1972. ГКЧП (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 29

На Ленинский проспект, к моей кооперативной квартире (за которую, между прочим, я заплатил свои кровные денежки!) мы подъехали в почти полной темноте – если не считать освещением огромную, красноватую Луну. То ли нарочно распорядились погасить фонари (идиотов-то хватает!), или это сделано специально, и тогда я напрасно ругаю неизвестных, обесточивших всю улицу – в темноте попасть в искомую квартиру незаметно будет гораздо легче.

Первыми туда пошла группа, возглавляемая одним из бойцов "Омеги". Они проверили квартиру – все было спокойно. Затем вывели Никсонов и Шелепина с Семичастным, и почти бегом повели туда же. Аносов вместе с Головлевым остались возле УАЗ, а когда ВИПов увели, Акела подошел ко мне и сказал:

– Я с тобой!

– Куда со мной? Иди, занимайся своим делом!

– Сказал же – я с тобой! Ты небось в Склиф собрался?

– В Склиф – буркнул я, и приказал – Поехали! Оружие наготове, без команды не стрелять. И побыстрее!

Аносов и Головлев запрыгнули на свои места и УАЗик сорвался с места. Не так, чтобы провернуть колеса до черного следа – но быстро, не вызывая резким стартом особых подозрений. Мало ли зачем "буханка" ездит по ночам? Это не девяностые, и не двухтысячные, когда от ночной машины ожидают какой-нибудь пакости. Это времена застоя, времена, когда в людей не стреляют на улицах, и когда на применение огнестрельного оружия во время совершения преступления выезжает не меньше чем районный прокурор. По крайней мере – так было раньше. А сейчас все может измениться.

В темноте и полутьме освещенных улиц избитый пулями бок уазика не особо бросается в глаза, хотя я и подумал о том, что надо было взять целый уазик. Чтобы не вызывать подозрения. Но опять же – доехали до места без приключений. Вот он и Склиф – старый, добрый Склиф, скопище надежд и отчаяния людей.

Подъезжаем прямо к приемному покою, туда, куда паркуютсямашины скорой помощи. Дверь закрыта, видимо все спят. Даже странно – в стране почитай гражданская война, а эти дрыхнут как сурки. Не меняется у нас ничего с годами, ох, не меняется!

Звоню, нажимая на кнопочку звонка, очень похожую на сосок женской груди. Где-то далеко в недрах больницы раздается дребезжащий звонок – я слышу. И никого…не шевелятся! Жму еще раз, еще…никакого эффекта! Бью ногой в дверь – еще, еще! Что они там, трахаются, что ли?! Или померли все?! Ну как можно не услышать такой грохот?!

Голос из-за двери, женский:

– Ну чего, чего ломитесь?! Сейчас открою! Уже в туалет отлучиться нельзя, сразу дверь с петель сносят!

Пожилая санитарка вглядываются во тьму, подслеповато щурясь после света ламп дневного света, и тогда я шагаю вперед:

– Врача сюда! Быстро! Хирурга! Огнестрельные ранения, нужна помощь!

– Щас, щас, миленький! – бормочет санитарка и неожиданно быстро срывается с места. Пока я укладываю Олю на каталку, освобождая ее от брезента, появляется и врач – мужчина лет сорока, помятый со сна, в перекошенном на голове медицинском колпаке – не знаю, как этот колпак называется.

Врач смотрит на меня, смотрит на Олю, и в глазах его разгорается огонь понимания – наконец-то проснулся, черт его подери! Сонное выражение слетает с лица хирурга, он шагает к Оле, щупает шею. Оглядывается на меня, недоуменно пожимает плечами:

– Она ведь мертва, и давно. Пульс не прощупывается, температура тела меньше, чем у нас в помещении. Ее в морг надо, хирург тут ни к чему. А еще – мы обязанные вызвать милицию. Где вы взяли эту девушку?

– Это моя невеста – цежу я сквозь зубы, и холодно взглянув в ясные очи экскулапа, достаю из кобуры здоровенный "Стечкин". Достаю из него магазин, якобы проверяя наличие патронов, а потом так же невозмутимо приставляю ствол пистолета к виску побледневшего, перепуганного насмерть врача.

