Плохой, жестокий волк (СИ) - Ладыгина Наталия - Страница 14

— Хочешь, чтобы я снова стал нежным? — прошептал волк, подавшись вперед, к моим губам. — Я стану. Но только если ты перестанешь выводить меня из себя. Я не прошу сразу все принять. Просто, мать твою, не зли меня! Это все, что я пока прошу!

— Пусти…

— Хочешь или нет?

Закрыла глаза. Не хочу смотреть на него. И слушать тоже не хочу. Я не позволю ему склонить меня, к чему я не хочу.

— Да мне противна твоя нежность. Я тебя ненавижу! По-другому не будет! — открыла глаза.

Абсолютно не жалею о сказанном, и не боюсь его. Ну, что не жалею — это точно…

А вот теперь не надо на меня так смотреть, Алекс. Ты сам во всем виноват! Глупо было от меня ожидать, что я легко все это приму. Он разве этого не понимает? Хотя, скорее всего он был уверен, что сломить меня ничего не стоит. Слишком уверен в себе и своем очаровании, которое все-таки имеет место быть.

Господи, спасибо тебе, если ты есть, что послал меня в эту чертову подсобку. Иначе, сейчас уже было бы поздно что-то говорить.

— Противна моя нежность, да? Уверена, что именно это хотела мне сказать? — он дает мне второй шанс. — Может, не так уж и противна? Не так давно тебе все нравилось. Я наблюдал на твоем лице неподдельные эмоции.

Черт, и долго он собирается разыгрывать эту карту? Мне и возразить нечем.

— После купля-продажи, что ты совершил с моим отцом, а потом представлялся мне не тем, кем являешься… да, я знать тебя не хочу. И я уверена. Мне ничего не нужно от тебя. Тем более твоя фальшивая нежность, — прошипела я с пренебрежением, осмеливаясь смотреть прямо ему в глаза.

На что волк усмехнулся, но усмешка была далеко не добрая. Скорее злобная и издевательская.

— Похвально, — кивнул, продолжая впиваться пальцами в мою талию. — Только жаль, что вся эта твоя экспрессия бесполезна. Все равно будет так, как я скажу. Уже… сказал. Не заставляй повторять.

— Ненавижу! — не лишнее «ненавижу». Не дам ему забыть об этом. — Убери от меня свои руки! — стала вырываться, что он решил прекратить тем, что у него лучше всего получается, кроме угроз.

Глубоко ворвался языком мне в рот, частично лишая меня дыхания, проделывая совсем не нежные движения.

Я ненавижу себя за то, что позволяю ему это. Но разве я могу этому помешать? Я полностью в его руках, как ни прискорбно… И, что обидно, мой отец знал, куда меня отправляет. Он знал, что меня буду принуждать и ломать. Что сейчас собственно и происходит…

Я, наверное, из того сорта людей, кому важнее всего душевное удовольствие и состояние, а все физическое уже на втором плане. Потому я могу с уверенностью сказать, что наш первый поцелуй отличается от того, что происходит сейчас. Возможно, физически мне и приятно, как и тогда — в первый раз, но морально я умираю. Я ненавижу этого человека. И шанс, тому что он мне предлагает — давать не хочу и не буду.

— Что ты делаешь? Не трогай меня, Алекс. Я прошу тебя… — просила я, когда оторвавшись от моих губ, он вздумал залезть мне в джинсы. Одна его рука плотно прилегала к моей пояснице, а второй он пытался расстегнуть молнию.

— А, ты уже просишь меня? Так попроси, чтобы я был нежен с тобой.

Какая же сволочь…

— Пошел ты! — прорычала я.

— Как хочешь, — произнес на выдохе.

Расправился с застежкой, и в мгновение, не медлив, запустил руку в мое нижнее белье, за секунду найдя мои чувствительные точки, от которых у меня задрожали ноги. Как же стыдно-то а…

— Прекрати это! Маньяк! — вскрикнула я, начиная прыгать на месте.

Сильно дернул меня, без слов приказывая мне успокоиться. И я все это выполняю, потому что уже начинаю бояться все усугубить.

— Пусть так… Я маньяк. Твой личный маньяк, — прошептал мне в губы, продолжая удерживать меня за поясницу и скользить двумя пальцами по моим уже влажным складочкам.

