Паргоронские байки. Том 1 - Рудазов Александр - Страница 26

– Скройся с глаз! – рыкнула на него ведьма, пытаясь выдернуть стрелу. – В лягушку превратить?! Это я мигом!

– Мне приказано взять вас живой, сударыня, но разрешено и мертвой, – сказал Ульганд. – И я обучен схваткам с ворожеями вроде вас. Не вынуждайте плевать вам в глаза.

– Да иди ты в анналы, медный кувшин, – закатила глаза ведьма. – Я даже драться с тобой не буду. Я тебя просто уроню…

Она резко повела плечами – и Ульганда будто ударило в грудь. Толкнуло словно могучим ураганом. Кувыркнувшись через голову, он отлетел на десяток шагов.

– …И пока ты будешь трепыхаться в своих доспехах… – выдернула стрелу ведьма.

Но тут ее сзади ударили камнем. Дочь старосты была девушкой хрупкой, тоненькой – но врезала со всей силы. Ведьма свалилась кулем и завыла, держась за голову.

А сэр Ульганд уже поднялся на ноги. Его доспехи не были так уж тяжелы, как казались. Он снял с луки седла выданную маркизом Пфалем реликвию и, отчаянно хромая, защелкнул ее на шее ведьмы.

– Ты!.. – захрипела та. – Ты что!..

– Поднимайтесь, сударыня, – устало сказал Ульганд. – А вы, сударыня, хорошо ли себя чувствуете?

Дочь старосты сделала книксен, в ужасе глядя на скрипящую зубами ведьму. Та пыталась сорвать ошейник. Тот казался железным, но был из того металла, что железа железней – корония.

Диво Старой Империи.

Без своих гнусных чар ведьма стала обычной крестьянской девчонкой. Замарашкой лет семнадцати на вид, босой и простоволосой. Ульганд рывком поднял ее на ноги, скрутил запястья и привязал к луке седла.

Дочери старосты он галантно предложил усесться верхом. Та была вся в царапинах, на левом глазу расплывался фингал. Ульганд попытался расспросить ее, узнать хотя бы имя, но перепуганная крестьяночка отвечала односложно, а то и невнятно что-то лепетала.

Впрочем, это и не имело особого значения. Рыцарь довел обеих девушек до Илькендока, где сразу и передал одну родителям.

А вот ведьму он выдавать деревенским отказался. Хотя те наседали со всех сторон, кричали, требовали ее крови. Женщины плевали в связанную Ирошку, кто-то кинул камнем…

– Прекратить! – возвысил голос рыцарь, вынимая до середины меч. – Самосуда не будет! Сия особа – подданная его величества, и за совершенные преступления ее будет судить маркиз Пфаль, бейлиф Озерной марки!

Вилланы с ворчанием подались назад. На Ульганда и Ирошку они глядели с неприязнью, но нападать на опоясанного рыцаря не посмели. Староста часто кланялся, благодарил за спасение дочери.

Ведьма же после драки на берегу озера не проронила ни звука. Только таращилась на Ульганда так, словно пыталась убить взглядом.

Часа через полтора они добрались до Эстерброка. Здешние вилланы были не так озлоблены на Ирошку и камнями кидаться не стали. На привязанную к коню ведьму показывали пальцами, шептались, кто-то испуганно прилагал персты, но и только-то.

– Что, Ирошка, доигралась? – спросил староста, подслеповато щурясь на девушку. – Достукалась? И-и!.. А говорили, говорили тебе – не балуй, не озорничай!..

– Да пошел ты, храк старый, – огрызнулась ведьма.

Сославшись на приказ бейлифа, Ульганд попросил перевязать Ирошку и дать харчей в дорогу. Староста покряхтел, пожалился на скудость своей деревни, но все же принес из чулана пару больших хлебов, кусок соленого сыра и мешочек чечевицы.

Ирошка хранила презрительное молчание еще часа два. Покорно семенила за конем, только время от времени хлюпая носом. Ульганд пару раз оборачивался, смотрел на измученную девушку… но тут же вспоминал лесную упырицу и гнал из сердца непрошеную жалость.

Первой не выдержала ведьма. Наглотавшись дорожной пыли, сбив ноги в кровь, она выдавила из себя:

– Помедленней!.. по… пожалуйста!..

Ульганд ничего не ответил, но коня притормозил. Настолько, чтоб Ирошка перешла с трусцы на шаг.

Она устала, видно. День у нее выдался непростой. Впрочем, у Ульганда тоже болели плечо и нога – причем именно по ведьминой милости.

