Мой неидеальный мужчина (СИ) - Николаева Елена - Страница 38

Принимаю душ, переодеваюсь в практичную одежду, забираю из квартиры ноут с документами и возвращаюсь обратно в больницу ближе к трём часам дня. Какое-то время работать придётся удалённо. Хотя, какая уж тут работа, когда Аля едва держится на ногах, а сын настолько измотан болезнью, что не возможно на него спокойно смотреть. Сердце щемит от боли. Нам с Алиной приходится переодически сменять друг друга, чтобы не изматывать себя в край.

Захожу в предоставленную для нас отдельную палату и ставлю сумку со своими вещами на кресло. Договориться с заведующим отделением о комфортных условиях лечения Ильи не составило большого труда. В наше время деньги решают практически любую проблему. Жаль, за них не всегда можно купить здоровье и чувства, но всё-таки лучше, когда они у тебя есть под рукой.

О размолвке с Анастасией пытаюсь не думать. Когда мысли о ней начинают донимать и ковырять где-то глубоко в душе, резко переключаюсь на сына или на рабочие отчёты, иначе свихнуться можно от такого обилия проблем, навалившихся в одночасье.

Илья хнычет, переворачивается набок. Его снова рвёт от высокой температуры. Бросаю в который раз телефон на стол, прерывая звонок Раисе, и бегу к нему. Придётся вечером навестить Сашу без предупреждения. Пока Илью не выпишут из больницы, пусть поживут у Раи. Я не против иметь такого бесценного союзника, как эта мудрая женщина. Позже поставлю Асю перед выбором. Девчонка просила время, но я так и не дал ей его. Теперь появилась возможность обдумать всё наедине. Хрен знает куда катятся наши отношения, и к чему всё это приведёт, но так уж вышло, что усыновителем ребёнка стал я, и ей не под силу что-либо изменить. По крайней мере в ближайшее время, так уж точно.

— Нужно поменять памперс, — говорит Алина, вытирая пальцами выступившие слёзы. Встаёт с кровати, чтобы наполнить для Ильи чистый стакан водой.

— Аль, вызови персонал. Пусть сменят постельное бельё. Я вымою его.

Беру сына на руки, мать поит его водой, затем мы направляемся к раковине. Илья горит в буквальном смысле, бледная кожа покрыта испаринами, он тяжко дышит, разрывая душу в клочья. Сегодня температура не поднималась выше тридцати восьми градусов, что уже далеко не сорок! Прижимаю к груди, зарываясь носом в влажные волосы на виске. Целую своего мальчика, бормоча слова поддержки. Его искренняя детская любовь проявляется в каждом движении. Истерзанный болезнью, он и сейчас пытается обнять за шею как можно крепче, липнет ко мне, будто банный лист.

— Папуль, животик болит... очень, — слезливо жалуется, поджимая колени.

— Потерпи, малыш. Сейчас примешь лекарство и станет намного легче. Как раз время подошло.

— Я не хочу, — капризничает он, — лекалство очень голькое. Феее! — отчаянно кривляется ребёнок.

— Тогда придётся снова ставить капельницу, родной. Выбирай! Ты же у нас с мамой сильный мальчик? Одна чайная ложка сиропа — не так уж и много, — подбадриваю, зная, какой отвратительный вкус имеет препарат. Стоит для пробы лизнуть ложку, и самого выворачивает наизнанку.

— Ладно, — нехотя соглашается, надувая губки. — Силоп, так силоп...

Не дожидаясь персонала, Аля снимает грязные простыни с кровати. Ей нужно самой что-то делать. Так ей легче переносить любое напряжение.

— Алин, — негромко зову её, — лучше подай нам чистое полотенце. Это не твоя забота. Отдохнула бы, не то сама сляжешь с какой-нибудь болячкой.

— Я кофе хочу, — устало выдыхает она, подходя и опуская лоб на моё плечо. — Мне нужно взбодриться...

Среда, 7 июля.

Ася.

До больницы мы с Максом доезжаем быстро, разговаривая на нейтральные темы. Из нашего телефонного разговора он знает, что с Димой у меня натянутые отношения, но не спешит расспрашивать. В данной ситуации меня это устраивает. Не приходится преждевременно накручивать себя по поводу предстоящей щекотливой просьбы.

Боже, что я ему скажу: «Женись на мне, Макс, я хочу отвоевать у Димы Александра...»?

А что потом, Ася???

