Отрок. Перелом: Перелом. Женское оружие. Бабы строем не воюют - Красницкий Евгений - Страница 37

«Вот дурень! Настена если сейчас согласится, то потом Снежанку в обиду никому не даст, а с ней и Корней считается! Если сегодня же уговориться да плату внести… Ух, черт! Ну Варька, ну голова!»

– Ты вот что, Варюха… – Фаддей будто только сейчас проснулся: вскинулся так, что Варвара отшатнулась, не зная чего ожидать. – Надевай, что получше, да мне рубаху с портами чистыми приготовь! Я пока сапоги вычищу. Кубышку вытаскивать пора. Ну, чего встала? – глянул он на остолбеневшую жену. – Не хрен до осени тянуть! Как оно там сложится, кто знает, да и Настена не передумала бы. А серебра у нас хватит, даже с походом. И Ведене еще на справу, сколь надо, останется. Да что ты, замерзла, что ли? Шевелись давай! А то уйдет лекарка, жди ее потом до вечера! – рыкнул Чума на обалдевшую от такого поворота женщину.

– Так я сейчас, сейчас… – и Варька поспешно сунулась в угол, где стоял сундук. Тяжелая крышка хлопнула о стену, и послышалось шуршание перебираемых тряпок.

Дуняша только глазами хлопала, провожая родителей: одетые хоть и не по-праздничному, но и не в будней одеже, у каждого в руках по свертку. У Фаддея – небольшой шелковый платок, в который он завернул аж четыре гривны. Много. Слишком много, да и платок такой не дешев, но Варвара, обрадованная неожиданно быстрым согласием мужа, смолчала. Высказывая давно обдуманное, она заранее настроилась на то, что муж сперва отмахнется, и надеялась до осени утолочь его как-нибудь, а тут на тебе!

Неясное беспокойство в душе зашевелилось, как мышь в амбаре: а ведь не зря Фаддей так спешит, ох, не зря! Видать, есть причина. Но пока что она отодвинула эту тревогу – что бы там ни было, а Снежанку пристроит! Когда еще выдастся такой случай, чтобы муж вот так сразу с ней согласился?

Что несла в узле сама Варвара, Фаддей даже не поинтересовался. Что бы ни было – все равно, главное, чтобы Настена не отказала. А согласится, да уговор заключат, да со свидетелями… Вот и станет дочка недоступна ни воеводе, ни старосте, если что с семьей случится. Хоть ее убережет.

Торопились они зря: Настена оказалась дома и уходить не спешила. Мало того, на огороде на грядках дергала сорняки целая девичья ватага, которую возглавляла Юлька, красная и сердитая, как весенний барсук. Держалась она чуть особняком и зло косилась на своих товарок: Снежанку и Ярьку, тоже надутых и расстроенных. Сама Настена с суровым и неприступным видом сидела на лавке около дома и разбирала большой ворох травы.

– Здрава будь, хозяйка! – поклонились супруги.

– И вам здоровья! – откланялась в ответ Настена. – Присаживайтесь.

Девичья троица, разом забыв о прополке, принялась разглядывать гостей, мало того, Фаддей острым зрением углядел какое-то движение в махоньком волоконном оконце лекаркиной избы. Не иначе, Веденя подглядывал – усмехнулся про себя Чума.

– Как здоровье твое, хозяюшка, как живешь? По добру ли все, по хорошему ли? – начал он беседу, как принято по обычаю.

– Благодарствую. И здоровье ладно, и живу по-людски, – тоже по обычаю ответила Настена. Глядела при этом лекарка настороженно и немного насмешливо, будто уже знала, зачем к ней гости пожаловали. И не удивительно – от ведуньи не утаишь. Видимо, поэтому и не стала долго разводить вежество, кивнула с усмешкой на девчонок:

– Коли бы не вон те стрекозы, так и вообще замечательно.

– Неужто наша чего натворила? – Фаддей не на шутку встревожился: а ну как откажет? Он-то уже рассчитывал на нее. – Так ты поучи ее, поучи. Как нужным считаешь, так и поучи. Оно завсегда на пользу. И мы по-родительски тоже, значит… А чем они провинились-то?

– Да кто чем… Моя – что рот разевает. Вчера ведь только внушала ей, что лекарка и под землю на два локтя видеть должна, а уж что вокруг творится – тем паче! Так нет, и нынче губами прошлепала! Мало ли, что за травой отходили! Так ведь поблизости собирали. Вот эта коза в сени и юркнула, пока они в другую сторону глядели.

