Миллионщик (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич - Страница 10

— Теперь осталось еще две задачи, — сказал я Сергею, — первая: где хорошая гостиница недалеко от вашего дома и второе — где самый лучший ювелирный магазин?

Вопрос решился просто, Цюрих конца XIX века — это тихий провинциальный городок по сравнению с Москвой века XXI. Купили серебряную ложечку для Маши маленькой, сережки с изумрудами для Лизы и такие же — для Маши большой (хотя у нее ушки не проколоты, разве может одна женщина позволить, чтобы у другой была красивая цацка, а у нее — нет), тем более, что все обошлось в три с небольшим тысячи франков, да еще и удалось туда же пристроить шестьсот лир, что обнаружились в вчера коробке для раздачи вкладчикам асмэрского банка и еще тысяча вернулась мне из денег вороватого интенданта (я ему их потратить на мясо давал, а мясо-то ведь бесплатное оказалось), золото интенданта поровну разделили, внеся перед этим тысячу золотых в казну для сдачи в Петербурге.

Так что с подарками мы завалились в квартирку Агеевых. Подарки понравились, а вот квартирка Агеевых мне не понравилась — почти под крышей, как-то все убогонько, хотя телефон и горячая вода в квартире есть, наряду с ванной и ватерклозетом. Пока женщины щебетали, умиляясь малютке Маше, спросил Сергея, про их планы, ведь Лизе еще четыре года учиться, планируют ли они остаться в Швейцарии или уедут? Агеев ответил, что, скорее всего, уедут, так как будут искать работу, скорее всего, во Францию, там все же возможностей больше. Еще больше возможностей в Германии, но туда Сергей больше ни ногой. В Россию возвращаться не будут, так как Лизе врачом там не устроиться, даже со швейцарским врачебным дипломом.

— А я вот собрался налаживать бизнес в Швейцарии, — сказал и увидел, как удивился невозмутимый Агеев. — А для чего, по твоему я золото сюда тащил?.

— Швейцарские банки считаются надежными, здесь многие богатые люди хранят свои деньги.

— Деньги должны работать и делать новые деньги. Я хочу купить долю в швейцарском фармацевтическом бизнесе, причем таком, который скоро превратится в крупные международные компании. У меня есть три кандидата здесь — «Сандоз», «Гейги» и «Хофманн».

С «Сандозом» все ясно, я рассказал, что один из партнеров серьезно болен и может умереть, поэтому хочу прикупить освободившийся пакет акций, сам Сандо пока на это не готов и будет рад, если кто-то разделит с ним бизнес. А вот сын предпринимателя Хоффманна в этом году женится на наследнице владельца фармацевтической компании «ля Рош», и, вложив 200 тысяч франков, объединит обе компании под названием «Хоффманн ля Рош». У меня есть, что предложить для сотрудничества, так как компания «Рош» работает над противотуберкулезным препаратом Тиокол из гваякола, получаемого из гваякового дерева.

Эффективность его так себе, почти плацебо, хотя его рекомендуют лучшие базельские профессора, где и находится штаб-квартира компании. Я не стал упоминать о том, что через три года, после смерти отца Хоффманн получит наследство в 400 тысяч франков и расширит компанию. Тогда компания начнет выпускать достаточно широкий спектр препаратов, включая средство против инфекции ран Айрол в виде раствора и присыпки с составом из йода и соли висмута (та еще убойная смесь). Одним словом, мой СЦ лучше Айрола, а Гваякол и в подметки не годится Фтивастопу и Тубециду. Но, компания уже провела работу с местным фармакологическим и врачебным эстэблишментом, поэтому игру можно вести двояко: либо убедить Эдуарда Сандо начать войну против «Роша», предложив более эффективные препарата и когда враг будет измотан выступить с предложением мира и объединить компании. Либо сразу пойти к Хоффманну и предложить ему эксклюзивную дистрибьюцию моих препаратов. Связи у него наработаны, выгода будет взаимной, и меньше редкого гваякового дерева пострадает.

— А ты не боишься, что этот «Гваякол» окажется эффективнее твоих лекарств?

— Да что ты, Сергей, «Гваякол» против моего «Тубецида» — что рыбацкая лайба против броненосца.

