Нет - это да (СИ) - Красовская Марианна - Страница 19

— Ты ж наш мудрейший хуанди, — хмыкает Акира, который, в отличие от брата, не связан никакими чувствами. — Хорошо тебе. Если я притащу пинь во дворец, мать с ума сойдёт.

— Ты несовершеннолетний.

— Это ненадолго. Отдай мне близняшек. Мать к ним уже привыкла.

— Да забирай на здоровье, — рассеянно бурчит Тай, высматривая дайну. — Хоть весь гарем забирай, мне-то что…

— Я не понял, ты заболел? — Акиро поднимает руку и просит подлетевшую девчушку принести чай. — Эта франкийская штучка держит тебя за яйца? Ты в угоду ей?..

— Конечно, нет! — сердится Таймэн. — Это тактический ход! У нее другое воспитание. Пока сделаю вид, что одинок и несчастен. Женщины таких жалеют, а где жалость, там и любовь. А уедет она в свою Франкию — новый гарем заведу. Вон какие тут красивые пинь, да, малышка?

Он притянул на колени миниатюрную девушку с волосами, украшенными шелковыми цветами. По причёске было понятно, что она еще не пинь, но уже готовится к восходу своей луны. Девушка слабо вскрикнула и залилась краской. Ей не по статусу вообще мужчин касаться, но кто посмеет возразить императору?

— Ах, хуанди… — почти плачет она.

— Не ори, я тебя не трону, — шепчет ей в ухо Тай. — Сиди смирно.

Он поддерживает репутацию недалёкого и озабоченного юнца — так выгоднее. К тому же не ровен час — пойдут сплетни о его безумии. Женщины гарема наверняка обсудили его неудачу между собой, это слышали служанки, которые уже разнесли по всему Вейну. И доказать бы обратное, отымев хотя бы близняшек — так, чтобы они на четвереньках от него уползали, но где гарантия, что этот конфуз снова не повториться? Да и вообще… как бы он не кривил рожу, а думать ни о ком, кроме Мэй, не мог.

— Хуанди, могу ли я предложить чего-нибудь особого? — перед Таймэном склоняется сама дайна.

— Думаю, да.

Тай сбрасывает с колен оцепеневшую девушку и идет вслед за женщиной в жёлтом кимоно. Жёлтый — цвет мудрости. Мудрость ему не помешает.

— Вы хотите выкупить восход луны Осие?

— Кто такая Осие? А, нет. Мне нужна не женщина.

— Ютау?

Таймэн выложил столбиком пять квадратных золотых монет и молча уставился на дайну. Та покачала головой:

— Всё, что вы скажете, будет скрыто здесь. Ваши слова не превратятся в ласточек.

— Хорошо, — Тай побарабанил пальцами по столу. — У меня есть женщина. Она невинна. Я хочу знать, как сделать так, чтобы ей не было больно и неприятно.

— Ваше желание делает вам честь, хуанди. Женщина вас любит?

— А если нет?

— Но вы ей не противны?

Тай тряхнул головой.

— Не противен. Она будет моей в любом случае. Но я хочу все сделать идеально.

Дайна покачала головой с тихой улыбкой.

— Женщины любят ушами, мой хуанди. Говорите ей ласковые слова. Скажите, что она красивее всех на свете.

— Это я знаю. Меня интересует практика.

— Для начала стоит понять, какая она. Женщина-огонь или женщина-холод. Она смеётся или грустит? Что она любит?

— Театр любит. Стихи любит. Спокойная. Смеётся мало. Любит старые вещи. И мне кажется, долго таит обиды.

— Женщина-зима.

— Это хорошо или плохо?

— Женщина-зима верная. Она отдаст свое сердце мужчине навсегда. Но ее сложно согреть. Если отпустить ее руку — она закроется в себе, спрячет глаза. Будет улыбаться, никогда не покажет боль или обиду. С такой женщиной сложно. Но зато она не предаст ни от злости, ни от глупости.

— Да, это про нее.

— С ней нужно быть честным. Нельзя дать обещание и не выполнить его. Она уйдет, если решит, что так нужно. Даже если ей будет больно.

— А что в постели-то делать? — нетерпеливо спросил Тай.

— Быть честным. И не спешить. Согреть ее. Понять, что ей нравится. Ласкать ее руками и ртом, пока она не растает. Женщину-зиму нужно направлять осторожно, она сама с трудом понимает, что нужно ее телу. Она не скажет "целуй здесь" или "сделай так". Она скорее закроет глаза руками.

