Охота на журавлей (СИ) - Николаева Ольга - Страница 55

- Ты понял что-нибудь? - задал вопрос, не совсем и сам зная, какого ответа ждет.

- Извини.

- Не передо мной извиняться будешь. Перед Ариной.

- Хорошо, извинюсь.

- Нет, не хорошо. - Миша рассматривал соперника, очень внимательно изучая, что в глазах у того отражается. Пытаясь понять, как бы лучше всего использовать ситуацию для себя. - Хорошо будет, когда ты свалишь.

- Куда? - тот хрипел, но было видно, что уже начинал злиться и возмущаться.

- Мне без разницы. Куда угодно. Только подальше от Арины  и из этого города. Чтобы я тебя не видел больше здесь никогда.

- Ты в своем уме? - Сергей затрепыхался, пытаясь выбраться из-под Миши, все еще придавленный к земле его весом. - Никуда я…

- Я не в своем уме. И ты это видел только что. В этот раз тебе повезло. В следующий раз - убью. Просто не смогу остановиться. И ты даже понять не успеешь, что произошло. Поэтому ты сейчас встанешь и пойдешь куда-нибудь, только не к Арине. Ей нельзя такое видеть. Пока будешь приводить себя в порядок, придумаешь повод, по которому вам придется расстаться. И расстанешься с ней, навсегда. Теперь понял?

- А если она не захочет расставаться? Если со мной захочет?

- Сделай так, чтобы не захотела.

- Да ты дурак, мужик! - ляпнул, и тут же пожалел: Миша не сильно, но ощутимо приложил его головой к асфальту.  Крякнул, но упрямо продолжил, - мы уже планировали уехать вместе.

- Найду и тогда уже точно в живых не оставлю. Лучше не доводи до этого, не заставляй человека страдать, оставь ее в покое.

- Ты так уверен, что она вернется к тебе?

- Я хочу быть уверен, что моего ребенка не будет воспитывать такой вот, как ты, ублюдок!

Сергей еще пытался вяло спорить и, зачем-то, поддевать Мишу. Но Михаил устал от этой бессмысленной трепотни:

- Если не хочешь жить и дальше не покалеченным, можешь попробовать поступить иначе. Но, поверь, с целыми конечностями жить намного легче, чем с поломанными. И ты - в чужом городе, здесь тебе никто не поможет, а меня никто не найдет.

Отчего-то, именно эта фраза заставила Сергея заткнуться, встать с земли и поковылять обратно на стоянку, сесть в автомобиль. Миша долго провожал его взглядом, твердо уверенный, что своего добился: Сергей точно уедет, и уедет без Арины.

-  Ну, а что ты хотела, интересно? - Любовь Павловна, как обычно, с дочерью не церемонилась и особенно не заботилась о ее чувствах, даже несмотря на положение, требующее чуть большей деликатности. - Вляпалась, как дура последняя, вот теперь и расхлебывай!

Арина в сотый раз уже пожалела о том, что решила поделиться со своей мамой наболевшим и проблемами. Она, отчего-то, все время забывала, что сочувствия искать у Любови Павловны - занятие глупое и бесперспективное. Обычно старалась держать все в себе, чтобы не огрести тонну попреков, но порой, как сейчас вот, накатывало желание, чтобы хоть кто-нибудь выслушал, пожалел и дал полезный совет. Советов, несомненно, ей уже надавали и еще продолжали давать, а вот все остальное как-то мимо прошло…

- Мама, ну, ты же сама говорила, что Миша не нравится тебе! Я от него ушла. Что теперь не так-то?

- Ты ушла или он выгнал? Ты не путай, пожалуйста, эти два понятия. Другому кому будешь врать, а мне - не нужно. - Хоть и говорила грозным тоном, хоть не жалела, отчитывая, а чай подливала, домашние пирожки, собственноручно слепленные, не уставала подкладывать. - Ты ешь давай, нечего нос тут воротить! Ходишь прозрачная вся, а тебе еще ребенка выносить надо!

- Он сказал, чтобы я уходила туда, откуда пришла! Что я должна была сделать, мам? Умолять о прощении, чтобы разрешил остаться?! - Как ни странно, только мамины пирожки и не вызывали отвращения. И ее крепчайший сладкий чай. На всю остальную еду Арина уже несколько дней не могла смотреть без рвотных позывов. А вот пирожки - пожалуйста, исчезали в ней, не задерживаясь.