— Ага, поплавал на броненосце и стал морским волком, — попытался подколоть меня Сергей, — ты же корабли до этого только на картинках видел.

— Во первых, броненосцы не плавают, а ходят, во-вторых у меня в Эфиопии целая итальянская эскадра в малоповрежденном виде была, захотел бы — адмиралом стал.

— Послушай, это не про захват эфиопами итальянских кораблей ты говоришь? — удивился Агеев. — А я-то думал, газетчики, как всегда, наврали с три короба! Так это твои эфиопы сделали?

— Ну, не эфиопы, а казаки, в основном, хотя и эфиопы были.

— А ты-то тут при чем?

— Как причем? Спланировал все я, гранаты мои, да и сам я из пулемета палил. Один крейсер утопили, а захватили крейсер, две канонерки и миноносец, да еще транспорт.

Однако! Теперь вижу, что с аптекарями ты справишься. Тоже бомбами бросаться будешь?

— Нет, один итальянец, гангстер, говорил, что добрым словом и револьвером можно добиться гораздо большего, чем просто револьвером. Вот с аптекарями я буду говорить добрыми словами.

— Так бы сразу и сказал, а что третья компания аптекарей — «Гейги»?

Вижу, что как-то Сергей не очень верит в мои возможности. Поэтому начал издалека, напомнил о наших экспериментах с анилином, что привело к синтезу тринитротолуола и красителей для тканей. Так вот будь у меня тогда химики из «Гейги», профессор Шонбейн, например, я бы сейчас не шесть препаратов выпускал, а шестьдесят шесть, ну, конечно, погорячился, но десятка два первоклассных — точно. Кроме того, с «Гейги» сотрудничал профессор химии Жюль Пикар[2], тоже известный специалист по органическому синтезу. Вот к ним у меня интерес чисто научный, тем более что компания «Сиба», с которой слилась «Гейги» является оригинатором, то есть изобретателем пиразинамида, довольно простого соединения, проще, чем ПАСК, но тоже активного в отношении бактерий туберкулеза, вроде бы и рифампицин они изобрели, но уверенности у меня нет, тем более, что это полусинтетический антибиотик, а дорога к ним еще лет на 60 закрыта, реально только нативные, природные антибиотики сделать, в чем, благодаря воспоминаниям Андрея Андреевича, появилась некоторая технологическая зацепка.

— А еще, друг мой Сергей, я своего ведущего химика лишился, сманила у меня его компания Фарбениндустри, немцы, чтоб им несолоно хлебавши было. так что ищу дельных химиков, а на родной земле еще год назад отчаялся их найти, ну что ты хочешь от страны, которая все клепает по западным образцам и свой отечественный изобретатель — ей не указ, а когда то же самое привезут с Запада, да еще в красивой упаковке — с визгом выстраиваются в очередь. Помнишь историю с «царьградским шелком» и чем все закончилось?

— Да, печально закончилось… Не ты первый, Саша, «нет пророка в своем отечестве».

— Да пророка нет, зато купцы есть, знаешь ли ты, что я этот шелк по весу золота в Африке продавал? И еще просили, да быстро кончился. Вот думаю, покрасить еще штук двести шелка и отправить груз с верным человеком. Это представляешь — туда тонну шелка, назад — тонну золота, хотя цена начнет падать при насыщении рынка и спрос уменьшится, ну хотя бы триста тридцать килограммов: что легче — намыть двадцать пудов золота или покрасить двести штук обычного белого шелка.

Вот так мы говорим и вдруг мне подсказка из подсознания: гваякол как продукт сухой перегонки не только гваякового дерева, а просто обычного бука — это сырьё для производства «Фтивазида» — то есть гваякол после небольших «плясок с бубном» может превратиться во «Фтивазид». Конечно, потом его полностью синтетическим путем получали, но первые опыты были с гваяколом (который сам по себе особого действия на туберкулезную палочку не оказывает, но при взаимодействии изониазида (а он уже полученпод названием «Тубецид») и ванилина дает еще более эффективный препарат «Фтивазид». Попросил бумагу, чтобы записать идею — ай да Андрей Андреевич, не иначе, он мысль «подогнал».

Сергей даже забеспокоился, по его словам, я в лице изменился, побледнел, а потом взял бумагу и быстро-быстро стал записывать карандашом.