Золотая клетка. В силках (СИ) - "Yueda" - Страница 13

Шестнадцать.

Я найду эти деньги. Обязательно найду!

— А машина? — вспоминаю я.

— Ой! — машет рукой тётя Надя. — Твоя машина… развалюха с накатанным километражем. Красная цена ей пятьсот тысяч рублей. Но, в общем, тоже деньги.

Тётя останавливается, смотрит на меня, а затем резко придвигается, обнимает, утыкается в плечо.

— Уезжай, слышишь? Уезжай сразу же, как выплатишь всё. Улетай…

Она шепчет, плачет, и я чувствую, как ком напряжения, что сидел до этого где-то глубоко внутри меня, рвётся наружу криком. Диким, безумным криком. Я давлю крик, сдерживаю его, но он всё равно прорывается наружу. Просачивается слезами из глаз и льётся, капает каплями.

А и хер с ними!

Обнимаю тётю, прижимаю её хрупкую к себе и сидим так плачем. Две Птахи.

Комментарий к Глава 7

Обдумала дальнейшие главы, утрясла все неувязки, в результате чего некоторые предупреждения исчезли из шапки, в силу того, что, когда я только придумывала эту работу, это был небольшой рассказ. В нём сразу нарисовались некоторые сцены. Потом, по мере кручения в голове, рассказ разросся в небольшую повесть (а на деле выходит уже приличная такая повесть), в которой было чёткое начало, развитие, чётко обозначена финальная точка, ну а перед финалом немного размыто. Теперь же, конкретизируя развитие и кульминацию, я понимаю, что некоторые сцены из первоначального рассказа уже совершенно не в тему. У меня так всегда бывает: первая сцена, которая возникла в голове, и на фоне которой развилась вся история, как правило вываливается потом из истории, не подходит ей. Это забавно =)

Ну и песенка, которую напевал Яр: https://www.youtube.com/watch?v=5WJqEh7KvPU

========== Глава 8 ==========

Мешкова у доски трындит лекцию про монополию, ценовую дискриминацию и регулирование, а я никак не могу сосредоточиться на всём этом. Из головы не выходят ебучие шестнадцать миллионов. Я уже весь мозг сломал придумывать, где их взять, но так ничего и не смог сообразить. Остаётся пока затаиться и ждать. И тихонечко копить свои «хлебные крошки», авось пригодятся. Скоро на работу устроюсь, там ещё крошек подсыпят.

Блядь. До чего ж хреново ощущать себя дном. Всю жизнь жил и как-то не задумывался над этим. Ну знал, конечно, что всякие там политики, бизнесмены, криминал и прочие власть предержащие дохуя богачи. Но никогда не задумывался, насколько дохуя. Не высчитывал эту пропорцию. Незачем было.

И теперь, столкнувшись с этой мразотой, понимаю, на каком я дне.

И ладно бы я просто на дне был. Таких, как я, миллионы. Я не просто на дне, я ещё и в дерьме по уши. И как из этого дерьма вылезать, не представляю.

Ебучая тачка, ебучий Крокодил, трижды ебучий Дамир! Где мне достать эти грёбанные шестнадцать миллионов?!

В эмоциях шарахаю ладонью по столу.

— Птах, вы что-то хотели сказать? — спрашивает Мешкова.

— Нет-нет, простите, — спешу извиниться я.

Мешкова возвращается к лекции, а я пытаюсь хоть что-нибудь за ней записать. Это последняя пара на сегодня, потом домой. Ещё полторы недели назад я окончания пар, как праздника ждал, а сейчас ничего не радует. Как не живу, блядь. Нужно как-то отвлечься. Напиться, что ли? Не-е, напиться — это для слабаков. Наш выбор — нажраться!

Чтобы завтра в говно, и опять пары пропустить?

А и хуй с ними!

С твёрдым решением таки нажраться сегодня вечером я отсиживаю последние минуты лекции, собираю манатки и выхожу из универа. Ещё на лестнице замечаю какой-то кипеш на площадке перед воротами.

— Да я тебе отвечаю, это «Астон Мартин»! — слышу спор двух парней, когда подхожу ближе.

— Да ну тебе заливать! Такие тачки полтора миллиона баксов стоят. Что тут «Астону» делать-то?

— Так она столько и стоит. Ты посмотри! У меня глаз намётанный, это королева, а не тачка!

Сердце отчего-то сжимается, а потом начинает стучать с удвоенной силой.

Нет. Ну нет же. Только не это.

И тут заводится ором мой сотовый. Смотрю на незнакомый номер и, уже зная, кого сейчас услышу, подношу трубку к уху.

— Алло, — тихо говорю я.

