Свет надежды (СИ) - Леонова Светлана - Страница 9

Появление Сениры развеяло тревоги. Айна только сейчас поняла, насколько страшно ей было оставаться одной в темной холодной комнате. Она надеялась, что ее прислужницу-няню разместят вместе с ней, но Сениру с Вилленом повели в иное место. И Айне оставалось лишь только гадать, что с ними станется.

- Сенира, - с тщательно скрываемым облегчением произнесла девушка, потому что ей не хотелось тревожить и печалить старую нянюшку своими переживаниями и печалями, - где ты была? Я думала, ты придешь раньше. А Виллен? Где он?

- Этот упрямец отправился изучать замок, - голос Сениры не скрывал недовольства, вызванного, по видимому, предшествующей перебранки между нянюшкой и стариком. - Только гнев на наши головы навлечет. Говорила ему, не ходи, еще не улегся гнев правителя. Нет же, ушел. И где теперь его искать? А ну как Рагнар решит, что старик шпионит? Ай... - И старая женщина обреченно отмахнулась рукой.

Айна с беспокойством вслушивалась в ворчание старой Сениры, понимая, что Виллен и правда поступил очень безрассудно. Вчера Рагнар ясно дал понять, что при малейшем подозрении расправа будет очень скорой и никаких надежд на милосердие не будет. Девушка в тревоге стала мерить шагами комнату, сжав до побеления пальцы и то и дело останавливаясь, прислушиваясь к чему-то за дверью.

Сенира хлопотливо изучала комнату своей молодой госпожи, заглядывая в сундуки, стоящие вдоль стен. Там она нашла теплые накидки и платья - простые, без роскоши, но достаточные для того, чтобы не замерзнуть в эти холода. Айна не озадачилась осмотром комнаты, всех тех вещей, которые находились в ней, поисками чего-нибудь из теплых вещей. Она даже не задумывалась о том, что со вчерашнего вечера никто так не побеспокоился о том, чтобы принести хоть немного еды для нее.

Не задумывалась до тех пор, пока в комнате не появился Виллен. Он поставил на один из сундуков корзину и открыл тряпицу, накрывавшую сверху содержимое. При одном только взгляде на принесенное, Айна почувствовала, как судорожно сжался от голода желудок.

- Где ты это взял? - не смогла скрыть взволнованного удивления она.

- Ешь, девочка, - по-отечески мягко произнес старик и принялся доставать все из корзины. Холодное вяленое мясо, краюшка хлеба да кувшин с молоком. - Все, что удалось раздобыть. Сенира, на твою долю тоже хватит.

- Виллен, только не говори, что ты... - Айна с сомнением посмотрела на старика, но тут же была остановлена.

- Не украл, не бойся, - усмехнулся он, вручая ей кусок мяса и отломанный край хлеба. - Иногда словами можно добиться большего, чем силой и ловкостью. Пока твой муж развлекает себя охотой, его слуги и знать не знают своих обязанностей по отношению к жене своего повелителя.

- Виллен, ты и сам прекрасно понимаешь, что мне этот титул не принадлежит. Да и ни к чему он мне. Что он мне принес? Оторванность от родных земель, ненависть мужа и его народа. В довершение ко всему еще и вы с Сенирой получаете то же самое.

Старик бережно обнял хрупкую девушку и прижал к себе, словно укрывая от печальной доли. Он гладил ее золотистые волосы и тихо приговаривал:

- Ну-ну, девочка, не горюй. Первое время после перемен всегда самое тяжелое. Потом станет легче. Потом все образуется.

- Образуется ли? - с сомнением спросила Айна.

Виллен лишь только уклончиво ответил:

- В этой жизни все переменчиво.

В дверь негромко постучали, и следом в комнату вошел мужчина средних лет, одетый в простую теплую одежду, выдававшую в нем крестьянина, работавшего при дворце. Он принес в комнату огромную вязанку дров, которую тут же положил возле очага, и принялся заново разжигать огонь. В полном молчании, не выдавая никаких эмоций, он доделал свою работу и так же молча удалился.

- Ах ты старый проныра, - охнула Сенира, - даже не говори, что это не твоих рук дело.

Виллен загадочно ухмыльнулся.

- Женщина, тебя это не должно волновать. Мужское дело - обеспечить едой и теплом, а каким образом это добудется, не ваша забота.

- А отвечать потом за твои поступки кто будет? - не унималась Сенира. - Все мы? Попадешь под немилость Рагнара... Он нам поблажек не даст...

- Уймись, Сенира, - грозно шикнул Виллен.

