Вторжение с Ганимеда - Нельсон Рэй - Страница 27

• Предыдущая
• 27/41
• Следующая

Пол Риверз не обернулся, он стоял у окна номера отеля и смотрел на трущобы в лучах полуденного солнца. «Все, что он говорит, — думал Пол, — совершенно правильно. И все же…»

— У ситуации в горах может быть только два исхода, — сказал доктор Мартин Чоит, непосредственный начальник Пола во Всемирной психиатрической ассоциации. — Перси не станет использовать свое адское оружие, лишится кожи, а вместе с ним человечество окончательно утратит свое эго. Или Перси использует адское оружие, и тогда всем нам настанет конец. Неужели вы сами не понимаете?

Пол отвечать не стал, просто кивнул. «Да, — подумал он, — это-то я понимаю. Вот только признаваться не хочется».

— В таком случае вы должны понимать и то, — продолжал доктор Чоит, — что у нас нет выбора. Мы должны убить его и сжечь тело, причем, обставить это так, будто он погиб в бою — пал смертью храбрых. Наша организация уже начала действовать. Семь высокопоставленных чиновников-чизов уже покончили с собой в соответствии с постгипнотическим приказом своих психотерапевтов. Мы приступили к осуществлению и других планов, но нам непременно нужна жертва. Если мы хотим завоевать поддержку широких народных масс, то нужен свой собственный Джон Браун, собственный распятый Иисус. Разве свобода всей человеческой расы не важнее, чем жизнь одного человека, одного жестокого фанатика?

— Но почему именно я? — спросил Пол.

— Потому что он вам доверяет. Вы вырвали его из лап Балкани. У нас больше нет никого, кто мог бы подобраться к нему так близко, как вы.

— В этом-то и проблема, — сказал Пол. — Он мне доверяет. Именно поэтому я не могу согласиться.

— Он не сможет телепатически прощупать вас. Мы можем гипнотически внедрить в ваше сознание легенду, историю, в которую будете верить и вы сами — до тех пор, пока не настанет момент нанести удар. Он ничего не будет знать.

«Но, — подумал Пол, — зато буду знать я».

— Мне нужно время подумать, — сказал он.

Чоит поколебался, потом сказал:

— Хорошо. Даем вам несколько дней на размышление.

Они обменялись рукопожатием, и доктор Чоит, не оглядываясь, вышел. «Сейчас все поголовно говорят „мы“, — рассеянно подумал Пол. — Практически никто не говорит „я“. В наши дни все представляют какую-нибудь аморфную, безответственную группу, и никто не представляет самого себя».

Выйдя из спальни, Джоан Хайаси, сказала:

— Я хотела бы отправиться куда-нибудь на природу. — Она неуверенно улыбнулась. — Можно?

— Разумеется, — ответил он, и тут испытал внезапный подъем настроения, неожиданное ощущение свободы. — Знаешь что, пошли-ка и купим тебе целый сад.

Эд Ньюком встретил их в холле у самого выхода.

— Что это с вами? — поинтересовался он, заметив их оживленные лица.

— Да вот, решили сходить за кое-какими покупками, — ответил Пол. Он оглянулся через плечо и увидел, что Эд изумленно смотрит им вслед. В этот момент он подумал именно как доктор: «Джоан не проявляет признаков возвращения в реальный мир. Она хочет чего-то». Однако из отеля на улицу с Джоан выходил уже просто Пол. Он взглянул на белое кучевое облако, как Бог нависшее над грязными трущобами и подумал: «Красота, красота, красота».

— Джоан! — позвал доктор Балкани.

— Да, Рудольф, — откликнулся робот Джоан Хайаси, сидящий на кушетке в погруженном в полумрак кабинете Балкани. Теперь каждый день происходило одно и то же. Балкани замечал в состоянии своей пациентки изменений не больше, чем в массивном бронзовом бюсте Зигмунда Фрейда. Вот только ему порой начало казаться, что бюст улыбается ему. Причем улыбку эту уж никак нельзя было назвать приятной.

Балкани сказал:

— Джоан, может быть, тебе чего-нибудь хочется?

— Нет, Рудольф.

Глядя на нее, он продолжал:

— В таком случае, ты счастлива. Скажи, ты счастлива?

— Не знаю, Рудольф.

— Счастлива, — сказал он. Сердито дымя трубкой, он принялся расхаживать по кабинету. Джоан не следила за ним взглядом — она по-прежнему смотрела прямо перед собой. Он внезапно остановился, уселся рядом с роботом и обнял его за плечи. — А что бы ты сделала, если бы я поцеловал тебя? — спросил он. Робот не отвечал. — Обними меня! — рявкнул он, и тот подчинился. Он припал губами к его губам в долгом поцелуе, но не почувствовал взаимности. Тогда снова вскочив, Балкани бросил: — Тоска зеленая.