Меня пробирает нервная дрожь. Делаю медленный, почти незаметный вдох и выхожу из машины, едва Макс успевает заглушить мотор. Мне ужасно стыдно, больно и страшно... Отворачиваюсь, чтобы не смотреть ему в глаза, хотя бы сейчас.

Я лишь на миг представила нашу фиктивную семейную жизнь, и сердце забилось, как птица в клетке, лишая меня воздуха.

— Ты ей позвонишь? — спрашиваю, слыша, как Фадеев достаёт из машины шуршащий пакет с игрушками, захлопывает дверцу и включает сигнализацию.

— Хочешь пойти одна? — его голос раздаётся за спиной совсем рядом. Я вздрагиваю, ощущая близость мужчины.

— В этом нет необходимости. Я не пришла сюда выяснять с ней личные отношения. Мне важно узнать о состоянии здоровья Ильи. Твоё присутствие облегчит мне задачу.

— Пошли, — пальцы Максима осторожно касаются спины, подталкивая к главному входу многоэтажного здания. — Сюда, Ася.

Мы входим в холл и направляемся к креслам для посетителей. Запах больницы слегка кружит голову, возможно, от неприятных воспоминаний. Пытаюсь забыть о них, переключаясь на тонкий витающий аромат свежесваренного кофе в руке проходящей мимо нас медсестры. Сворачиваем за угол, и я резко останавливаюсь, вынуждая Макса врезаться грудью в мою спину и обхватить за живот сильной рукой, предотвращая падение.

Время словно застывает вокруг нас, и мы вместе с ним, скрещивая наши удивлённые взгляды. Я — в объятиях бывшего телохранителя и он — прижимающий к груди мать своего ребёнка. Всё было бы не так плохо, если бы в этот момент мне не хотелось умереть...

С губ Макса слетает едва слышимое ругательство. Он убирает с меня руку, позволяя вдохнуть немного глубже, и становится рядом, в то время, как Дима продолжает прижимать к себе потерянную Алину, испытывая мои нервы на прочность. Я вижу, как мрачнеют его глаза, прожигая нас обоих до костей, и от этого взгляда становится дурно и душно. Хочется развернуться и умчаться прочь без оглядки, но присутствие Макса позволяет стойко переносить психологическое давление Дмитрия. Каждая клеточка моего тела ощущает надёжную и такую необходимую сейчас поддержку Фадеева.

Сосредотачиваюсь на своих эмоциях, беря себя в руки, и с гордостью задираю нос. Больше не позволю ему видеть свои слёзы. Наревелась, с меня достаточно!

Машина заканчивает варить кофе, выбрасывая в стаканчик пластиковую палочку.

— Наконец-то... — утыкаясь носом в ключицу Димы, Алина издаёт подчеркнуто-тяжкий вдох. Поднимает голову и отстраняется от него. Подойдя к автомату, она вытаскивает стакан с дымящимся напитком, делает глоток и блаженно жмурится.

Решаю не тянуть время. Я больше не хочу здесь оставаться ни минуты, поэтому забираю из рук Макса подарки и твёрдым шагом направляюсь именно к ней, полностью игнорируя присутствие Воронцова.

Максим, будто моя вторая тень, неотрывно следует за мной, и это накаляет обстановку ещё больше, но если честно, мне уже плевать, что воздух потрескивает явным напряжением. Дмитрий сделал свой выбор, поэтому не вижу причин для выяснения отношений, тем более здесь, в таком неподходящем месте.

— Анастасия? — Алина удивлённо ведёт бровью, когда замечает нас с Максом на своём пути. Бросает на Диму взволнованный взгляд и снова возвращает нам обоим настороженное внимание. — Макс? А... что вы тут? Вдвоём...

— Здравствуй, Алина, — держась рядом со мной, Максим кивает ей, приветствуя. Я чувствую, как это задевает Диму. Он угнетённо молчит, играя желваками, но его тихий и тяжёлый вздох, прозвучавший несколько секунд раннее, до сих пор шумит у меня в ушах. — Прости, но она волновалась не меньше, чем я. Как Илюха? Что врачи говорят? Здравствуй, Дмитрий, — протягивает тому ладонь. Дима, скрепя сердце, пожимает Максу руку в ответ.

— У него ещё держится высокая температура. Ребёнок измотан, но мы с Димой надеемся на скорое выздоровление. Кризис должен миновать в ближайшее время.

Макс отходит в сторону, давая возможность нам поздороваться.