Сколько бы ни серчала и ни бранилась Сенира на старика, все же не могла она не восхищаться его заботой о маленькой хрупкой девочке, так отличающейся от ее жестокосердного отца - правителя Моргаша. С тех самых пор, как Виллен появился рядом с малышкой, он не переставал быть ее верным стражем и наставником, всегда готовым оберегать ее от злых нападок. Удивительное дело, как он менялся рядом с девочкой, как его суровые черты разглаживались, а глаза приобретали яркий моложавый блеск. Айна была, пожалуй, единственной, кто нисколько не боялся этого хмурого старика. Привязанность этих двоих друг к другу была просто поразительной. Виллен заменил девочке отца, отдавшего малютку на полное попечение Сенире и совершенно не интересовавшегося ею. Между ними установилось удивительное взаимопонимание, неподвластное никакому объяснению. И Сенира нисколько не удивилась тому, что Виллен последовал следом за Айной: он считал себя ее защитником, а значит он будет оберегать ее до последнего своего дыхания.

На другой день в комнату Айны принесли и еду, и дрова для очага, и теплую одежду с тяжелыми меховыми накидками.

Бесконечные долгие ночи сменялись бесконечными днями. Без намека на просвет, будь то солнечный свет или людское отношение. Она была здесь не просто чужой, она была врагом. Это читалось в каждом жесте, каждом косо брошенном на нее исподлобья взгляде, в молчании, тяжелой пеленой окутывающем ее. Даже слуги, вынужденные в силу своих обязанностей проявлять внимательную вежливость и участие, никак не пытались скрыть своего отношения к чужой. Ни один из них не выказывал должного почтения, полагаемого по отношению к жене своего повелителя. Каждый в замке знал, что этот брак был навязанным условием установления первых шагов к миру между двумя землями. Айна понимала, что к ней сейчас относятся скорее как к обузе, которую никто по своей воле не желает держать у себя, но и просто отказаться тоже не имеет возможности. Самое ужасное в ее положении, что она чувствовала себя жалкой нахлебницей. Было стыдно брать чужой хлеб, греться у чужого камина и понимать, что, по сути, она занимает чужое место, так как Рагнар рано или поздно выбрал бы себе в жены достойную его девушку. Выбрал бы сам. А сейчас ему приходится терпеть ее присутствие в собственном замке, в своих родных землях.

Недели складывались в месяцы, долгие, одинокие, наполненные тоской по дому, по тем, кто был ее семьей, а теперь остался по ту сторону границы и теперь уже должен зваться врагами. Айна была здесь совершенно одна, если не считать присутствия рядом с ней Сениры и Виллена. По собственной воле разделившие с ней участь, они молча сносили все трудности доли чужаков. Гордость не позволила им принимать свой хлеб даром, а потому верные спутники девушки без тени стеснения стали исполнять посильную работу, которую им могли доверить: Сенира чистила котлы и посуду на кухне, Виллен разносил по комнатам и залам дрова, выполнял нехитрую плотницкую работу. Лишь только Айне не позволяли заниматься, как всем казалось, тяжелой работой, не подобающей жене правителя. Хотя она сама прекрасно понимала, с чем это было связано: Рагнар избегал малейшего повода быть обвиненным в неподобающем отношении к своей жене, дочери правителя Моргаша. Любой конфликт означал нарушение договоренностей и мог повлечь за собой новые кровопролития.

День ото дня у Айны все больше крепла мысль, что она похожа на пленницу в этом замке: ни прав, ни обязанностей. Все, что ей оставалось - лишь только влачить жалкое существование, лишенное всякого смысла и пользы. Девушку удручало, что Сенира с Вилленом, несмотря на свои годы, вынуждены работать, чтобы никто не смог попрекнуть их троих в куске хлеба. Ну и что с того, что она дочь правителя Моргаша? Здесь она НИКТО. Жители Зангры скорее будут думать так. Для них нищая и убогая соплеменница всегда будет на ранг выше нее. Они все считали ее избалованной наследницей, и никому невдомек было, что свое право быть сытой и согретой Айна зарабатывала даже в стенах замка своего отца, так ни разу публично и не выказавшего своего отцовского отношения к ней. Айна умела не хуже любой ткачихи и белошвейки починить одежду. Ее расшитые рубахи и сарафаны украшали в праздники не одного слугу. Она вполне могла бы справиться и с более тяжелой работой, да только Сенира всегда зорко следила за принцессой, не позволяя ей портить руки. "Ты дочь правителя, - выговаривала ей нянюшка, - и не должна портить свою красоту работой, на которую есть слуги". Айна всегда горячо возражала. Если бы ее красота была нужна отцу, он бы держал ее при себе, как это было с Бродикой, а не отослал от себя подальше.