Эльфийка и эпидемия безумия (СИ) - Снежная Марина - Страница 56

— Вы правы: я не понимаю, — покачала головой.

— А тебе и не понять, — вмешался Вэйд. — Чтобы это сделать, нужно иметь образ мышления тех, кто находится на вершине власти. Для них мы всего лишь пешки, которыми можно пожертвовать ради какой-то неведомой высшей цели.

Я затаила дыхание, пораженная тем, что он открыто решился дерзить столь могущественному человеку. Герцог откинулся на спинку стула и некоторое время с прищуром смотрел на Вэйда. Потом его губы раздвинулись в задумчивой улыбке.

— Любая пешка, обладающая определенными талантами и умом, может переместиться выше. И поверьте, взгляд на мир оттуда становится иным. Начинаешь мыслить куда шире. Не узкими интересами одной личности, а куда более впечатляющими масштабами. Вы оба способные молодые люди, и, возможно, однажды поймете, о чем я говорю, если достигнете определенного положения. Когда от вас зависит не только собственная судьба, а судьба многих, мыслишь по — другому. Как и более растяжимыми становятся категории добра и зла.

Не знаю, как Вэйда, но меня слова герцога заставили задуматься. Пусть я все равно не могла оправдать того, что благодаря этому человеку Авелина Дарби избежала наказания, но в какой-то мере поняла, почему он так поступил. Такая особа в качестве шпионки просто неоценима. Человек, чей магический потенциал нельзя ни почувствовать, ни определить привычными методами, но обладающий уникальным даром создавать идеальные эмоциональные иллюзии. Ее можно ввести в окружение нужной персоны без всяких подозрений. Такую, как Авелина, не станут опасаться, посчитают лишь обычной слабой женщиной. Но в том, насколько она опасна, я успела убедиться на собственной шкуре.

Мог ли герцог отказаться от столь ценного приобретения лишь из-за того, что она прикончила нескольких простолюдинов, притом не самых достойных представителей человеческого рода? Вряд ли. Будь он настолько щепетилен, не добился бы того положения, что занимает сейчас. Да, мне никогда такого не понять до конца, но я и не буду на его месте. Единственное, что от меня зависит — моя собственная жизнь. Герцог же обитает в мире интриг и, по сути, управляет вместе с императором этим огромным государством. Он вынужден думать о стольких проблемах, что столкнись я хотя бы с малой их частью, наверное, впала бы в уныние.

Но похоже, герцога мало интересовало то, что подумаю о его словах я. Смотрел он только на Вэйда, с каким-то напряженным ожиданием. Тот покачал головой.

— Не все хотят карабкаться на вершину, теряя при этом человеческий облик. Для меня есть кое-что, чем я никогда не смогу пожертвовать во имя каких-либо интересов.

— И что же это? — осведомился герцог.

— Мои близкие, моя семья, — с вызовом вскинул голову Вэйд, в этот раз не отводя глаз.

Этот поединок взглядами длился не меньше минуты. А я все это время буквально от любопытства сгорала: что же такое они пытались сказать друг другу, завуалировав это общими фразами?

— Нельзя быть настолько непримиримым, — наконец, проговорил герцог, прекращая тягостную сцену.

Вэйд не ответил, снова принимаясь за еду. Дальше разговор шел о вполне невинных и нейтральных вещах, но напряженная атмосфера чувствовалась каждой клеточкой. Так что я едва не издала радостный вопль, когда явился секретарь и сообщил, что арестованный доставлен и стражники ожидают дальнейших распоряжений.

— Ведите его сюда, — сухо распорядился герцог, поднимаясь. — И уберите со стола.

Секретарь с поклоном удалился, а мы заняли прежние места.

Племянник Тимора Дарна оказался щуплым полугномом с бегающими водянистыми глазками и веснушчатой физиономией. Он весь трясся и, казалось, вот-вот в обморок упадет. Герцог смотрел на него с холодным прищуром, и от этого взгляда полугном еще сильнее ежился.

— Господин Латаль Дарн, насколько понимаю? — наконец, спросил он.

— Д-да, Ваша светлость, — запинаясь, ответил мужчина.

— Присаживайтесь, — герцог указал в сторону специально поставленного в центре кабинета стула.

Стражники практически отволокли парня к нему и усадили, застыв по обе стороны мраморными изваяниями.

— Дальше мы сами справимся, — обратился к ним герцог и кивнул в сторону двери. Те молча удалились, а хозяин кабинета махнул рукой Вэйду. — Можете начинать допрос, господин Садерс.

