Сказка в дом стучится (СИ) - Горышина Ольга - Страница 4

— Да ничего, — Марианна отвернулась к окну и принялась с такой силой натягивать бусы, что нить только чудом не лопнула. — Просто дети нужны мужикам, пока нужна их мама. Мой братик за год якобы развода освободился от всех отцовских обязанностей, кроме финансовых. А тут на него не только взрослый ребенок, но еще и младенец свалились. Что тут непонятного? Валерке свой собственный сын не был нужен, а тут чужой, который еще и ночами орет. До сих пор не понимаю Валеркиного упрямства жить под одной крышей с детьми. Домой бабу не приведешь, на пороге появляться только после девяти можно, когда мелкий уже спит… Ни мальчишкам, ни ему такая жизнь не нужна, но мой братец, как видишь, непробиваемый идиот! Я вот реально сама Валерку возненавидела за последние четыре года. Я бы тоже на край света сбежала, если бы могла кому-нибудь доверить детей. Последний раз в отпуск ездила два года назад, когда деда из Владимира погостить к нам вызвали. Короче, капец, вот реальный трындец у нас… Был бы папа жив, такого бы не допустил, а матери все до одного места. Но и ее понять можно — она своих детей вырастила, теперь жить хочет для себя, а не их отпрысков воспитывать… Слушай, Аль. Расскажи мне сказку. А то нам три часа в окно пялиться!

Сказку? Сказок для взрослых у меня в запасе нет. Сочинять на ходу придется. По ходу поезда. Под стук колес. Может сплагиатить? Нам с платформы говорят, это город Ленинград… Да, ад у Терёхиных кромешный.

— Ты мне лучше скажи, что за гости на дне рождения будут? Четырехлетки все? — решила я все-таки заговорить о работе.

Да, я уже согласилась сделать для Сени сказку. Пожалела Марианну: проблем и так у бедной выше крыши, а тут еще про праздник думать.

— Да так… Разные… Нет у него друзей. И у Никиты нет. Как Наташи не стало, так все мамашки и разбежались. Это же работа — создавать круг общения, женская работа. Так что у наших детей не бублик общения, а дырка от бублика. Но я соседей по даче приглашу. Из спортивных секций пару человек. Валерка заставил мелкого на плавание и карате отдать. Больной, что говорить… Ну, кто-нибудь да приведёт детей к нам на тортик.

Я как-то и не подумала про дачу, хотя через неделю уже будет июнь. Это меняет расклад. Полностью!

— Двор у вас все еще большой? Не застроили?

— Как был газон, так и остался. Даже волейбольную сетку не натянули. Вот сейчас рассказываю все это тебе и ещё больше ужасаюсь, какие же мы неправильные родители.

Тут надо было сказать хоть что-нибудь ободряющее, но слов не находилось никаких. Прежней близости не чувствовалось. Той, когда можно проболтать ни о чем да хоть десять часов подряд, а тут мы и часа за беседой не провели, а уже молчание намертво сковывало нам уста. Надо говорить о белых обезьянах — о работе, и я предложила для дня рождения Арсения путешествие в «Лукоморье»: там у меня и эстафеты, и загадки, и куклы имеются. Спокойно можно будет объединить разновозрастных детей в одну команду.

— А ты бабой Ягой будешь? — усмехнулась Марианна. — Тогда я тебе Валерку в Кощеи отдам.

И замолчала, стиснув губы. Я тоже молчала слишком долго, ища достойный ответ. Мне как-то даже не хотелось, чтобы этот человек присутствовал на празднике.

— Нет, я буду Хранительницей сказок, а Кощей с бабой Ягой у меня куклы. Марьяна, а ты уверена, что Валера не будет против меня на дне рождения Сени?

— С чего вдруг? — усмехнулась Марианна. — И вообще, Аля, какое ему дело до дня рождения чужого ребенка? — она подалась вперед. — Аль, я заранее извиняюсь перед тобой на тот случай, если он вообще не придет. Да он и не нужен там. Он не будет мамашек развлекать. Он с соседями не общается. Он вообще ни с кем не общается. Ну, сама же помнишь: Наташа его силком везде таскала. Ему ничего не нужно. Ну вот абсолютно ничего. У него чувства к жизни нет никакого. Ни в еде, ни в шмотках, ни даже в машинах. Думаю, и трахается он лишь для того, чтобы яйца освободить. После смерти отца все это только усугубилось. Он черствый сухарь и именно поэтому Наташа от него ушла. Сбежала! И он никогда не найдет себе женщину, которая будет с ним не ради денег. С ним за одним столом невозможно сидеть. Кусок поперек горла встаёт.

