Кривое зеркало (СИ) - Ловыгина Маша - Страница 24

— О чем мне с ним беседы вести?

— А он мне не докладывал… Я и так тебя все утро пасу, чтобы передать.

— Тоже мне, король говна и пара! — Позгалев сунул руку в карман, — пусть сам позвонит, а я послушаю. Понял, чудик? На пиво дать?

Паренек косо ухмыльнулся и, еще раз сплюнув под ноги, разболтанной походкой зашагал прочь. Сергей скользнул глазами по фасаду дома, остановив взгляд на окнах Сони. Возникла мысль вернуться и хорошенько порасспросить ее о местном блатняке, но катастрофически не хватало времени, да и понятно Сергею было желание беспутной молодежи добиться желаемых высот в уголовном мире, не прилагая к этому ничего, кроме немотивируемой жестокости, тупости и хамства. Сергей и себя то не считал особо борцом за идею, но и полный беспредел вызывал у него справедливый гнев. «Сосунки, учить вас надо, да некому. И мне некогда. Ладно, доберусь еще», — решил Позгалев, заводя машину и выбирая место, где легче было развернуться. Рассказ Сони задел его, есть, оказывается, у закадычного друга слабое место. А может оно самое и станет той идеей, за которую и в огонь и в воду? Чеченцы, мать их!.. Ну не был Серега Позгалев шовинистом, и слова такого в его лексиконе не наблюдалось, но «черных» не любил, находя их чересчур наглыми и хитрыми, способными на всякую гадость и подлость. Разговоров о том, что в «каждом стаде…» не признавал, предпочитая не заморачиваться и держаться собственного мнения.

Казбек собрал остатки яичницы куском хлеба и, отправив его в рот, отставил сковородку. Через стенку раздавались частушки и громовой раскатистый хохот. Сослуживец третий день справлял день рождения с прибывшими по такому случаю деревенскими родственниками. Дело заладилось быстро и, видимо надолго, с самогоном, шинкой и молодой дородной девкой, привезенной в качестве претендентки на роль будущей жены. В официальный день Казбек, как водится, поздравил коллегу, подарил тому обещанный отделом диктофон, произнес подобающий тост и на утро встал «живее всех живых» в отличие от именинника и его гостей. Не у всех же начало отпуска совпадает с днем рождения. Казалось, что двух дней вполне достаточно, но традиции брали верх, разогнать этот сабантуй было некому, да и непосвященные жильцы общежития смиренно ожидали логического завершения, внутренне и вслух памятуя о том, что и у них могут случиться маленькие семейные радости.

Постепенно звуки стали стихать. Пару раз громко стукнула дверь, кто-то прошлепал босыми ногами, звеня посудой, возвестил о своем пребывании на общей кухне. Затем с грохотом обрушилась вода из сливного бачка и, наконец, все смолкло. Казбек взглянул на часы: шесть утра. Такой стойкости можно было позавидовать. Муратов прибрал на столе, несколько раз с хрустом потянулся и стал одевать начищенные с вечера ботинки.

День его был спланирован составленным накануне списком, которого Казбек собирался придерживаться по мере возможности. До обеда Муратов возился со старыми делами, оформляя и готовя их к передаче в районную прокуратуру, провел два допроса свидетелей, сорок минут парился на совещании, где львиную долю времени занимались распределением еще недостроенных ведомственных гаражей. Наконец Казбек отправился в университет, где надеялся получить информацию о Валерии Лисневской. Предварительный опрос охранников на территории жилищного кооператива и возможных свидетелей из числа жильцов ничего не дал. За прошедшие сутки никто не звонил и не интересовался девушкой. Казбеку не казалось это странным, бывали случаи, когда, прежде, чем потребовать выкуп, родственников и близких некоторое время прессинговали молчанием и неизвестностью. Случались вещи и пострашнее. Очень красивая девушка. Муратов держал ее фотографию в нагрудном кармане и периодически доставал оттуда, с грустью разглядывая юные, подернутые романтическим флером, черты.

Влившись в гомонящую компанию старшекурсников на входе, Казбек беспрепятственно прошел внутрь основного здания и, поинтересовавшись у стайки прихорашивавшихся у зеркала девушек, а где у них тут главный, не без труда отыскал помещение деканата. Подтянутая женщина в изящно оправленных очках пристально оглядела Муратова, видимо не припоминая в нем своего студента.

