1972. СОЮЗ нерушимый - Щепетнов Евгений - Страница 13

Уже со сцены посмотрел в зал, и в первом ряду увидел две знакомые физиономии – Махрова, моего друга и по совместительству министра культуры, и Панкина, редактора «Комсомольской правды». Махров был один, без жены, заметил, что я его вижу, сделал знак кулаком, как кубинский революционер – держись, мол! Я с тобой! Хе хе…это и пугает. Чего вдруг сам министр культуры прирулил? Откуда узнал об этом шабаше? Подозрительно!

Я прошел на сцену, встал перед залом, постоял пару секунд, глядя в лица собравшихся людей, и коротко поклонился. Затем сел в кресло, взял микрофон, и сказал:

– Спасибо, что пришли. Я очень рад вас всех видеть в этом зале. Писатель не должен отрываться от народа, не правда ли? Давно с вами не встречался, а жаль. А сейчас позвольте я выпью пару глотков водички – жара! А я бежал, торопился на встречу, запалился!

Под смех в зале наливаю из запотевшей бутылки и с наслаждением опрокидываю стакан в глотку. Ух, хорошо!

– Когда-нибудь настанет время, когда в каждом доме будет кондиционер – улыбаясь, киваю я залу – А пока будем пытаться выжить и так. Русский человек и не такое переносил, нам не привыкать! Ну что же, если у вас есть вопросы – лучше изложить их на бумаге. Пишите записки, а мой секретарь пройдет по залу и соберет. Я буду зачитывать эти записки, и отвечать на изложенные в них вопросы. Обещаю – отвечу на все заданные вопросы! Какими бы странными они ни были. Итак, пока пишете записки, может кто-то спросит меня и так, вживую, так сказать? Поднимайте руки, а я буду выбирать – случайным образом. Не обижайтесь, если кого-то пропущу. Напишете записку – я отвечу. Кстати, если кто не знает – в зале присутствуют наш министр культуры Махров и главный редактор Комсомольской Правды Панкин. Махров – гениальный издатель, который сумел поднять издательство, которым командовал – до небывалых высот, а о профессионализме Панкина ходят легенды в журналистском сообществе. И еще – они мои друзья, я их очень уважаю и рад их видеть. Товарищи, поприветствуем! Покажитесь народу, друзья!

Махров и Панкин встали, улыбаясь раскланялись, зал им бурно хлопал. Махров исподтишка показал мне кулак, я только легонько подмигнул левым глазом. Пусть народ знает своих героев. Да и им приятно – почему нет?

Панкин поднял руку, как школьник, и я улыбнулся:

– Первое слово Борису Дмитриевичу Панкину – ну кому, как ни ему? Так сказать – «по-блату» (В зале заулыбались, захохотали). Давайте, Борис Дмитриевич!

– Приветствую, Михаил Семенович – начал Панкин неспешно, но тут же перешел к делу – Первый вопрос, конечно же, о ваших творческих планах. Что пишете, что собираетесь писать, и вообще – как протекает ваша творческая деятельность. И в связи с этим – как помогает вам государство, не испытываете ли вы каких-нибудь трудностей, есть ли у вас претензии к государству? И еще: как вы оцениваете работу ваших коллег по писательскому цеху? Не будем говорить за всех – возьмем тех же писателей-фантастов. Как вам их творчество? Актуально ли оно сейчас, в свете последних мировых событий, развития прогресса. О чем, как вам кажется, нужно сейчас писать, чтобы добиться такого же успеха, какого добились вы? И кого вы считаете лучшими фантастами современности. Нашими лучшими фантастами, советскими. Спасибо за внимание.

Панкин сел на место, а я едва не помотал головой – вот же черт! Это надо же было умудриться так глобально пройтись по теме! Да еще и хайпу добавил – попробуй сейчас, покритикуй коллег-фантастов, греха не оберешься! Кого критиковать-то?! Стругацких? Ефремова? Нынешних Стругацких критиковать не за что. Работают, пишут хорошие книги. Кстати…опа! А не они ли сидят вон там, справа, в первом ряду? А возле них кто? Знакомое лицо…черт! Да это же Ефремов! Вот это да! Стоп…а это кто там сидит, скромно так, во втором ряду? Черт подери, это же Высоцкий! Он-то тут какого черта делает? И откуда взялся? Может приехал к кому-нибудь из переделкинских знакомых? Услышал о предстоящей встрече и пришел?

Все эти мысли проскочили у меня в голове за считанные мгновения. Затем я на время выбросил таковые размышления из мозга, и включился в работу. Да, именно в работу – разве это не работа, отвечать на вопросы? Да еще так, чтобы потом не было мучительно стыдно?