– И она жива! – добавляю я – у нее сердцебиение. Только вот раз оно в несколько минут. Вы, доктор, должны достать из ее тела пули. И так достать, чтобы ничего в теле не повредить. Увижу, что вы действуете как мясник – я вам просто отрежу уши. А потом прибью их на стену. А может просто выбью вам мозги одной пулей! Только не надо банальщины типа: Да что вы себе позволяете! Да как вы посмели!". Посмею, и еще как!

– Стойте…а вы не тот ли…

– Тот, тот! – отмахнулся я – Быстро ее в операционную! И я буду стоять рядом и смотреть, как вы тащите из ее тела пули, отравляющие организм.

Через десять минут раздетая донага Ольга лежала на столе. Лежит – будто спит. Красивая, холодная, как спящая царевна. Сердце даже засбоило от волнения – неужто не получится?

Хирург притащил инструменты – я внимательно осмотрел приготовленный набор, придя в конце концов к выводу, что это все-таки стерилизованные железяки, а не инструменты прозектора.

– Эскулап, не дай бог она помрет по твоей вине! – предупредил я еще раз, пытаясь внедрить в голову упрямого врача мысль о важности происходящего – Запомни, режешь не труп а живого человека!

– Да труп она, труп, хоть убейте! – уже в полном отчаянии воскликнул хирург – вы сумасшедший!

– Она в летаргическом сне – тяжело сказал я – У нее кровь льется, видишь? И хватит разговоров – работай давай! Большего от тебя не требую. Выполняй свои врачебные обязанности не жужжи. Достань пули и зашей раны. А потом сделаешь мне с ней трансфузию. Ну чего вытаращился? Сделаешь массивную гемотрасфузию – умеешь, надеюсь?

– Это надо Петра Васильевича звать – он у нас переливаниями крови заведует – забормотал хирург, продолжая таращиться на меня выпученными глазами – А группа крови?

– Моя – вторая. У нее – первая – оттарабанил я, и поторопил – Расскажи, где искать этого твоего Петра Васильевича и приступай. К его приходу раны должны быть уже зашиты.

Хирург быстро объяснил, где в здании обитает Петр Васильевич, и наконец-то влившись в работу, приступил к делу.

Дзынь! Металлический цилиндрик брякнулся в белую эмалированную посудину и покатился, оставляя за собой кровавый след. Все, вторая пуля. Теперь зашить…

– Одна прошла через легкое, в результате чего те заполнились кровью и раненая не могла дышать, вторая рядом с сердцем – медленно, устало сказал хирург – Я сделал все, что мог. Зашил, жидкость из легких откачал – насколько было возможно, слишком много откачивать нельзя. Аппарат ИВЛ подключили, как вы и требовали. ДП-8, только недавно получили. Вы уверены, что готовы к трансфузии? Если кровь уже начала разлагаться, вы получите в организм самый настоящий трупный яд, и скорее всего этого не переживете. Я не хочу, чтобы у меня были проблемы! Я вас официально предупреждаю – вы умрете, если начнете обмениваться кровью с трупом!

– Миш…может и правда не надо? – шепнул мне в ухо Аносов – Миш, ты же сам сказал, что она умерла! Я все понимаю…

– Ни черта ты ничего не понимаешь! – оборвал я его – Готовьте мне каталку!

Игла вонзилась в руку, и я едва сдержался, чтобы не поморщиться. Ненавижу уколы! Не скажу, чтобы их боялся…но пусть лучше уколов не будет. Прозрачный шланг протянулся к аппарату закачки крови – не знаю, как он правильно называется. Насос? В общем – он вытягивает из меня кровь и закачивает ее в Ольгу. Вернее – будет закачивать. Второй такой же аппарат – к другой ее руке, и к другой моей. Этот будет откачивать кровь у нее, и нагнетать уже в мои сосуды.

Да, когда я объяснил врачу, заведующему переливанием крови – что он должен сделать, врач пришел в ужас:

– Да вы понимаете, чего хотите?! Вы что, сумасшедший?! Вашу кровь можно перелить ей – у нее четвертая группа, но вы не можете принять ее кровь! Она для вас – отрава! Вы умрете! Господи, ну что же вы творите?! А потом обвините меня, скажете, что я виноват!

– Не скажу – буркнул я, и хлопнул по стене ладонью, от чего врач съежился и прикрыл на секунду глаза – Клянусь, вам никто ничего не сделает, если со мной что-то случится! А проблемы с совместимостью групп крови – это мои проблемы, и ничьи больше. Делайте!