— Вы что-то хотели? Часы приема с утра. Там все на двери написано.

— Извините, — Казбек достал удостоверение и, раскрыв его, протянул женщине, — с кем я все-таки могу побеседовать?

— А что случилось? — глаза женщины за стеклами очков заметно расширились, а голос потерял официальную сухость, — Кто вам нужен? Дело в том, что Максим Викторович с полчаса как уехал в Министерство образования, скоро защиты… — она вскинула тонкое запястье и взглянула на миниатюрные часики, — боюсь, что сегодня его уже не будет.

— Тогда, может быть, вы сможете мне помочь? — не отступал Муратов, — вы кто по должности?

— Да я преподаватель, — смутилась женщина, — английский, немецкий. Давайте я справлюсь у секретаря, может кто-нибудь… Хотя, — она потерла переносицу, приподняв очки, — она уже тоже, наверное, ушла.

— Как вас зовут? — Казбек улыбнулся и положил папку на стол.

— Алексеева. Юлия Владимировна.

— Очень хорошо, Юлия Владимировна, я не займу у вас много времени, — Муратов прикрыл дверь и, дождавшись, когда Алексеева сядет, поставил стул напротив нее. — Юлия Владимировна, меня интересует одна ваша студентка…

— Моя? — Алексеева растерянно заморгала, — которая?

— Честно говоря, не знаю, ваша или нет. Зовут ее Валерия Лисневская. Первый курс. Филологический, — Муратов достал фотографию.

— Лисневская… — Юлия Владимировна потерла виски и пододвинула карточку к себе, — хорошая девочка. Мне сложно что-то сказать о ней, так, кто-то поярче, запоминаешь. Времени не слишком много прошло, понимаете? Да, а что, собственно, произошло? Я надеюсь не… — она заметно побледнела и, словно почувствовав озноб, обняла себя за плечи, — простите, я волнуюсь, говорите сразу…

— Да мне и сказать вам пока нечего, Юлия Владимировна. Родители заявили о пропаже. Сами понимаете, расширяем круг поиска. Надо понять, что она за человек, с кем дружила, а с кем нет, какое впечатление производила, привычки, наклонности. Домашние, как правило, говорят только хорошее, недостатков не видят или не хотят видеть. Всякое может быть, девушка молодая, могла попасть под чье-то влияние.

— Ну да, конечно, — Алексеева нахмурилась, — здесь я вам не помощник, к сожалению. И рада была бы, да… У вас есть список её однокурсников?

— Буду признателен, Юлия Владимировна, если вы дадите мне списки первокурсников и с других факультетов.

Женщина встала и прошлась вдоль стенных стеллажей, — Вот если бы вы пришли завтра утром…. Ой, что это я говорю! — Алексеева всплеснула руками, — совсем из головы вылетело! Во втором корпусе у Марьи Гавриловны с трех часов пересдача. Русский, литература. Она человек сложный, спуску не дает. Вот первокурснички и маются с зачетами. Это не только первого курса касается, — Алексеева махнула рукой, — со всех шкуру дерет, почем зря. Конечно, детей нет, мужа никогда и не водилось, вот и… — Юлия Владимировна вдруг густо покраснела и виновато улыбнулась, — извините, вам это не интересно. Это я так, по несдержанности, извините. Вы сходите туда, а я пока списки отпечатаю. Минут через пятнадцать сделаю.

Марью Гавриловну Муратов нашел в огромной холодной аудитории, где та восседала за кафедрой неподвижно, словно забальзамированное пресноводное отряда жабьих. Бородавчатое расплывшееся лицо и тусклые на выкате глаза завершали этот несимпатичный, и даже отталкивающий портрет. Казбек пошире раскрыл дверь и кашлянул. Несколько студентов с интересом и благодарностью за незначительную передышку стали его разглядывать.

— Вы опоздали, молодой человек, — скрипучий голос заставил Казбека остановиться, — придете в следующий раз. Свободен!

— Простите, но…

— Идите отсюда и не мешайте остальным! Личность вашу я запомню, и только попробуйте явиться ко мне на зачет, с вашей то наглостью! А вы, — она припечатала взглядом несчастных студентов, — если готовы, выходите отвечать. У меня осталось полчаса, дальше — как хотите. А Мухину, Болотниковой и Лисневской, — она сверилась со своими записями, — передайте, что если в течение трех дней они не принесут письменные работы, будут сдавать устный по новой!