Сказка в дом стучится (СИ) - Горышина Ольга - Страница 9

Капля ударила по стеклу. Жирная такая. Точно кто-то бросил лизуна. И растеклась. Как я по креслу.

— Это психологическое, — отозвалась я на вопросительный Терёхинский взгляд. — Меня предупредили, что в дождь кости могут ныть и вот… Я поверила. Но если выпить, все мгновенно проходит. Значит, я все это себе напридумывала. Ну, типа, я не жалуюсь сейчас… Я тебе уже, кажется, это говорила когда-то или нет? Сто лет прошло…

Я улыбнулась. Как последняя дура. Как Петрушка — в полный рот, только не накрашенный. На мне из косметики осталась лишь тушь. Кофейного цвета тени давно сошли… В любом случае, за свой дурацкий вид я не особо переживала. Сейчас в машине не было ни одной топ-модели. Ну, кроме самой машины… Да, нас всех поездом переехало…

— Заехать в магазин? Пока на трассу не выехали. За крепеньким?

Терёхин, кажется, спрашивал меня на полном серьезе.

— Нет, конечно… — продолжала я улыбаться, чтобы шутка наконец была воспринята шуткой. — Это так, сейчас все пройдёт… Я уже привыкла… Сейчас… Мне просто собраться надо.

— Тогда откинь кресло. Удобнее собираться будет.

И сейчас не пошутил. Перекинул через меня руку и опустил кресло, но я не опустилась.

— Нас трое у тебя в машине, если ты забыл, — решила я мягко намекнуть на то, что спинкой он передавил сыну ноги.

Он понял. Не дурак же. Или дурак? Потому что надавил мне на плечо и впечатал в спинку кресла.

— Я знаю размеры своей машины, если ты вдруг о галерке переживаешь! — проговорил он и, стянув пиджак, швырнул его назад, не глядя. — Но на данный момент они не входят в область моих интересов.

Следом туда полетел галстук.

Да, с границами общения у тебя, Валерочка, явные проблемы. Я тут же отыскала ту заветную кнопку и привела спинку кресла в вертикальное положение. Взлетаем же! Но капитан все не трогался с места. Наверное, приковал машину взглядом вместе со мной.

— Ты меня не слышала? Откинь кресло и спи.

— Это ты не слышал меня! Я сказала, что не хочу спать. Я никогда не сплю в это время. И вообще хватит мной командовать! — повторила я тише. Точно заклинание. Глядя в его уставшие глаза. — Я не часть твоей семьи!

— Честно, что ли? — оборвал он мои слова и мой взгляд: глаза опустились непроизвольно. К стакану с кофе, прикрытому большой мужской ладонью.

Он идиот или прикидывается? Пусть повернётся назад и на своей семье срывается.

— А папа думал иначе, — все никак не мог остановиться Валера, а лучше бы трогал уже свой драндулет, а то Мерс колесами в асфальт врастет.

— Отца не надо сюда приплетать! — наконец-таки открыла рот сестрёнка этого без меры говорливого Сутеевского Петуха! — И оставь уже Александру в покое.

Александру? Я никогда не слышала из уст Марианны своё полное имя.

— Сейчас к тебе пристану тогда!

Но не пристал, не обернулся назад, даже, кажется, в зеркало заднего вида не глянул. Дворники работали на пределе — и какого фига при мелком дожде так сильно включать? Езжай уже, в конце-то концов и наконец, а то мы и к шести на вашей даче не окажемся. Хотя мне ехать туда уже давно расхотелось. Пять минут уже как точно!

— Да хоть ко мне! Только от неё отстань! — не унималась Марианна. — Достал уже конкретно!

— Ее или тебя?

— Обеих! Если не понял.

— Про тебя мне все давно ясно, а твою подружку я десять лет не видел. Когда я ее достать-то, скажи, успел?

— Не заткнешься сейчас, ещё десять лет не увидишь! — не унималась Марианна у него за спиной.

Хоть бы брата пожалела. Он же серьезный мужик по жизни. Это от нервов паясничает. Ему тут за всех махом досталось. Плюс к рабочему дню ещё восемь часов баранку крутить, а ей на месте ровно не сидится с закрытым ртом. Защитница фигова!

— У неё языка нет?

Терёхин наконец сообразил, где находится педаль газа, и смотрел теперь, к счастью, только на дорогу. Вернее, на дождь, обрушившийся на нас стеной, точно ангелы-хранители решили разлить небесной водой дерущихся, пусть пока только и на словах. Хотя Марианна могла уже и пнуть водительское кресло. Завелась, как маленькая. Взрослая тетка! И они еще чего-то от Никиты требуют.