— Да, Рудольф.

— Разденься!

Робот подчинился приказу, быстро и не выказывая никаких эмоций. Балкани тоже начал раздеваться и едва не упал, снимая брюки. Оставшись нагишом, он велел:

— Так, а теперь снова поцелуй меня.

Они снова поцеловались.

Через несколько мгновений Балкани крикнул:

— Все равно тоска! — Он грубо толкнул ее обратно на кушетку и еще раз поцеловал, но все равно не испытал никаких эмоций. Высвободившись из объятий робота, он отвернулся. У него было какое-то странное чувство. «И почему я так люблю ее? — спрашивал он себя. — Я никогда никого еще так не любил». Поднявшись, он подошел к своей одежде, порылся в карманах и нашел таблетки. Открыв коробочку, он вытряхнул содержимое — кучку пилюль всевозможных форм и цветов — и, не запивая, отправил всю пригоршню в рот. — Видишь? — спросил он робота. — Мне все равно, жить или умереть. Да и тебе, похоже, тоже, верно?

— Да, Рудольф. — Она, как и раньше произнесла это безо всякого выражения. Равнодушно.

— Но все же есть одно чувство. И готов держать пари, ты все еще испытываешь его. Страх. — Он бросился к книжному шкафу, и, крякнув от натуги, снял бюст Фрейда. — Я собираюсь убить тебя. Может, тебя и это не волнует?

— Нет, Рудольф.

В отчаянии и ярости, Балкани поднял массивный бронзовый бюст над головой и двинулся к кушетке. Она даже не вздрогнула, более того, она, казалось, этого даже не заметила. Он со всей силы обрушил бюст ей на голову. Черепная коробка треснула.

— Я только хотел… — ошалело начал он, когда робот Джоан Хайаси свалился с кушетки и распростерся на полу. И тогда он увидел, что находилось внутри ее черепа — не бесформенная масса серого вещества, а центральный блок управления со множеством микроминиатюрных печатных плат, полупроводниковыми компонентами головного и спинного мозга, а также хрупкие широкодиапазонные импульсные генераторы, низкотемпературные сверхпроводниковые аккумуляторы на жидком гелии, гомеостатические переключатели… Причем, часть оборудования, как это ни выглядело абсурдно и гротескно, все еще функционировала, включая стандартные цепи обратной связи. Блок хоть и вывалился наружу, свисая на проводках у ее щеки, продолжал функционировать, как какой-то рак с оторванной головой, который шевелится, повинуясь одним лишь рефлексам. И тут он сообразил, что штуку эту когда-то сделал он сам.

— Джоан… — прошептал он.

— Да, Рудольф? — едва слышно отозвался робот, а потом окончательно затих.

— Джоан, — сказал Пол Риверз.

Джоан Хайаси, сидящая на кровати в их ноксвилльском номере отеля, освещенная багровыми лучами заходящего солнца, откликнулась:

— Что, Пол?

— Тебе хочется чего-нибудь?

— Нет, Пол. — Она перевела взгляд на стоящий на подоконнике ящик с тропическими растениями. Потом улыбнулась. Улыбнулся и Пол Риверз.

«Может, лечение и довольно необычное, — подумал он, — но оно дает результаты. Только бы она начала испытывать интерес — нет, не только к растениям, а к людям и окружающему миру».

— Они хотят, чтобы ты убил Перси Х, да? — спросила она. — Я подслушивала. Хотела услышать, о чем вы говорите.

Не глядя на нее, он ответил:

— Да, хотят.

— И ты собираешься сделать это? — безучастно спросила она.

— Не знаю. — Он поколебался, и продолжал: — А, по-твоему, как мне поступить? «Это что-то новенькое, — с иронией подумал он, — доктор просит совета у пациента».

— Будь счастлив, — сказала Джоан. Поднявшись с кровати, она подошла к своему недавно приобретенному ящику с цветами, наклонилась и принялась перебирать пальцами землю. — Все эти политические движения, философские учения и идеалы, все эти войны — всего-навсего иллюзии. Старайся не нарушать свой душевный покой; не существует правды или неправды, побед и поражений. Есть только отдельные люди, и каждый из них совершенно одинок. Научись одиночеству, наблюдай за летящей птицей, но не рассказывая никому, даже не запоминай этого, чтобы рассказать кому-нибудь потом. — Она повернулась к Полу. Голос ее стал тихим и напряженным. — Пусть твоя жизнь остается тайной, каковой она и является. Не читай газет, не смотри телевизор. Не нужно…

• Предыдущая
• 27/41
• Следующая