Золотая клетка. Сад (СИ) - "Yueda" - Страница 7

— Прикольно, — цежу я. — То есть остальные у тебя норм людьми были. Свободными. А я так — мальчик для развлечений. Бесправная зверушка. У меня и паспорт забрать можно, и вообще всё отнять, даже инструменты. А потом бросить, как подачку. Пользуйся, мол, и жопу подставляй.

— Ярик, — тихо говорит Дамир, а пальцы становятся жёсткими, — ты опять начинаешь нести ерунду.

— Ерунду?

Отбрасываю его руку и вскакиваю.

— А по-моему, я тупо перечисляю то, что ты со мной сделал, сука. Хотя для тебя это, может, и правда ерунда. Полностью растоптать человека, лишить всего, лишить свободы, запереть. И всё это для того, чтобы хуй свой в меня пихать! Да, верю. Для тебя всё это ерунда. Только вот для меня это не ерунда. Не ерунда, блядь! Я человек, а не подстилка. Свободный человек!

— Ярик, ты всё не так понимаешь, — лязгает Дамир и делает ко мне шаг.

— Не так? — ору я, показывая шрамы на запястьях. — А как я вот это должен понимать? Как, сука? Как?! Может, это я сам под тебя лёг? Сам паспорт отдал? Сам наручники надел? Сам, да? Отвечай, падла!

Дамир сводит брови в линию.

— Да, я перевёз тебя сюда и паспорт забрал, — медленно, едва сдерживаясь, выговаривает он. — Но всё это для того, чтобы ты глупостей не наделал. Когда успокоишься, и перестанешь истерить, сможешь делать, что вздумается, и гулять, где хочешь. Разумеется, с охраной.

— С охраной?

Я начинаю ржать. Нет, у меня не истерика. Просто мне смешно.

— А может, сразу на цепь? Ну а что? Ошейник и в жопу анальную пробку с хвостом. Чтобы всегда растянут был!

— Яр, прекрати, — рычит Дамир. — Ты не понимаешь, что несёшь бред. Успокойся.

— Не понимаю? А чего тут не понимать-то? Всё яснее некуда. Был пацан. Свободный и весёлый. Мечтал, блядь, петь. А теперь нет пацана. Есть только секс-игрушка. Вот и вся история.

Стою. Смотрю ему в морду. Кулаки сжимаю. А он выдыхает. И взглядом меня жрёт.

Да хоть что делай. Мне уже не страшно. Мне уже всё похуй.

— Маленький, об этом я и хотел с тобой поговорить. О твоём желании петь, — выдаёт Дамир.

Что, блядь? О чём он?

— Я знаю, что ты мечтаешь о певческой карьере, и ты очень талантлив. Я помогу тебе поступить в Московскую государственную консерваторию и вообще с продвижением и раскруткой. То, что ты слышал вчера, это только начало.

Он говорит, а я стою и… И не дышу.

Пиздец. Охуеть просто какой пиздец. Он теперь меня моей мечтой покупает? Ёбаный ж ты в рот!

— Эй! Алё! — ору я ему в морду. — Ты сам-то себя слышишь? Может, хватит уже в благодетеля играть? Хуёво роль держишь. Не твоё.

Дамир лязгает челюстью и хмурит брови. Смотрит вопросительно.

Он не догоняет, что меня не наебать? Так я ему объясню доходчиво.

— Ну классика ж жанра! Тебя продвигают, а ты жопу подставляй. Важному кену нужно иметь яркую подстилку. Яркую и полезную. Которая бы не просто давала, но ещё и бабло приносила. Обычно подстилками модельки всякие бывают, а тут пташка певчая попалась. Чего б её не двинуть, а потом поиметь. Во всех смыслах. Только вот Жар-птицы в клетках не поют. Даже в золотых. Они поют только в райских садах. На свободе, блядь! На сво-бо-де!!!

Сейчас взорвусь. Разорвусь на ошмётки к хуям. Я даже хочу этого. Хочу! Чтобы — раз! — и только вспышка. И больше не думать, не чувствовать, не смотреть на эту рожу! На долю секунды даже кажется, что всё, предел, сейчас, наконец-то, сердце не выдержит и лопнет.

Но нет.

Выдержало. Не лопнуло. Ничего не изменилось. Только морда напротив каменной стала.

— На свободе, говоришь?

Голос тихий и тяжёлый. Он наваливается на меня холодом. Придавливает к полу. Остужает. Непроизвольно сжимаюсь, кутаясь в простынь.