И ведь я ничего не могу с собой поделать. Мозг плывет, ноги подкашиваются, а сознание уже не так ясно и реально.

— Отпусти меня… отпусти… — не своим голосом протягивала каждое слово с закрытыми глазами.

— Да, возможно, отпущу… но как только ты кончишь. Раньше это не закончится, поэтому постарайся расслабиться, — коротко поцеловал, после чего влажными, горячими губами проскользнул к моей шее. — Если тебе не удобно, то можем прилечь, — прозвучало рядом с моим ухом.

— Нет! — со всем этим туманом в голове я резко оживилась. — Не надо прилечь! — округлила глаза.

— Как скажешь, — в кой-то веки он прислушался ко мне. — Можно и так.

— Ай-ай… — заскулила от новых ощущений. — Не надо… — просила, ощутив его пальцы уже внутри.

— Совсем неглубоко, — и вновь впился в мои губы, продолжая только углубляться.

Не сдержалась… Резко разорвав наш поцелуй, застонала ему в губы.

Застонала как какая-то сучка. Ничего не могла с собой поделать. Его пальцы во мне это что-то невероятное, несмотря на легкую боль.

Мои эмоции не остались без ответа, волк прижался ко мне еще теснее и, должно быть через легкую ткань футболки ощущал упругость моей груди.

— Аа… прекрати! — вцепилась в его плечи, пытаясь оттолкнуть от себя озабоченного волка. — Не могу… не могу… — зачем-то повторяла снова и снова, когда боль внизу живота стала набирать обороты.

— Нет, не прекращу, — после моего очередного стона полностью захватил мои губы, заставляя заткнуться.

После его отказа, не прошло и секунды, мое тело затрясло так, что ноги отказались держать. Я бы упала, если бы не его рука, плотно прилегающая к моей пояснице.

Боже, что это было… Все напряжение, и даже часть злости на него за все это — куда-то испарилось после большого «взрыва» внутри меня. Абсолютно нет сил кричать, какая он скотина. А надо бы…

Теперь понятно, почему с помощью секса можно помириться, и почему все это практикуют. Секса, как такового, у меня еще не было, имея в виду его механическую часть, но похоже я испытала тоже самое, если бы он у меня был. Только в одностороннем порядке. Вот ему-то от этого что?

— Отпусти… — протянула я.

— Куда? Прямо на пол? — усмехнулся. — Хочешь прилечь прямо здесь?

Я действительно еще не уверена, смогу ли я стоять на ногах.

— Плевать… отпусти, — завертела головой.

Но вместо выполнения моей просьбы волк подхватил меня на руки и усадил на стул, за кухонный стол, где я судорожно поспешила застегнуть джинсы. В руках сила есть.

— Хочешь кофе? — спросил так, будто до этого ничего и не случилось. Он вообще нормальный? — Или лучше чай? — направился к столешнице.

— Хочу другого.

— Чего же? — обернулся ко мне из-за плеча. — Твоя песня о главном уже ни капельки не возбуждает. Придумай что-нибудь другое. Новенькое, — шутник хренов.

— У тебя оказывается никакого чувства такта. Ты наглый, ты…

— А ты как думала, Лори? — внезапно вернулся и, склонившись ко мне, оперся рукой об стол. — Думала, что я с тобой в куклы буду играть или упрашивать тебя? Брось, Лори. Это не моя тактика.

— А какая твоя тактика?

— Я лучше поспешу с тобой, и возможно где-то в какие-то моменты тебе будет очень неприятно, зато мы не станем тратить наше время. Не смотри так на меня. Я знаю, как будет лучше. Потому что я, черт возьми, больше прожил, — кажется, я догадываюсь, что меня ждет. — Но все же… я за здравый смысл. Возьму во внимание твой возраст и то, в каких условиях ты росла.

— И в каких же? По-твоему, я дура полная, если не выходила из дома три года? Думал, что просто хорошим отношением и бросанием пыли в глаза сможешь легко меня склеить?

Он, черт возьми, задел меня этим. Решил дать мне поблажки в силу моего возраста и тому, что мне пришлось пережить. Да нужна мне его жалость, как собаке пятая нога. Он понятия не имеет, что мне пришлось терпеть от отца. Он и пяти процентов не знает от общей массы моих страданий.

— Думай, что хочешь, — не стал препираться. — Я буду поступать, как посчитаю нужным. У тебя будет неделя.