Крепко она его приложила своим колдовским ветром.

– Как тебя зовут? – спросила Ирошка, когда рыцарь сделал привал.

– Ульганд, – ответил тот неохотно. – Сэр Ульганд.

– Благородный рыцарь, – с легкой насмешкой сказала ведьма. – Какая честь для простой крестьянки. Издалека изволили ехать, ваше благородие?

– Не титулуй меня так, я не барон, – покосился на нее Ульганд.

– Ох, простите великодушно, мессир. Мы тут люди темные.

– Мессиром тоже не титулуй. Я ношу рыцарский пояс.

– А как же правильно обращаться к рыцарю, сэр рыцарь?

– Именно так. Сэр.

– Понятно, понятно… Руки-то мне развяжешь или сам кормить будешь?

Ульганд задумался. Он как раз наломал хлеба, отрезал кусок сыра и достал из торбы остатки вяленого мяса. Ведьму в дороге, конечно, тоже придется кормить, иначе до суда не доживет.

– Развяжу, – сказал он. – Только ешь молча. Мне нельзя с тобой разговаривать.

– Молча так молча, – сказала Ирошка, грызя жесткую оленину. – Мне что? Благородный рыцарь велит молчать – я буду молчать. Сколько лет этому мясу? Кстати, в моей пещере был погреб с соленьями. Вкусными. Ты, конечно, оттуда ничего не взял?

– Я рыцарь, а не мародер, – сухо ответил Ульганд. – Я ничего не тронул в твоем жилище.

– Значит, теперь его разграбят добрые землепашцы, – спокойно произнесла Ирошка. – Хотя не сразу, конечно. Сначала они будут бояться несуществующих демонов, но потом начнут фантазировать насчет ведьминских сокровищ и каждый будет думать, что если он не успеет урвать свою долю, то все разберут остальные, а ему ничего не достанется. Впрочем, вернуться живой я не надеюсь, так что храк уж с ним.

– Маркиз Пфаль – справедливый человек, – сказал Ульганд. – Если ты невиновна, тебе нечего бояться.

– Я виновна. Хотя не во всем, наверное. Тебе про меня много наговорили?

– Говорили, что ты портишь посевы…

– Это правда. Хотя я не нарочно. Я хотела повысить урожайность, но напутала с зельем.

– Насылаешь бури…

– Экспериментировала с погодным колдовством. Перестаралась.

– Снег посреди весны…

– Эксперименты, эксперименты…

– Пьешь молоко у коров в змеином обличье…

– Вранье. Бредовое. Кто это вообще выдумал?

– Подбрасываешь змей в дымоход…

– Хе-хе-хе… – мелко рассмеялась ведьма. – Да, это у нас смешно получилось… Только у меня дара тогда еще не было. Поймали змею да кинули деду Изгору в трубу. А чего он нас хворостиной?! Мы просто мимо его двора шли!

– Охолостила одного виллана…

– Чистая правда, – помрачнела Ирошка. – Но я защищалась. Ты знаешь, что этот Вазил пытался со мной сделать? И это был не первый раз.

– Хм… а что насчет похищения дочери старосты? Тоже защищалась?

Здесь Ирошка отвела взгляд. А потом принялась скучным голосом рассказывать о своем детстве. О смерти матери, о вечно пьяном папаше, который тоже помер в прошлом году, утонул в озере. И о Адалке, старостиной дочке, королевишне деревенской. Все парни на нее только и смотрели, рот распахнув. Кроме одного Гадальбета, сына кузнеца. Он на Ирошку смотрел, с ней за руки держался, с ней хотел к алтарю пойти.

И Адалке Гадоль и не нужен-то был вовсе. Что ей в том сыне кузнеца, на зиму засолить? У ней таких парней полная деревня была.

Но вот, позавидовала. Позвала его как-то на танцы, когда ярмарка была, а он не захотел, ему только Ирошка нужна была. Адалка и разобиделась, трясогузка.

А потом она подлое сделала. Слух распустила гнусный. Ирошка-то и вправду внучка ведьмина, хоть и двоюродная. Адалка и стала всем рассказывать, что одна батрачка видала, как Ирошка с бабкой своей на шабаш ходила, да там демона вызывала и пониже спины его целовала. А потом еще и про другое рассказала, еще погаже.

Правды в том не было ни на полноготочка. Адалка и сама приговаривала, что батрачке той не верит, что вранье все. Но у навета крылья широкие, целый край покроют. Все соглашались, что вранье, что выдумала все безымянная батрачка – и дальше потом рассказывали.