Пароль (СИ) - Калинин Алексей - Страница 22

Во дворе Гришку дразнили, добавляли синяков, отбирали те игрушки, которые он притаскивал из сада. Он пробовал бить в ответ, рычал, как маленький волчонок, но ребята лишь смеялись над слабыми толчками и били уже сильнее. Били того, кто слабее и над кем можно вволю поиздеваться. Так Гришка узнал, что если хочешь получить меньше боли, то не нужно сопротивляться.

Вряд ли в такой неблагоприятной среде мог вырасти хороший и добрый мальчик, который весело скалится с баннера рекламы зубной пасты. Нет, в школу пришел несчастный, но всё ещё не теряющий надежды на лучшее будущее мальчишка. Он думал, что в школе будет по-другому. Да-да, ведь так много хороших фильмов, в которых дружные мальчишки и девчонки помогали нуждающимся и защищали слабых. После пары недель Гришка узнал, что в фильмах всё врут.

В его класс попали другие ребята из садика, в параллельные классы ещё и ещё. Весь тот кошмар и унижения пришли из детского сада в школу. Ничего не изменилось, всё стало только хуже для вечно неумытого мальчишки, от которого пахло потом и мочой. В школе хороводили хулиганы, они были старше Гришки и тогда он узнал, что если хочешь получить меньше боли, то нужно не только не сопротивляться, но и быстро бегать.

Тройки ему ставили из жалости и учителя переводили из класса в класс только затем, чтобы избавиться от вечно поцарапанной хмурой мордочки с длинным клювом. Он рано научился курить. Его не раз ловили на воровстве, отводили в детскую комнату милиции, где здоровенная тетка басом пыталась наставить на путь истинный. Гришка плакал, и тетка в погонах смягчалась, угощала конфетами. Так Гришка узнал, что если умело притворяться, то могут простить даже большой грех.

Худо-бедно дополз до старших классов. Мать продолжала пьянствовать, денег не хватало, так что пришлось подрабатывать грузчиком в местном рыбном магазине. С девчонками не везло – они сторонились прыщавого воняющего селедкой парня. Гришка злился. Его характер и так к тому времени испортился, а вид одноклассников, прогуливающихся под ручку и увлеченно вешающих лапшу на розовые уши одноклассниц, вызывали в нем тоску и разочарование. Он озлобился на весь мир. Так он понял, что никому не нужен и это состояние вряд ли сможет когда измениться.

После девятого класса он ушел в ПТУ. Там тоже было не сладко. Преподаватели плевали на учеников, ученики плевали на преподавателей, но все упорно создавали видимость обучения. Гришка начал пить. Пил по-черному, иногда просыпаясь вовсе не в тех местах, где засыпал. Во время пьянок он был храбрым, чувствовал себя героем из боевиков. Мог рассказывать собутыльникам о любовных похождениях, которых не было, о битвах, которые выигрывал одной рукой, о приключениях, которые когда-то увидел по телеку. И страшно злился, когда собутыльники не верили ему. В одну из таких вспышек злобы он пырнул тупым ножом старика Григорьича. Наблюдая за вязкой бурой жижей на руках, Гришка искренне улыбнулся. Так он первый раз в жизни испытал нечто вроде счастья.

Он улыбался даже тогда, когда его забирали полицейские. Улыбался на суде, вспоминая, как приятно текла по замерзшим рукам теплая кровь. Улыбался, когда его завели в камеру к мужчинам с наколками. Тогда ему дали понять, что радость от убийства человека разделяют не все люди.

Отсидев положенный срок, Григорий Седов вышел тем самым человеком, которого в тюремной иерархии назвали «опущенным». Как оказалось, жизнь так и не повернулась к нему передом. Его ждала только низкооплачиваемая работа, комнатушка в общаге и полная потеря человеческого вида.

Ждало горькое одиночество, если бы ему однажды не попался мужчина, похожий на профессора из кинофильма «Приключения желтого чемоданчика». Мужчина заехал на ночной шиномонтаж перекинуть летнюю резину на зимнюю. Слово за слово, из багажника вынырнула бутылка, монтажник Григорий рассказал про своё прошлое этому благодарному слушателю. Михаил Анатольевич участливо кивал и поддакивал. До тех пор, пока на свет не появилась «аскорбинка». Так жизнь Григория Седова наконец-то изменилась…

— Ты можешь показать всем этим сволочам, что они ошибались. Ты можешь доказать, что гораздо лучше их! У тебя в подчинении будут животный мир и с его помощью ты вознесешься над человечеством, — улыбался профессор, когда вторая бутылка подходила к концу.