— А я за ним подобного не замечала, извини. Может, все-таки он после ухода Наташи таким стал? — осторожно включилась я в разговор, но не получила ответа. Марианна снова отвернулась к окну. — А ты не думала, что он ее до сих пор любит? Может, это такая защитная реакция? Ну чего кривишься? Почему ты уверена, что мужики не умеют любить? — теперь и в моем голосе слышался вызов.

— При чем тут другие мужики? Я про нашего Валерку говорю! Он любить не умеет. Точка. Другая бы от него залетела, он бы на другой женился. Не в Наташе дело, поверь мне. Это задолго до развода началось. Как только он стал полновластным хозяином фирмы. Все, его остальное просто перестало интересовать. Деньги, деньги, деньги… Папа был душа нараспашку, а сынок его скряга еще тот. Говорит, раз я хочу дорогие шмотки, должна начать зарабатывать больше или работать на его фирму. А так мое содержание, типа, из его кармана идет. Папочка оставил тебе квартиру, машину и все. Крутись, как хочешь… Короче, в Валерке нет ничего хорошего. Вот вообще ничего. Он только внешне на отца похож. Сейчас к сороковнику копией стал, но внутри него жлоб сидит. Впрочем, дед таким был по словам бабушки. Мы еще перед ней играем в игру, что у нас все хорошо, а то у нее сердце. Я себе не прощу, если еще и ее раньше времени потеряем. Меня вообще от кладбищ теперь трясет. Слишком много их что-то было в последние годы. Одни похороны и ни одной свадьбы.

— Так выходи сама замуж! — усмехнулась я зло.

Негатив пер из Марианны вне всяких рамок приличия. Ладно бы я не знала ее братца лично, но в нашем случае это походило на перемывание костей за его спиной. Пусть о себе говорит, а не о Валере. Похоже, тут не столько его вина перед детьми сыграла роль, сколько ее обида за ограничение в средствах. Транжиркой Марианна была знатной всегда: в двадцать лет пила дорогущие вина, а платья покупала исключительно в бутиках, и билеты брала всегда только в первый ряд и на самые дорогие в городе шоу, куда нас, студентов, пускали лишь на галерку. На месте Валеры я, наверное, тоже б взвыла. Шкаф у неё никогда не закрывался, и после моего отказа брать от неё одежду, Марианна относила шмотки на помойку мешками: пусть, типа, хоть бомжи порадуются. Сумасшедшая! Ну, тут уже как в анекдоте: пусть теперь ищет осла, который будет продолжать за все это платить. У Валерки уши небольшие, хоть и немного лопоухие, как я помню…

— Ты первая! — усмехнулась Марианна не шибко зло.

— Да я как бы не страдаю без свадеб. Я платья принцесс и без торжественных поводов надеваю. Марьяна, ну ведь реально, не все так плохо в жизни?

Она покрутила шеей — затекла, не головой же: та у нее явно закипела.

— Да как бы все хорошо. Я за Валерку переживаю. Если бы можно было просто вычеркнуть его из жизни и не страдать, сделала бы это с удовольствием, но ведь не вычеркнешь. Он же теперь как бы не один такой идиот, их трое с нашей фамилией. Аля, — Марианна вскинула на меня огромные глаза, все еще влажные. — Я не ною. Нет, я ною… Но это между нами. Для всех я сильная и черствая тетка. Я же с мужиками-программерами работаю. Мне из-за платьев и так влетает от коллег, но не могу я, хоть убей, джинсы с футболкой нацепить.

При этих словах я непроизвольно стиснула обтянутые джинсой коленки, и Марианна это заметила.

— Аль, я не про тебя! Тебе всегда шло быть мальчиком. Хотя ты шикарна в роли принцессы. Я все фотки твои посмотрела. И вообще не понимаю, почему ты женственность в себе прячешь?

— Ничего я не прячу. Я просто такая разная… В платье принцессы глину не помесишь и гипс не поразводишь. И клейстер не попьешь. Марианна, я не на кнопочки пальчиками нажимаю, как ты, понимаешь?

Она пожала плечами, но, наверное, поняла меня.