— Чего ты за неё говоришь? — лупил словами Валера.

— У неё воспитание, в отличии от тебя, имеется, — огрызалась на брата сестра.

— Замечательно! Нет у меня воспитания! Так какого хрена тогда с меня спрашивают за воспитание твоего племянника?

Ну да, кто о чем, а вшивый, конечно, о… детях! Не при детях будет сказано!

— Валера, я прошу тебя, не при посторонних, — рычала Марианна.

Вот уж точно — при мне ваши семейные разборки устраивать не надо. Ты, красотка, уже на мою беду однажды с папочкой в машине поцапалась! С братом — это дело брось! Он и так тут баранку крутит на последнем издыхании.

— В моей машине никогда не бывает посторонних, — не мог заткнуться этот великовозрастный дурак. — Благодаря тебе и Никите мне от Скворцовой больше скрывать нечего. Разве что слова, которые мне сейчас хочется кое-кому сказать. Такие, которые я не говорил ей, даже когда… Что?!

Моя рука в этот момент лежала на руле поверх его побелевших пальцев.

— Даже когда ты хватался за руль, да?! — все еще надеялась я достойно пошутить и потушить это дурацкое пламя, пылающее в его остекленевших от кофе глазах.

Я не убрала руки, хотя он этого ждал, и машина запищала…

— Она говорит: пусть эта дура не хватается за руль, а то окажемся в соседней полосе.

Я отдёрнула руку. И сжала пальцы в кулак. Вот так — до дуры дошутилась. Ну, а что с дурака возьмешь: дурак и окружает себя дурами.

— Аля, врежь ему! Я разрешаю, — кинула Марианна гранату. — А то мне не дотянуться…

Я держала теперь руки в замке, и Валера утопил мой двойной кулак в кожу кресла между моих вытянутых ног, стоящих поверх брошенной сумки. Что за… Я не собиралась его бить, и он это прекрасно знал.

— Теперь и она не дотянется!

Валера продолжал вести машину одной рукой, смотря только на дорогу, даже на секунду не скосив на меня глаз.

— Нос не дорос. У обеих. Во взрослых с другими мужиками играть будете. Со мной эта шутка не пройдёт, малявки. Усвоили?

Я не знала, что мне нужно усваивать. Его рука держала мои пальцы уже почти минуту, и я с ужасом понимала, что не хочу, чтобы она возвращалась на руль. Но ведь вернётся — рано или поздно, так что мне лучше прямо сейчас понять, что моя реакция не имеет с братом Марианны ничего общего. Зуб даю! Из-за него я и веду монашеский образ жизни и мне бросает в жар от такого дурацкого рукопожатия. Марианна права: носи юбки и не будешь расставлять ноги, где не попадя!

— Я сейчас включу вам колыбельную и вы хотя бы сделаете вид, что спите. Мне реально будет легче вести машину без ваших косых взглядов. Я устал. И от вас тоже. От вас, — и Валера переместил руку на дисплей, чтобы включить классическую музыку, — больше всего. Лучше я буду держать в руках руль, а не себя. Так всем будет лучше. Поняли, девочки и мальчики? Или мне грубо сказать?

— Никита спит… — шепотом доложила Марианна.

И Валера тут же убрал громкость почти до нуля.

— Одним дураком в машине меньше.

Две дуры остались, но будут молчать. Я-то уж точно. Мне бы свой внутренний голос успокоить. Напомнить ему, кто такой Валерий Витальевич и с чем его едят. Вернее, с чем им давятся. Он уже поперек горла стоит со своими грубостями. Как когда-то со своими уроками вождения. Обычно говорят, думай о хорошем. А мне бы о плохом сейчас подумать, чтобы избавиться от дурацкого наваждения.

— Валера, Никита спит! — рыкнула Марианна из машины, когда ее брат со всей дури хлопнул водительской дверью.

— И что теперь? Ему вставать через два часа!

Из машины выглядывали только ноги, но на этих словах в позднюю ночь вылезла вся Марианна.

— Ты что сдурел? Ты его в школу собрался отправить?

— Да! — Валера стиснул не только кулаки, но и зубы: непонятно, как из его рта вообще вылетали звуки. — И к первому уроку! И еще будет прогулы отрабатывать! Я сам его классной позвоню, проконтролирую.