– Начну с государства – сказал я медленно, обдумывая слова – Никому, наверное, не живется в нашей стране так хорошо, как творческой интеллигенции, а конкретно – писателям. Вот только один пример – дом, в котором мы сейчас сидим, построен именно для того, чтобы писатели здесь отдыхали, работали, творили! И замечу – за государственный счет отдыхали! Где, в какой стране такое возможно?! Где писателей буквально носят на руках, осыпая деньгами и званиями? Да нам, советским писателям завидует весь мир! Как я могу быть недоволен этим государством? Которое дало мне все, о чем я только могу мечтать! В том числе – жизнь. Да, я родился и вырос в этом государстве, оно защитило меня от врага, который хотел нас поработить. Как, ну как я могу быть неблагодарной скотиной, и говорить, что мне тут плохо живется? Никаких претензий к государству у меня нет и быть не может. Оно делает все, чтобы я плодотворно трудился, поддерживает меня, ценит меня. А ведь человеку кроме денег нужно еще и понимание, что его ценят, что труд его замечен! Разве не так?

Я сделал паузу, обвел взглядом зал:

– Что касается моих коллег…(пауза, и ощущение – у большинства слушателей даже уши встали торчком, как у овчарки пограничника) – вот здесь сидят лучшие из лучших советских фантастов, Стругацкие и Ефремов. Я воспитывался на книгах Ивана Ефремова. Если бы не он – возможно, я бы и не стал фантастом. Его рассказы, его повести – это совершенство, к которому должен стремиться любой писатель. Братья Стругацкие…

Снова пауза, снова настороженность зала.

– Стругацкие – это уже классика. Стругацкие при жизни вошли в когорту тех, на кого будут молиться читатели, и творчество которых будут исследовать. Они как Пушкин – наше все! (Зал захлопал, засмеялся). Я не всегда с ними согласен, не все в их творчестве мне нравится – в отличие от того же Ефремова, к которому у меня вообще нет никаких претензий – он столп! Он фундамент нашей фантастики! Колонна из метеоритного железа, подпирающая свод фантастической литературы! Иван Антонович, пожалуйста, покажитесь народу, пусть посмотрят!

Ефремов неловко, грузно поднялся, румяный – то ли ему было неудобно принимать мои такие славословия, то ли ему было приятно это все услышать. А может и все сразу, вместе. Но он встал, поклонился и снова сел на место, и похоже, что он был доволен. Ну почему бы и нет? Разве не приятно человеку услышать, что он Настоящий Писатель!

– А что вам не нравится в нашем творчестве? – не удержался, и не вставая крикнул с места Аркадий Стругацкий, явно уязвленный моими словами. Ну да, хвалить – это правильно, а вот критиковать, да еще и признанных классиков литературы…святотатство, однако! Да еще и нарушение корпоративной этики – писатель не должен критиковать писателя! Ведь эдак можно вызвать огонь и на себя!

– Знаете, у меня такое ощущение, что за годы вашего творчества вы разочаровались в идее социализма. Вначале вы со всем своим писательским талантом поддерживали построение коммунистического общества, а потом…потом вы резко разочаровались. И начали тихо-тихо сползать в либерализм. Но даже не в этом дело. Вот, например, ваша идея о том, как в коммунистическом обществе будут воспитывать детей. Это на самом деле ужасно. Дети, которых отобрали у родителей, поместили в интернат, дети, которым не позволяют совершать ошибки, за которых решают мудрые Наставники – что это такое? Это на самом деле ужас. Не дай боже нам такое общество, в котором уничтожат семью, в котором детей будет воспитывать государство в интернатах! Моральных уродов, которые представления не имеют, как воспитывать детей! Как заводить семью! Уверен, вы вскорости поняли, что именно описали, и ужаснулись. И пошли в обратную сторону. Заняли позицию, полностью противоположную прежним своим убеждениям. А ведь истина всегда посередине. Сдается мне, что теперь вы будете писать так, чтобы в иносказательной форме критиковать советскую власть. И это очень жаль. На примере вашего «Пикника на обочине» – из ваших книг ушло искрометное веселье, которое прослеживается в первой части того же «Пикника», ведь насколько я знаю, между написанием первой части и остального романа лежит промежуток в десять лет. И вот в эти десять лет вы полностью изменились. Разочарование, безнадега, душевный упадок так и льется со страниц второй части этого романа. Как и последующих книг – уверен в этом. Что вас так потрясло, что заставило разочароваться в социалистической идее – я не знаю. Но факт есть факт – вы теперь ярые противники социализма, а это ошибка.