— И-и-их, краси-иво рисуешь, батя, — сказал тогда Григорий. — А по факту – чо ты мне втираешь?

— Да у нас эксперимент проходит. — Профессор достал из портфеля большую таблетку. — Когда тебе кто-нибудь сделает плохо, то ему станет в десять раз хуже. Это эффект Барокунса, слышали о таком?

— Не, не слышал, но… Но я согласен показать этим чертям… Этим пидорам… Ик… Чо нужно делать?

— Всего лишь проглотить и тогда…

Григорий не дослушал, что будет «тогда». Слишком много «тогда» было в его жизни, чтобы обращать внимание на ещё одно. Пластиковый пакетик полетел в сторону, а сама таблетка хрустнула на зубах. Через пять секунд Григорий Седов перестал существовать для всего мира, а Вселенная приобрела нового хоррорщика с никнеймом Мясник.

И сейчас этот Мясник смотрел, как очередные финалисты в последней комнате становились ужином косолапого. Медведь никогда не подводил. Он был финальным боссом в квесте. Самым лучшим, непроходимым боссом…

Григорий сидел за стеной в соседнем помещении. Сдерживающая медведя цепь накручивалась на барабан в углу и повиновалась небольшому пульту управления. Вперед-назад. Всего две кнопки на желтой коробочке. Всего два кусочка пластмассы могли решить участь человеческой жизни.

Медведь поднялся на задние лапы. Он уже видел, как подминает хрупкого противника и вонзает клыки в горячую плоть. Клейкая слюна протянулась ниточкой с выпяченной нижней губы. Это будет простой поединок. Даже не поединок, а обычная кормежка...

Григорий следил за финальным действием с большого экрана. Его комната была светлой, с хорошим освещением, с мягкой плюшевой мебелью. Кругом красовались кружевные салфеточки. Михаил Анатольевич как-то сказал, что вязание успокаивает и Григорий полюбил это нудное перебирание маленькими крючками. Даже сейчас он сидел в кресле на покрывале из белых ажурных салфеточек. Само вязание отложил в сторону, так как не хотел упустить ни мгновения из происходящего на экране.

На счет медведя у Кирилла были свои планы. Он проскользнул под лапищами с антрацитово-черными когтями и со всей силы воткнул заостренный конец кости в то место, где у медведя должно биться сердце. Режим замедления времени включился сам собой, поэтому проникнуть под мохнатые бревна не составило труда. Увы, на этом везение Экзекутора закончилось.

Человеческой силы, даже такой прокачанной, как у Кирилла, не хватило для пробития толстой шкуры. Острый конец скользнул по меху и с хрустом сломался. В руке остался расщепленный обломок берцовой кости, пригодный только для броска.

Медведь отпрянул. Впервые в его карьере людоеда он встретил подобное сопротивление. И это ему понравилось. Он снова взмахнул лапами, пытаясь поймать Экзекутора.

— Кирилл, осторожно! — воскликнула Марина, когда когти прошли в считанных миллиметрах от кожи спутника.

Экзекутор досадливо мотнул головой и обрушил на морду медведя ураган ударов. Он прыгал, как кузнечик возле огромной горы меха. Кулаки достигали цели, но только раздражали животное, не нанося ощутимого эффекта.

Медведь глухо зарычал, словно жалуясь невидимому хозяину на непонятного противника, который не хотел просто стать ужином, а больно бил по носу. Удары по корпусу не приносили никакого вреда, смягченные жировой прослойкой, а вот носу было больно…

Правая лапа снова поймала воздух, а вот левой удалось зацепить за костюм прыгающей жертвы. Когти сжались. Экзекутор рванулся прочь, но легче было выпрямить подкову, чем вырваться из медвежьей хватки.

— Кирилл! — прозвенел в воздухе девичий крик, когда медвежья пасть резко опустилась.

Если бы медведь мог улыбаться, то сейчас бы на его губах заиграла веселая улыбка. Жертва поймана и теперь можно приступить к еде. Пусть бултыхается и сопротивляется – распаренное мясо вкуснее…