Настена с усмешкой кивнула на Ярьку:

– Я ее прямо в доме изловила, пока они с вашим сынком миловались. Ну, пусть теперь с грядки зазнобе своему улыбается, с моей на пару. А то, ишь, из дома туесок с малиной сушеной притащила да калачей… Будто не кормят его тут, бедного, – грозно вещала лекарка, и если бы не пляшущие в глазах бесенята, можно было бы и поверить, что она и впрямь сердита до невозможности.

Чума глянул на Варвару, Варвара на Чуму, и оба уставились на Настену.

– А… Эта… Туесок-то большой? С малиной? – Фаддей то ли злился, то ли удивлялся.

– Да побольше, чем тебе Варька в тот раз!.. – фыркнула Настена, и все трое захохотали.

Девки в полном обалдении взирали на старших, пытаясь понять, что же их так развеселило.

– Ага. И опять на грядку! На ту же, что твоя бабка тогда вам с Варькой определила, или на новую? – сквозь смех поинтересовался Фаддей.

– На ту, на ту! – заверила его Варька, утирая выступившие из глаз слезы. – Аккурат у тына, за домом. Я ее хорошо помню!

– А чего все-таки Снежанка учудила? – поинтересовалась она, когда все отсмеялись.

– Не надо было Юльку разговорами отвлекать. И уж коли взялась помогать, так помогай, а она то ли слушала меня невнимательно, то ли перепутала. Вот и набрала невесть чего. А мне теперь разбирать приходится.

Чума с интересом глянул на траву, высыпанную на расстеленную на лавке тряпицу.

– Да тут один ежовик, почитай, и есть… – попробовал он вставить слово, защищая дочь, но тут же дернулся от Варькиного тычка в бок.

– Ну, не скажи. Ежовик ежовику рознь, – возразила Настена. – Зеленый мне без надобности. А вот этот, у которого на колоске красноватые или рыжие подпалины, как раз и нужен. А тут, сам глянь, – лекарка, объясняя, начала было показывать, да тут же махнула рукой. – Хотя тебе это знать без надобности. Ваше дело калечиться без меры, наше – лечить да выхаживать.

В ее глазах ясно читалось: ну вот, о здоровье поговорили, юность вспомнили, посмеялись, может, теперь приступим к делу, с которым вы сюда пришли? Фаддей почесал бороду, покряхтел, помолчал положенное для солидности время и начал:

– Пришли мы к тебе, Настена, с поклоном от семейства и рода нашего! – Оба супруга встали и поклонились в пояс. Настена тоже поднялась и ответила таким же поклоном. – Дочка наша младшая, Снежана, стало быть, охоту проявила к искусству лекарскому и учиться этому делу желание имеет. Трудов она не боится и к старшим почтительна. И решили мы с Варварой кланяться тебе, и просить взять ее в учение. Лучше лекарки во всей округе не сыщешь, так к кому, как не к тебе, нам идти? Потому просим – не откажи. Выучи девку, чему сама посчитаешь нужным и как сама знаешь. С платой мы не поскупимся, сколь запросишь, столь и заплатим… – Фаддей замялся, не зная, что еще сказать, и на всякий случай повторил: – Прими дочку в учение, будь милостива, а мы добро не забудем.

Настена отвесила супругам еще один поклон:

– Спасибо за уважение да за доверие! Что Снежана ваша к делу лекарскому склонность имеет, я давно приметила. Есть у нее в душе сочувствие к болящим. Видно, сама Макошь у ее колыбели прошла да слово свое ей шепнула. Не каждому такое выпадает, а и выпадет, так не каждый себя понять сможет. Лекаркой ей, конечно, не стать, но травницей и повитухой, глядишь, и получится. Если не заленится. Потому в учение я ее беру. Да она уже и начала учебу… – Лекарка плавно обернулась к девчонкам и узрела их открытые рты и растопырившиеся от любопытства уши. – Это что такое?! – рявкнула она так, что даже Юлька присела. – А ну, носы в грядку! Ишь, заслушались! – И снова не спеша повернулась к супругам. – А плату за учение я бы и не стала брать, да для него многое потребно, да все свое, не заемное. А сколько чего докупать – это я попозже определю. Тогда и об оплате договоримся уже окончательно. К осени, скажем.

Фаддей замотал головой:

– Прости уж меня, Настена. С детства тебя знаю, потому и скажу, как есть: возьми всю плату сейчас. Неведомо никому, как дальше сложится, а я, сама знаешь, от рати не бегаю. Никто от воинской судьбы не заговорен – не ровен час, убьют – что тогда?