Секундо. Книга 2 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 54

Знатные дамы впервые в жизни почувствовали себя униженными. Но они безропотно сняли с себя все, что на них было, и остались стоять босиком на снегу, обдуваемые ледяным ветром, безвольно опустив руки в ожидании наказания.

Амирель почувствовала чье-то напряженное внимание и подняла взгляд. Во все окна дворца, выходившие на эту сторону, пялились люди. Она зловеще усмехнулась, и окна враз опустели.

Повернувшись к женщинам, размахнулась и со всей силы ударила по лицу ту, что назвала ее шлюхой. Голова у той дернулась, из глаз побежали горючие слезы, и Амирель почувствовала удовлетворенное тепло, волной поднимавшееся от спрятанного в ее груди камня.

Не в силах противиться ему, она одарила увесистыми оплеухами всех стоявших перед ней женщин. Опустив гудевшую руку, с удовольствием посмотрела на вспухшие щеки испуганных аристократок и их перепуганные глаза.

— Что, привыкли к безнаказанности, мерзкие охальницы? А за свои поступки отвечать страшно? — она упивалась своей властью.

Немного опомнившись, покраснела от собственной жестокости и хотела идти дальше, разрешив женщинам одеться, но камень властно приказал: «этого мало!». Повернувшись к стражникам, Амирель мстительно повелела:

— А дайте-ка им по двадцать ударов ремнем! Чтоб впредь неповадно было оскорблять неизвестных и обижать беззащитных.

Трое стражников молча вытянули из штанов кожаные ремни и принялись добросовестно охаживать ими по спинам и задам отчаянно завывающих, но не смеющих протестовать аристократок.

Отсчитав положенное, вдели ремни обратно и, оставив пребывающих в панике обнаженных дам с разукрашенными красными полосами спинами и задницами, во главе с Амирель пошли по парку дальше.

Стражники удовлетворенно переглядывались и пересмеивались, довольные неожиданным развлечением, а Амирель делала вид, что ничего особенного не произошло.

После прогулки спросила у отчего-то красных служанок:

— Кто это были?

Бесс не стала делать вид, что не знает, о чем идет речь. Не удержалась и громко прыснула:

— Это герцогиня Фортранская, графини Биати и Монварти. Мерзкие гадины. Но после такого позора им одна дорога — в монастырь! Ведь их наготу видели все! Они и вас посмели оскорбить?

Амирель кивнула и мстительно погрозила пальцем в окно.

— Так будет со всеми, кто посмеет не только рот открыть — косо на меня посмотреть! Можешь это передать всем, кто тебя спросит.

Бесс едва не запрыгала на месте от восторга. Перед ней из прислуги кто только свой длинный нос не задирал! И камеристки ныне покойной королевы, и камеристки всех фавориток принца. А теперь главная — она! И пусть только посмеют сказать что-то дурное про ее госпожу или про нее, тут же пожалеют!

Приехавший через несколько дней Торрен, услышав от придворных жалобы про устроенное его избранницей непотребство, с трудом скрыл ухмылку и сказал только одно слово: «разберемся».

У Амирель же с сочувствием спросил, обхватив ее лицо ладонями и любовно глядя в синие глаза:

— Что, достали?

Та, приготовившаяся к открытой войне, выдохнула:

— Столько мерзостей наговорили, причем специально и ничего не боясь! Я не сдержалась. — И добавила, подзуживаемая амулетом: — И впредь сдерживаться не собираюсь. И воздам всем по заслугам!

— И правильно. Пусть боятся, — жестко разрешил принц. — Аристократы распустились, обнаглели. Давно надо поставить их на место. Мой отец опасался с ними связываться, вот они и решили, что им все дозволено.

— Но ведь будет скандал? — Амирель пытливо смотрела на довольного принца и вдруг догадалась: — Вы этого хотите?

Торрен осклабился в коварной ухмылке и кивнул.

— Хочу. Постараюсь довести глав их родов до отказа от родовой клятвы, данной истинной королевской крови, и посмотреть, что из этого получится. Мне интересно, какое наказание настигнет их за измену? Я о таком нигде не слышал, ни в преданиях рода, ни в народных сказаниях. Да и в летописях Северстана ничего подобного не читал. Надеюсь, медлить главы родов не станут, не то я загнусь от любопытства.