Тай кивал, запоминая. Потом дайна перешла к позам, в которых боль при первом разе будет наименьшей, к использованию вспомогательных средств, к зельям и игрушкам. Тонкостей было много, но ему они были нужны. Он понимал, что все равно не оставит ее в покое.

Она вернулась в его душу, словно то демон из детской сказки, рассказанной ему Шань Тайлином, как один крестьянин пожаловался монаху, что в его доме поселился демон. Монах изгнал демона, но предупредил крестьянина, что дом нужно наполнить любовью и радостью, чтобы демон не вернулся. Но крестьянин никого не любил. И в один день демон заглянул к нему в окно, увидел, что дом пуст, и вернулся, да не один, а привёл с собой семерых друзей.

Так и Мэй. Он думал, что изгнал ее, а она вернулась. Во Франкии он просто хотел ее, он играл с ней. А теперь сходил с ума от того, что она ему не принадлежит.

Некстати вспоминалась история деда Аяза, который жену попросту украл и сделал своей почти насильно. Таймэн очень хотел бы с ним сейчас посоветоваться, но увы — Степь далеко. Во всяком случае, дед с бабушкой были счастливы вместе — значит, способ рабочий.

А Мэй даже красть не нужно, вот она, рядом. На его половине дворца. Мать знала, что делала, когда поселила её не в гостевых, а в гаремных покоях. Попалась, птичка. Не улетишь. Моей будешь, пусть даже насильно.

Он поймал ее в коридоре — как тогда, год назад. Одну — специально караулил, что ли?

Сделал шаг навстречу, еще один. Глаза у него горели каким-то безумием. Мэй попятилась. Он наступал с пугающе бесстрастным лицом до тех пор, пока она не упёрлась спиной в стену, а затем поставил руки по обе стороны от ее плеч и склонился так низко, что почти коснулся носом ее носа.

— И что это за маленькая птичка залетела на мою территорию? — вкрадчиво спросил он, опаляя ее губы своим дыханием.

— Эт-то не твоя территория. Здесь моя комната, — прошептала Мэй, всхлипывая от неимоверного облегчения. Ей хотелось плакать от счастья, что перед ней был прежний Тай.

— Ошибаешься. Вся женская половина — моя. Никакой другой мужчина не имеет права сюда заходить. Каждая служанка, каждая живущая тут девушка принадлежит мне.

— Но не я!

— Все, кто здесь находятся, мэйли.

— Но… я не знала!

— Мне плевать. Ты еще скажи, что моя мать не спрашивала, хочешь ли ты тут жить…

Мэй прищурилась. Он снова начинал ее бесить.

— Отпусти меня, — потребовала она. — Я не твоя подданная! Я немедленно попрошу другую комнату!

— Попробуй уйти, — хмыкнул он, внезапно впиваясь жалящим поцелуем в ее открытую шею. — Здесь не Франкия. Здесь я не обязан сдерживать свои желания.

Мэй дернулась и толкнула его грудь, одновременно поднимая коленку и целясь ему в пах. Будет знать, как угрожать невинным девушкам! Он разгадал ее маневр, вовремя отпрянув.

— Я так понимаю, моя мэйли ничуть не стала более покорной? — насмешливо произнёс Таймэн. Эта игра была ему знакома, он пришел в себя и теперь забавлялся. — Придётся тебя наказать.

Он рывком развернул ее лицом к стене и провел кончиками пальцев по ее обнажённым рукам. По кистям и предплечьям Мэй пробежали сначала мурашки, потом струйки воды. Водяные путы захлестнули ее запястья и локти.

Девушка тихонько застонала.

— Ты понимаешь, какую глупость ты совершаешь, споря со мной, мэйли? — его голос был тягучим и густым, словно патока. — Ты в моей власти. Снова. И Раиля здесь нет, чтобы меня остановить.

— Ты не посмеешь, — выдохнула она, прикрывая глаза.

— Я? — Таймэн только фыркнул ей в затылок, скользя ладонями по ее бокам. — Ты сама-то в это веришь?

Мэй молчала, вдрагивая от его прикосновений. Надо было кричать, вырываться, пинаться, в конце концов, но ей отчего-то и в голову это не пришло. Она подчинялась, словно завороженная.

Тай, не дождавшись возмущений, принялся перебирать пальцами, задирая тонкий шелк юбки. Когда его руки коснулись обнажённой кожи бёдер, Мэй, наконец, очнулась от своего оцепенения и задергалась, но было уже поздно.