— Про какую ты свободу, маленький? — надвигается Дамир. — Про свободу от безопасности? Про свободу от нормальной жизни? Про свободу, где выбираешь между «Дошираком» с говядиной или со свининой? Про ту свободу, где мёрзнешь в собственной квартире, где спотыкаешься о говно на лестничной площадке? Или о свободе, где любая тварь с пистолетом может запросто застрелить тебя? Где от одной искры вспыхивает пожар, унося десятки и сотни жизней? Ты про эту свободу, маленький?

О чём он? Что он несёт?

— Или, может, ты говоришь о свободе выбора, Ярик?

Холодный прищур стреляет в упор. Я не могу ничего сказать. Да куда там! Я даже вдохнуть не могу.

— Напомни-ка мне, почему ты — человек с уникальным слухом и голосом, мечтающий петь и горящий своими песнями — почему ты поступил на эконом?

Дрожь по всему телу. Какая-то тупая лихорадка. Не могу совладать. Никак.

Зачем? Зачем он всё это говорит? Заткнись!

Но он не затыкается. Он продолжает давить. Словами, взглядом, присутствием — всем.

— Я помню, солнышко, твои слова, — выговаривает Дамир, делая ещё шаг. — Ты говорил, что не всем везёт, что эконом — запасной вариант, банально «кушать хочется». Ты осознанно отказался от мечты, отодвинул её, решив пойти путём, который навязывает тебе общество: понятные, стабильные деньги, упахивание на нелюбимой работе, чтобы возможно, когда-нибудь иметь время и возможность заниматься своим любимым делом. Ну и какая же это свобода, солнышко? Это клетка. Натуральная клетка. И отнюдь не золотая. Она железная. С шипами и чугунным замком. Вот лицо твоей свободы. Вот её обратная сторона.

Его тяжёлые слова бьют, хлещут, прибивают меня к стенке. Мне бы заслониться, мне бы возразить. Хоть что-нибудь. Но я не могу найти слова. Не могу. А он продолжает:

— Я же хочу выдернуть тебя из той клетки. Выдернуть и дать свободу, дать ресурс, который позволит тебе расправить крылья, а не жаться в замызганных стенах, не оглядываться в ожидании пули, не убивать себя на ненавистной работе, не растрачивать себя на нелюбимое дело. Я могу дать этот ресурс. Тебе нужно только протянуть руку и взять, а не играть в тупую гордость.

Он подходит совсем близко, склоняется, нависает, заглядывает в глаза своими космическими безднами и давит, расплющивает.

— Если бы не мои деньги, Ярик, если бы не мои люди, то ты был бы уже мёртв.

Хриплый шёпот растекается по венам, и кровь стынет, замерзает.

— Или лежал бы в больнице с простреленным пузом.

Что? В смысле?

— Удивлён? — усмехается Дамир. — Ты думал, что это охрана ТЦ тогда подстрелила мудака, что в тебя целился? Серьёзно? Наивнота… — качает он головой. — Нет, солнышко, это мои люди сняли идиота. Мои люди охраняли тебя всё это время. Если бы не они, то Власов или подобная мразь уже давно бы сцапала тебя, подсадила бы на наркоту и истрепала.

Пальцы, шершавые горячие пальцы касаются моей щеки, невесомо, едва уловимо, скользят, обжигая кожу. И это такой контраст. Дикий, несуразный контраст с его словами и каменным лицом. И сердце отмирает и начинает стучать вдвое быстрее и громче обычного.

Каменное лицо подёргивается болезненной судорогой, и Дамир убирает руку. Резко отстраняется.

— Я хотел сегодня серьёзно с тобой поговорить, вернуть паспорт, позволить выходить. Но вижу, ты ещё не готов к разговору, — чеканит он. — Так что, пока не успокоишься и не поумнеешь, будешь сидеть тут. Взаперти.

Кинув это, Дамир разворачивается и уходит. Звук захлопнувшейся двери отдаётся во мне нервной дрожью, и я хватаюсь за стену, опираюсь о неё. Оказывается всё это время я стоял неподвижно вытянутой струной. Но сейчас струна порвалась, и я…

Я не знаю, что делать. Я уже ничего не понимаю.

Комментарий к Глава 3 Замечательный человек Janjaq нарисовал иллюстрацию сна Яра! Посмотреть можно в шапке =)

====== Глава 4 ======

Жрать хочу просто пиздец. Живот уже к позвоночнику прилипает и урчит, как твой мартовский кошак. Не урчит, а орёт. Организму похуй, что у меня тут принципы.

Бля-а-адь!

Прижимаю к животу руки и складываюсь пополам.

Вчера после того, как крокодилья морда вышла из комнаты, я свалился на кровать и, пялясь в потолок, пытался успокоиться, пытался распутать клубок мысле-эмоций. В итоге тупо заснул.