Как это ни удивительно, но благодаря долгим десятилетиям обучения псионическому искусству она сумела сохранить частицу своей прежней личности, спрятала и заперла ее в самом дальнем, укромном уголке своего сознания.

Это существо, молодая жрица-дроу была более чем достойной противницей. К’йорл не сомневалась в этом, чувствовала, что знает эту маленькую ведьму, называвшую себя Ивоннель, однако не сразу отличила ее от той Ивоннель Бэнр, которую она, К’йорл, так хорошо знала и ненавидела.

Эта женщина, однако, выглядела совершенно иначе и была слишком молода. К’йорл, владевшая псионикой, быстро убедилась в том, что ее внешность – не иллюзия. Была ли перед ней другая женщина, или прежняя верховная мать нашла способ вернуть себе жизнь и молодость?

У дверей все это время стоял какой-то иллитид с бесформенной даже для иллитида головой. Это существо, вторгшись в сознание К’йорл, не давало ей как следует сосредоточиться на реальности и в то же время постоянно пыталось прочесть ее мысли. Ей приходилось каждую секунду быть настороже, и оставалось лишь надеяться, что бдительность поможет ей оградить себя от вмешательства иллитида.

К’йорл Одран временно обрела свободу и покинула Бездну впервые более чем за сто лет, но она сидела в клетке.

Ее заперла в клетку эта невыносимо прекрасная юная женщина-дроу, называвшая себя Ивоннель – именем самого ненавистного врага К’йорл, даже более ненавистного, чем Эррту. Именем Ивоннель, верховной матери, которая разрушила жизнь К’йорл, вырвала из скалы Дом Облодра с его каменными корнями и швырнула здание вместе с большей частью семьи К’йорл в пропасть, в ущелье Когтя. Была ли перед ней та же самая Бэнр или какая-то другая, неважно: К’йорл уже ненавидела ее.

И еще она была совершенно уверена, что ничем не сможет навредить своей тюремщице. Если бы эта Ивоннель совершила хоть одну ошибку, К’йорл нанесла бы ударно эта девушка была не из тех, кто совершает ошибки.

– Я не знаю, – ответил Джарлакс, протягивая черный кожаный пояс Дзирту. – Она его сотворила.

– Ты ждешь, что я поверю в такую басню? Что тебе подарили магический предмет, а ты даже не примерил его и не испытал его действие?! – воскликнул Дзирт и забрал пояс.