Напарник чуть удивился, наверное, ожидая, что герцог сам пожелает допросить арестованного. Но быстро собрался и уставился на полугнома не менее сверлящим взглядом. Тот икнул, потрясенно переводя глаза с него на герцога. Я усмехнулась, подумав о том, что бедолага наверняка опасается, уж не мерещится ли ему со страху.

— Расскажите для начала о том, что привело вас две с небольшим недели назад в Бармин.

— Я навещал дядюшку, — пытаясь придать себе честный-пречестный вид, сказал полугном.

С учетом того, что браслет ментальной защиты с него сняли стражники, это по меньшей мере, глупо. То, что он врет, было понятно невооруженным взглядом, а мой дар лишь подтвердил выводы.

— Насколько слышал, отношения у вас не слишком теплые, чтобы совершать такие визиты без причины.

— Это не так, — с жаром возразил Латаль. — Я всегда относился к дядюшке с большим уважением и приязнью.

— Именно поэтому вы проникли в его лавку и испортили эльфийский эликсир? — вкрадчиво спросил Вэйд.

Полугном в притворном ужасе замахал руками.

— Что вы такое говорите? Это не так.

— Кое-кто видел, как вы крались ночью из лавки дяди, — солгал Вэйд, явно желая понаблюдать за реакцией.

Латаль сглотнул и некоторое время собирался с мыслями, потом выдавил:

— Это неправда. Кто бы это вам ни сказал, он лжет.

— Да ну? — хмыкнул Вэйд. — Похоже, вы не до конца поняли, в чьем обществе находитесь. Моя напарница, кстати, менталист, и без труда определит, говорите ли вы правду. Хотя даже без этого ваши уловки можно просчитать на раз. Не испытывайте нашего терпения. Мы и так обо всем знаем, поэтому чем дольше будете отрицать очевидное, тем хуже себе сделаете.

— Я не делал этого, — глухо сказал полугном, опуская голову.

Вот ведь упрямец. Внезапно я почувствовала липкий страх, буквально захлестывающий парня. Но чего или кого он боится?

Спокойный голос герцога оторвал от размышлений:

— Термуди вас не достанет, если боитесь именно этого. Как только вы подтвердите наши предположения, я отдам распоряжения об его аресте.

Полугном вскинул голову, и в его глазах зажглась робкая надежда. Но тут же погасла, и он содрогнулся.

— Не понимаю, о чем вы, — пробормотал едва слышно.

Настолько боится Термуди, что даже заступничество герцога Баниана не кажется ему достаточным для успокоения?

— Что ж, тогда можете идти, — жестко усмехнулся герцог. Полугном удивленно округлил глаза. Впрочем, как и мы с Вэйдом. Но не успел бедолага обрадоваться, как герцог продолжил: — Как думаете, далеко успеете уйти до того, как о вашем аресте станет известно Термуди? И какие выводы он сделает из того, что вас так легко отпустили? Думаю, решит, что вы сдали его со всеми потрохами. И как он после этого поступит?

Латаль поник, обреченно глядя прямо перед собой. Прошло несколько минут, прежде чем он опять заговорил:

— Вы и правда его арестуете?

— Более того, при обсуждении вашего наказания мы учтем чистосердечность признания, — доброжелательно улыбнулся герцог. — Я буду лично хлопотать за вас.

— Хорошо, — вздохнул полугном, нервно сцепив руки на коленях.

— Расскажите обо всем по порядку, — потребовал герцог.

— Я проиграл крупную сумму денег, — торопливо заговорил парень. — Сам не знаю, как так получилось. Обычно я могу остановиться вовремя, а тут словно с катушек слетел.

Вэйд с герцогом понимающе переглянулись. Нетрудно догадаться, что тот, с кем играл полугном в тот раз, был подослан с определенной целью. Прекрасно знал, как спровоцировать бедолагу на продолжение игры.

— Тот парень сказал, что его приятель может ссудить мне в долг, если я проиграю. За совсем небольшие проценты. Мне даже везло, и я начал отыгрываться, — он махнул рукой. — А потом все пошло наперекосяк. Не успел опомниться, как проиграл все, что имел. Еще и в долг взял столько, что не знал, как и расплачиваться буду. На следующий день ко мне пришел тот парень и еще один человек. Сказали, что мой долг продан Арефу Термуди. — Он поежился. — Но что я могу расплатиться не деньгами, а услугой. И тогда Термуди забудет о моем существовании.