- А ты вспомни, дорогая, что до этого ночь неизвестно где провела, и еще умудрилась поругаться с ним, пьяная! Какой нормальный мужик на это спокойно отреагирует? Конечно, вспылил. Только ты, если бы сама уйти не хотела, могла бы найти выход из ситуации. А ты и не искала его, Арин. И даже не пытайся меня обманывать.

- Да. Я не хотела оставаться с ним. Устала. От того, что молчит, как сыч. От того, что не слышит и не видит того, что со мной происходит. Вообще устала от этого человека.

- А с этим новым хмырем, как его, Сережей? Отдохнула душой, как я посмотрю? Так расслабилась, что сидишь теперь здесь и сопли на кулак мотаешь?

Здесь, конечно, мама преувеличила слегка: плакать Рина еще не начинала, и надеялась, что удержится от слабости. Однако, глаза предательски краснели уже и в носу щипало.

- Он же не виноват, что бывшая от него никак не отцепится! Жизни нам не дает никакой!

- Ой ли… - мать демонстративно всплеснула руками, - ты сама-то веришь тому, что мне сейчас говоришь?

Рина молчала, насупившись. Только зубами скрежетала и сдерживала желание заорать. Без слов. Просто орать от ощущения собственной глупости и какой-то непроходимой безнадеги.

- Вот видишь. Если бы у тебя были аргументы, чтобы возразить, давно бы уже спорила до потери пульса. А ты молчишь. Значит, сама прекрасно понимаешь. Мужчина, если хочет от бывшей уйти по-настоящему, уходит. И жжет мосты. Делает все, чтобы она к нему руки не протягивала. А твой Сереженька что сделал? Скуксился. Согласился на все.

Любовь Павловна не выдержала, подошла к дочери, обняла ее головушку бедовую, прижала к груди, погладила…

- А ты не думала, Ариш, что он так сбежать решил? От ответственности? Замахнулся на совместную жизнь с тобой, думал, королем будет ходить, да вот только, хреновый из него король оказался? Слабенький он, чтобы королем-то стать, если за уши никто не тянет.

- Но… Мам… люди же поднимаются совсем из низов, главное, чтобы в семье было понимание и любовь!

- Да. Только не в том случае, когда уже наверху побывали. Это с Михаилом ты еще мечтать можешь, что пинками под задницу сделаешь человека из него. А вот Сереженька от пинков и побежал. Ему надо, чтобы дорогу впереди уже протоптали, да за ручку его провели! Привык к хорошему, не привык напрягаться…

- Мам, ну, что ты говоришь такое-то!

- Правду, Риночка, правду. Любишь ты у меня ходить в розовых очках. А кто-то их и снимать с тебя должен.

- Спасибо, мамуль. Очень вкусно все. Я пойду, наверное… - Рина отложила половинку уже надкушенного пирожка, который, вдруг, стал совершенно невкусным. Просто поперек горла встал.

- К Мише, надеюсь, пойдешь-то?

- Ты что, с ума сошла?

- А что ты собираешься, рожать безотцовщину? Я в этом доме хочу видеть внуков, воспитанных в полной семье.

- Спасибо. - Вообще-то, Арина надеялась, что сможет пережить самый сложный период своей жизни под маминым крылом. Но в последнее время, будто нарочно, всем ее ожиданиям не суждено было сбыться. Даже родительский дом не смог стать приютом для блудной дочери. - Я-то думала, что ты рада будешь, если я с вами поживу.

- Нет. Я, может быть, отстала от жизни и слишком старомодная. Но меня в юности научили: вышла замуж девка - все, от семьи отрезана. Дальше сама должна строить свою жизнь. Иначе, так и будет бегать туда-сюда, чуть что окажется ей не по носу. - Любовь Павловна не выглядела счастливой, произнося этот монолог. Вздыхала тяжело. Однако, сомнений в ее голосе не было. - Так что, дочуш, возвращайся к мужу. Разберись с ним, выясни отношения, и живите дальше дружно. Рожайте ребенка и растите его, как положено. И пусть это лучше мальчик будет, чтобы не повторял твоих ошибок.

- Мам… Но ты же мне когда-то предлагала от Миши уйти…

- Вот если б ты от него пришла к нам с отцом, сначала обдумала все, осмотрелась, а потом уже пошла нового мужа выбирать, я бы и слова не сказала. А теперь - извини. Показала, что взрослая и умная, значит, своим умом дальше и живи.