Охота на охотника (СИ) - Гришаев Евгений Алексеевич - Страница 44

Стражники, у городских ворот кутаясь в шкуры, выглядели как-то не пристойно, словно городские нищие пытающиеся согреться хоть как-то.

— Что, холодно? — спросил я у стражника и вместо платы за въезд, показывая кольцо выданное графом.

— Да, не лето уж точно, печь разрешают топить только на ночь, а днём согревайся, как хочешь, — пожаловался стражник.

— Это почему, дров что ли не хватает?

— Не хватает, дровосеки не успевают их подвозить, то что привозят, всё сразу же скупают влиятельные горожане. Нам достаётся совсем немного, но чтобы хотя бы спать в тепле, хватает.

— Не подскажешь, граф Катнар сейчас в Каболаре находится или уехал куда-то?

— Вот чего не знаю, того не знаю, через эти ворота не проезжал, — ответил стражник и мы наконец-то въехали в город.

— Почти стемнело, надо комнату сначала найти, а потом и к Катнару на приём можно отправиться, — предложил я.

— Мне обязательно с тобой к нему ехать?

— Вообще-то нет, а что?

— Плечо ноет, видимо от холода, сегодня намного холоднее, чем вчера.

— Я один съезжу, сейчас найдём комнату, отогреешься, глядишь, и болеть перестанет.

Комнату нашли быстро, попавшийся нам торговец всякой мелочью предложил поселиться у него и запросил совсем недорого по столичным меркам. За две серебряные монеты он нам предоставил просторную комнату с небольшим камином, завтраком и ужином на два дня. Оставив Лемара отогреваться, я отправился к графу пешком, до здания, где находился его рабочий кабинет, было рукой подать, всего каких-то три квартала. Даже при свете фонарей город был мрачен, пахло дымом, из-за холода людей на улицах было немного. Я шёл, обдумывая, что буду говорить графу, с чего начать и о чём не упоминать совсем. О деньгах говорить точно не стоит, о себе тоже надо позаботиться, баронство нужно на что-то развивать. Если спросит о Фернане, что говорить? Сказать ему, что он уже не маг воздуха, а некромант?

— Эй! — меня кто-то окликнул. Я обернулся и тут же получил сильный удар по голове чем-то тяжёлым. Сознание куда-то улетело мгновенно, я даже не запомнил не только лицо напавшего на меня человека, я не запомнил, как упал. Очнулся от того, что меня кто-то не сильно пинал.

— Эй, пьянь! Поднимайся! — голос был грубый и какой-то сиплый. Открыв один глаз, второй заплыл после удара, увидел окованные носки сапог. За подлый удар должны были ответить и я, схватив человека за ноги, резко дёрнул их на себя. Человек, разумеется, упал, но после этого второй человек, стоявший вне поля моего зрения, снова ударил меня по голове, только теперь по затылку. Сознание вновь улетело в неведомые дали и вернулось на этот раз не так быстро, видимо не раньше чем через час. Вернулось оно с сильной головной болью, а также болью в рёбрах и с цепями на руках и ногах. В том помещении, где я сейчас находился, было темно, но я смог своим одним зрячим глазом осмотреться и понять где я. Я находился в тюрьме или каком-то помещении сильно похожем на тюремную камеру со всеми полагающимися атрибутами. Кольца, закреплённые к стене, говорили о том, что к ним могут приковать. К счастью я пока был только в цепях и имел некоторую способность к перемещению, в пределах тюремной камеры, конечно же. Решётка из толстых железных прутьев вместо двери, надёжно перекрывала выход и о побеге можно было даже не думать. Окна не было совсем, тусклый свет проникал в камеру из коридора, судя по всему длинного. Напротив моей новой «комнаты с минимальными удобствами» находилась точно такая же и она тоже была занята. Человек там был прикован к стене и сейчас жалостью смотрел на меня.

— Отсюда живыми никто не выходит, не умрёшь сам, тебе помогут. Каждому отведено определённое время на жизнь, сколько отвели тебе, не знаю, а моё время видимо подходит к концу, за последние три дня мне кроме трёх кружек воды ничего не дали. Даже заплесневевших сухарей как обычно не бросили, а на одной воде долго не проживёшь.

Голос у человека был слабый, но я его хорошо слышал, нас отделяло не больше пары метров.

— Как давно я здесь?