Защитники безвинно оскорбленных и униженных дам прибыли через три дня. Мчались, загоняя лошадей, требовать от некоронованного короля справедливости и примерного наказания виновной.

Торрен встретил их в большом королевском кабинете. Один, без Амирель. Это было принято за добрый знак. Ведь все были уверены, что без своей подлой шлюхи принц не может ничего.

Первым свои претензии высказал герцог Фортранский. Уверенный, что принцу стыдно за учиненное его любовницей безобразие, он заносчиво выступил вперед и начал:

— Ваше высочество…

— Величество! — твердо прервал его Торрен. — Вы мне принесли клятву верности, как королю, герцог. Надеюсь, еще не забыли?

— Ваше величество, — нехотя исправился герцог, — ваша шл… — Торрен угрожающе сжал челюсти и положил руку на меч. Герцог замолчал, чуть не прикусив язык. Справившись с собой, свирепо закончил: — Ваша… избранница… — это слово он не сказал, а выплюнул. Прозвучало это хуже любого ругательства, но принц молча ждал продолжения, и оно последовало: — Оскорбила мою законную супругу, герцогиню. Я требую наказать эту самую Амирель и наказать примерно! Раздеть догола и всыпать ей двадцать плетей, как она это сделала с моей женой!

Сначала он хотел потребовать смерти ничтожной шлюхи принца, как только что хвастливо пообещал всем собравшимся, но глядя в холодные глаза новоявленного короля, решил не перегибать палку.

Собравшиеся представители от трех оскорбленных родов и десяти родственных им кланов одобрительно зашумели.

Торрен окинул их высокомерным взглядом, провоцируя на гневный срыв. И сказал презрительным тоном:

— Ваши не умеющие вести себя супруги, герцог Фортранский, графы Беати и Монварти, первыми оскорбили мою избранницу и понесли совершенно заслуженное наказание. Если б это слышал я, я бы еще и штрафы наложил на ваши рода. Да такие, от которых вам было бы не оправиться. А, возможно, лишил бы вас званий глав рода. Раз уж вы не в состоянии воспитать собственных жен.

Аристократы возмущенно заорали. «Какая-то жалкая безродная шлюха», «колдунья без роду и племени», «по ней костер плачет», но все голоса заглушил выкрик герцога Фортранского: «мне не нужен такой король».

Торрен выхватил взглядом из орущей толпы стоящего перед всеми герцога и поманил его пальцем. Тот горделиво подошел к королю. Все замолчали, уверенные, что принц опомнился и решил затушить опасный скандал.

— Я правильно понял, что вы решили нарушить кровную клятву, герцог? — с опасной мягкостью спросил он.

— Да! Мне такой король не нужен! — в знак серьезности своих слов герцог положил руку на рукоять меча. — Я не буду подчиняться Торрену, кем бы он себя не провозглашал. И я…

Он хотел сказать что-то еще, но тут над ним возник странный голубоватый дымок. Наступила гробовая тишина.

— Как удачно, герцог! — прервал его спокойно-насмешливый голос короля. — Я все гадал, как будут наказаны те, кто посмеет преступить данную мне клятву. Вот это мы сейчас и увидим.

Герцог поднял голову и отшатнулся. Голубой дымок опустился ему на голову, он выпучил глаза и упал. Облако накрыло его всего, от тела пошел густой серо-голубой дым, раздался жуткий вопль, и через минуту рассеявшийся туман явил окружающим голый скелет, едва прикрытый обрывками одежды.

— Вот так! Это даже лучше, чем я надеялся! — с удовлетворением постановил король. — Ну что, есть еще желающие высказать мне неподобающие претензии?

Все молча упали на колени.

— Отошлите своих безмозглых дур в самый северный скальный монастырь! Пусть сгниют там среди камней! — приказал он оставшимся без предводителя дворянам. — Я больше оскорблений и угроз терпеть не буду, от кого бы они ни исходили! И запомните — оскорбляя мою избранницу, вы оскорбляете меня! Наказание последует незамедлительно! Какое, вы уже видели. Надеюсь, оно вас впечатлило.

Он ушел, победно расправив плечи, а дворяне потрясенно уставились на жуткий скелет, не зная, что им делать.