— Привет, Ярик, — звучит глубокий голос, от которого всё внутри меня взбудораживается. — Я сейчас свободен. А ты как?

— Видимо, работаю, — усмехаюсь я и слышу ответное хмыканье.

— Я жду тебя у ворот. Выходи.

И вешает трубку.

До него что, не допирает, что тут весь уник мой собрался? Ведь все увидят, как я сажусь в этот ебучий «Астон Мартин», который стоит полтора миллиона баксов! А что я завтра им говорить буду? Как буду объяснять всё это дерьмо?

Ну да. Ему-то похуй. Ему вообще на всё похуй. Приехал за «своим Яриком», чтобы отвезти в отель оттрахать. Красота! Странно, что сам приехал. Мог и вызвать.

Выхожу за ворота и смотрю на этот «Астон Мартин». Да, машина и правда королевская. Уж на что я в этом дуб, но даже я понимаю. Плавные линии, удлинённые фары, какие-то рельефные бороздки, и цвет! Не чёрный, не серый, а чёрное серебро. Красивая машина. И рядом с моим универом эта машина смотрится странно и дико.

Но самое дикое, что в машине меня сейчас ждут.

Пиздец.

Вжимаю голову в плечи, хотя это нихуя и не поможет, и иду. Прямо к машине иду. Слышу за спиной возгласы, окрики, но не оборачиваюсь, шаг за шагом приближаюсь к концу этой пытки и началу новой.

Дверь передо мной распахивается, и я, уловив за спиной волну возгласов, запрыгиваю в машину. Выдыхаю. Оглядываюсь.

Светлый салон, натуральная мягкая кожа, навороченная панель, и среди этого шикоза — Дамир в расслабленной позе.

— Привет, маленький, — говорит он. — Пристегнись.

— И тебе привет, — кидаю я, пристёгиваясь. — А вот нельзя было ждать меня где-нибудь подальше? И не устраивать того цирка с конями?

Дамир вопросительно смотрит на меня.

До него даже не доходит!

— Твою тачку вышел посмотреть весь универ, и моё торжественное шествие к ней тоже все видели. Как мне это им завтра объяснять?

Дамир хмыкает.

— Ну придумай что-нибудь, — пожимает он плечами и трогается с места. — Скажи, что любовник богатый завёлся.

Сверлю его тяжёлым взглядом. Но ему похуй на все мои взгляды.

Да уж, любовник. Завёлся. На девять лет. Блядь.

— Кстати, откуда ты узнал, где я учусь? — спрашиваю, припоминая, что вообще не упоминал об этом.

— От Генина, — отвечает Дамир, глядя на дорогу.

— От кого?

— От Аллигатора, — уточняет он.

А я подвисаю.

Генин? Аллигатор? Гени…

И тут меня прорывает на ржач.

— Генин! Аллигатор, бля! — закатываюсь я. — Крокодил Гена! Он всё-таки крокодил!

Я ржу и замечаю, что Дамир поглядывает на меня с какой-то хитрой полуулыбочкой. Чего он лыбится?

— Первый раз вижу, как ты смеёшься, — говорит Дамир.

Я тут же прекращаю ржать и делаю серьёзную мину.

— Больше не буду, — бурчу в ответ.

— Жаль. У тебя очень красивый смех. Искренний, заразительный, слышишь его — и улыбка сама по губам ползёт. Я бы хотел слышать твой смех каждый день, котёнок.

Блядь. Чего это он? Ни разу не видел, как люди, что ли, смеются? И что это за «котёнок» ещё такой?

— Котёнок? — переспрашиваю. — Птичкой же был.

— Сейчас ты больше на котёнка похож. Такой растрёпанный, задиристый. Очень хочется услышать, как ты будешь мурлыкать и ластиться.

Стискиваю зубы.

Мурлыкать и ластиться? Сосни хуйца, скотина.

— Насчёт мурлыканья не знаю, а вот морду могу расцарапать, — и уточняю: — Художественно.

— Кусачий котёнок.

Дамир усмехается, а меня от этого аж выворачивает всего. Что за придурь такая называть меня всем этим говном? «Ярик», «маленький», «птичка», теперь вот «котёнок» ещё! Блядь. Ну что это такое вообще?!

— Слушай, может, тебе питомца завести, а? — спрашиваю я. — Ну там настоящего котёнка, щенка, канарейку. Или эту вот, улитку здоровую. Ахатину! Будет ползать в аквариуме и жрать листики: мном-мном…

Обрываю себя на полуслове, потому что замечаю, как он на меня смотрит. Вернее сказать, жрёт глазами. За дорогой следи, блядь, а не на меня пялься!