— А кто же его знает, здесь всегда ночь, может два часа, а может и день. Чтобы сохранить силы, приходится больше спать.

— Это городская тюрьма?

— Она самая, говорят её из окон верхнего этажа королевского дворца хорошо видно. Король, наверное, часто любуется на неё и радуется.

— Чему?

— Как это чему, чем меньше бунтовщиков, тем дольше он просидит на своём троне.

— А ты что бунтовщик?

— Да, какой из меня бунтовщик, я дровосек. Повздорил с одним местным богатеем, дал ему в зубы за то, что он за дрова заплатить отказался и вот теперь здесь. А ты за что сюда?

— Не знаю, шёл по улице, мне кто-то дал по голове, когда очнулся, дали ещё раз, второй раз очнулся уже здесь.

— А до этого ни с кем не ругался?

— Да, я только в город въехал, не успел ещё.

— Эй, ну-ка заткнулись оба, — в коридоре между наших камер появился тюремщик, здоровенный мужик с большой дубиной в руках.

— Любезный, а не могли бы вы, сообщить его сиятельству графу Катнару, что я хочу с ним поговорить, мне есть что ему рассказать, — попросил я очень вежливо.

— Может тебе сюда ещё бочку вина подкатить и пару продажных девок привести?

— Нет, мне только граф нужен.

— Заткнись, я сказал! — тюремщик со всей силы ударил окованной железом дубиной по решётке. От удара решётка несколько секунд вибрировала, а с потолка посыпался песок и мелкие камешки. Я замолчал, поняв бесперспективность просьбы встречи с графом. Тюремщик вскоре ушел, добившись тишины в тюрьме, а я стал думать, как отсюда выбраться. За несколько часов так ничего и не придумав, решил по примеру заключённого в камере напротив, поспать, чтобы силы понапрасну не тратить. Только задремал, послышались громкие голоса.

— Где он, мать вашу! Я сейчас вас самих всех на цепь посажу как собак!

— Ваше сиятельство, ну, откуда же нам было знать что это барон Волар? С виду обычный пьяница, только одет немного приличнее, — оправдывался кто-то.

— А спросить вы у него не догадались или не захотели?

Шаги стали слышны лучше, а через несколько секунд в тюремную камеру ворвался яркий свет аж сразу от пяти масляных фонарей.

— Доброе утро ваше сиятельство, или добрый вечер, если не утро, — поздоровался я с вошедшим в камеру графом.

— Сейчас полдень, — граф кивком приказал снять с меня цепи.

— Если бы ко мне не пришёл Лемар, я бы никогда и не узнал что ты здесь. Лекарь нужен?

— Обойдусь как-нибудь без него, кости вроде бы целы, а синяки сами сойдут.

— Всё равно лекаря позову, пусть хоть какую-то примочку тебе сотворит, на тебя же сейчас смотреть страшно, а тебе вечером ещё и с Теороном нужно поговорить. Он, правда, пока ещё не знает, что его друг сидит у него в тюрьме, — граф посмотрел на присевшего от страха начальника тюрьмы, — но скоро узнает, что ты и тут уже успел побывать. Как ты всё успеваешь, я, честно говоря, не пойму, мне бы твои способности, а то совсем ничего не успеваю. Идём, там Лемар, наверное, уже всех охранников мордой в грязь уложил, порядок наводит по моей просьбе. Распоясались тут бездельники! — граф снова посмотрел на начальника тюрьмы. Начальник был невысокого роста, уже не молодой, на вид ему было лет около пятидесяти, увидев взгляд графа, он присел ещё ниже и побледнел.

— Ваше сиятельство, мы работаем не покладая рук, строго следим за тем, чтобы никто не сбежал, — стал оправдываться он.

— Молчать! Я с тобой потом разберусь.

Когда мы вышли во двор там никого кроме Лемара не было, этому даже сам граф удивился, его личная охрана тоже должна была здесь быть.

— Где мои люди? — спросил граф начиная злиться почему-то на Лемара.

— Там! — Лемар показал на казарму, где жили тюремные охранники, — проводят воспитательные беседы.

Со стороны казармы доносились крики и громкая ругань вперемешку с хлёсткими ударами.

— Надеюсь, там сейчас никого не убивают, — граф успокоился, поняв, что его охрана не нарушила его главный приказ — не покидать тюремный двор. С нашим появлением охранники графа прекратили воспитательные беседы и оставили слегка побитых тюремщиков в покое.