Понедельник начинается в субботу (сценарий) - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 12

• Предыдущая
• 12/12

- Вы это прекратите! - перебивает Модест Матвеевич. - Работой временной комиссии установлено, что вы четырнадцать суток провели в данном кабинете, следовательно, четырнадцать ночей ночевали здесь, следовательно, четырнадцать раз нарушали трудовое законодательство, а также категорическую инструкцию о непребывании!

Выбегалло вытаращивает глаза.

- То есть как это - четырнадцать суток? Это какое же нынче число?

- К вашему сведению, сегодня девятнадцатое!

Выбегалло медленно поднимается.

- Так позвольте же! - произносит он. - Это, значить, получку дают! Как же вы можете меня от этого отвлекать? Позвольте, позвольте, товарищи! - Он устремляется было из-за стола, но паутина не пускает его. - Да позвольте же! - в полный голос вопит Выбегалло, рвет паутину и, распихивая присутствующих, пулей вылетает в коридор.

- В таком вот аксепте, - говорит Модест Матвеевич, строго озирая присутствующих. - Трудовое законодательство - это вам не формулы, понимаете, и не кривые. Его соблюдать надо. - Он делает движение, чтобы уйти, но любопытство пересиливает, и он наклоняется над кроссвордом. Прогулочное судно из четырех букв... Лодка! Л... О... Т... Гм!

В лаборатории Корнеева Саша и Витька, упершись друг в друга головами, что-то чертят и пишут. Пол уже забросан исчерканными листками бумаги. Сосуд с камбалой стоит на диване. Камбала чувствует себя хорошо.

- Конечно, если в нашем озере всю воду превратить в живую... бормочет Саша.

- Да не в нашей луже, балда, - огрызается Корнеев.

- Ну, я понимаю, из озера вытекает ручеек, ручеек впадает в речку...

- Да при чем здесь речка, кретин! Всю воду, понимаешь? Всю воду на Земле можно превратить в живую. Всю!

- Вот этого я не понимаю, - говорит Саша. - Энергии же не хватает.

- Да как же не хватает? - плачущим голосом восклицает Корнеев. - Ну, что ты за дубина? Я же тебе показываю...

Задвижка на двери сама собой отодвигается, и дверь распахивается. На пороге - Киврин, Хунта, Эдик Почкин, Стеллочка и прочие другие.

- Что же это вы, г-голубчик, затеяли? - укоризненно осведомляется у Корнеева Федор Симеонович.

- В уголовщину ударились, Корнеев? - неприятным голосом произносит Хунта.

Корнеев стоит, набычившись.

- Почему это - в уголовщину? Ничего такого в уголовном кодексе нет. Если у человека не хватает времени для работы, а ослы гоняют в это время в домино и в карты... Может же человек...

- Н-нет, голубчик! - строго говорит Федор Симеонович. - Н-не может. Человек - не может.

- Федор Симеонович! - восклицает Саша, выскакивая вперед. Кристобаль Хозевич! Он же живую воду сделал!

- Живая вода - это прекрасно, - говорит Хунта. - Однако даже такая блестящая цель не может оправдать таких позорных средств. Вы, Корнеев, кажется, взяли на себя права и обязанности господа бога - решать, кому время нужно, а кому оно не нужно. А ведь вы не господь бог! Вы всего лишь маг и волшебник. Способный маг и волшебник, но не более того.

Корнеев открывает было рот, чтобы начать спор, но Федор Симеонович останавливает его властным движением руки.

- Н-нет, голубчик, - говорит он. - И вы сами знаете, что нет. Живая вода, наука, открытия - все это прекрасно. Но не за чужой счет, голубчик. Не к-кажется ли Вам, что усматривается некоторая параллель между вашими действиями и действиями некоего профессора, специалиста по разнообразным приложениям? Н-нет уж, вы не морщитесь, голубчик. А к-как же? Тот ворует чужой труд, а вы воруете ч-чужое время. Н-не годится, и не верю я, что вы об этом не думали.

Он подходит к дивану и ласково гладит обшивку.

- Вот и диван вы украли... д-деградируете, Витя, деградируете...

- Вы не младенец, Корнеев, - говорит Хунта. - Могли бы, кажется, понять, что задача не в том, чтобы перераспределить время - у одних отобрать, а другим отдать. Задача в том, чтобы ни у кого на земле - ни у кого! - не было лишнего времени. Чтобы все жили полной жизнью, чтобы все жили увлеченно и в увлечении этом видели свое счастье!

Часть стены обрушивается. Пролом имеет вид фигуры Модеста Матвеевича. Входит Модест Матвеевич и хозяйственно озирается.

- Так! - произносит он. - Я вижу здесь диван, инвентарный номер одиннадцать - двадцать три, каковой диван числится у нас списанным.

Камбала в сосуде медленно переворачивается вверх брюхом и всплывает.

Вечереет. За окном закат. Витька, Эдик и Саша, теперь уже втроем, работают за столом в корнеевской лаборатории. Трещит "мерседес", летят на пол исписанные листки бумаги. Из-под знаменитого дивана торчат ноги Хомы Брута. Потом он вылезает из-под дивана, озабоченно оглядывает его со всех сторон, стучит по нему ногой, как шофер по скату.

- Порядок, - говорит он. - Принимайте.

Саша вздрагивает, смотрит на него, смотрит в окно, смотрит на часы и с досадой бьет кулаком по столу.

На берегу озера, держась за руки, медленно идут парень и девушка. Останавливаются, целуются, поворачивают обратно.

По шоссе проходит машина. Фары ее озаряют спины молодых людей. У парня белая надпись: "Привалов 12", у девушки - "Стелла 56"...

- Нет-нет, - говорит за кадром голос Саши. - Это просто шутка...

Парень счищает надпись у девушки со спины.

- ...Это, конечно, шутка. Так вообще не бывает, даже у нас в институте.

Девушка счищает надпись со спины парня.

- ...Но зато все остальное, что вы здесь видели, это правда, чистейшая правда... И то ли еще будет!

• Предыдущая
• 12/12