Пари на секс (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 18

Я посмотрела, пока Кузя искал пакет с салфетками. Слезла с его ног, поджала свои, уставилась через глянцевое стекло на небо. Капли дождя украшали окно, и через них фонари казались всполохами оранжевых звёзд, пробегающих мимо. Светофоры мигали, будто знали что-то сокровенное и не хотели мне рассказывать… И музыка, офигительная, на века, для многих поколений молодёжи, как фон для любви. И мужчина, обнявший жарко, жадно, с намёком. Он уже освободился от одежды, его тело обволакивало меня, смягчая невольные рывки лимузина. Руки завладели подолом платья, обнажая бёдра, скользнули вместе с податливой тканью вверх, вниз, будто хотели охватить меня целиком, проникнуть в кожу, стать единым целым с ней…

И острой тоской отозвалось желание в животе.

А что будет потом, после марафона, после всего?

Как я проживу без этих сюрпризов, без ожидания ласк и поцелуев? Рутина? Нет! Только не она… Я не смогу… Я хочу, чтобы это длилось вечно, всегда, всю жизнь! Кузя… Андрей! Обернувшись, я поймала ртом его губы, целовавшие мочку уха, и сама потянула узкое платье вверх. Хочу, хочу, хочу сразу всё и прямо сейчас, снова и снова…

— Шампанского? — шепнул он с лукавством во взгляде.

— Давай! — согласилась, раздувая ноздри от охватившей меня страсти. Воздух между нами насытился ею, как электричеством, и стало страшно — ведь я взорвусь, если он снова коснётся пальцами кожи! Кузя, что же ты делаешь со мной?

Платье тряпочкой полетело на пол, мне в руку вложили наполненный бокал, Кузя с поцелуем откинул меня на угол диванчика, а в динамиках зазвучал Фил Коллинз. Ещё один день в раю! Да, это рай… Что чувствовала Ева, когда её оттуда изгнали? А пофиг!

Я запрокинула голову, не в силах видеть глаза мужчины напротив, а он властным жестом раздвинул мои колени, провёл ладонью по горящему лону, большим пальцем скользнул в мокрое от желания нутро и остановился на клиторе. Просто нажал на него, как на волшебную кнопку, и замер. Замерла и я, не понимая, чего он хочет. Кровь пульсировала под пальцем, возбуждая, убивая и возрождая вновь…

А когда он снова двинул пальцем, я уже была готова. Какое шампанское, какая музыка, мне ничего не нужно, мне нужен только секс, только Кузя, только его руки и губы…

Нырнув мне между ног, он только лишь коснулся языком клитора, как я улетела в небеса полные дождя, улетела далеко, кайфуя и сожалея, что так быстро. Но язык не отпускал, муча и терзая бедную пуговку, которая уже отыграла партию, и я попыталась запротестовать, отодвинуться. Кузя не дал. Он надёжно зафиксировал мои ноги руками, фыркнул:

— Терпи, Глинская, тебе же лучше будет!

И я сдалась. Хлебнув шампанского, не заботясь о том, куда оно пролилось, я ощутила себя всего лишь одной сплошной эрогенной зоной, между болью и наслаждением, между стыдом и страстью, между небом и звёздами…

А потом он рывком вошёл в меня, не дав кончить ещё раз, и гудение машин на перекрёстке пронзило моё сознание вместе с членом, пронзавшим моё тело. Мы в большом городе, посреди дороги, в машине, мы занимаемся любовью всем назло, как будто завтра земля умрёт… Как будто это последний раз — отчаянно и бесстыже!

И мы качались на волнах, соединённые в порыве, ноги замком на спине, руки, обнимающие плечи, губы в губы, дыша одним воздухом, живя одной жизнью… Долго, упиваясь друг другом, согревая друг друга и любя.

Шампанское отчего-то быстро закончилось, и Кузя открыл вторую бутылку. Разлив по бокалам, подобрал с пола штаны:

— Юлька… Это надо будет повторить!

— Да?

— Ага.

— Повторим, — усмехнулась я в пузырьки.

Кузя снял трубку ретро-телефона, висевшего в салоне на стенке, и сказал:

— Толян, код двенадцать.

— Бр-бр-бр.

— Вас понял.

Трубка вернулась на место, а я рассмеялась:

— Что такое код двенадцать?

— Сейчас увидишь, — многозначительно пообещали мне.

И я увидела. Но сначала мне сунули мобильник и велели:

— Записывай видос для рефери!

Лимузин тормознул, Кузя застегнул ремень на штанах, одёрнул пиджак и выскочил в моросящий дождик, в ночь, куда-то на проспект. А я нашла камеру, нашла на полу платье, прикрылась им и принялась говорить в камеру:

— Мирусь, если ты смотришь это видео, знай — меня заставили! Короче, мы тут сидим в лимузине, и в лимузине классно. Широкий диванчик, качает на ходу… Наверное, в поезде лучше, но в поезде мы ещё не пробовали. Ну вот, что ещё сказать не знаю, чокнемся лучше.

Я показала бокал на камеру и отпила глоток.

— Десять секунд есть? Всё, Мирусь, чао!

Дверца машины распахнулась, и на меня упали брызги с букета. Свежие, розовые, нежные лепестки пионов наполнили салон ароматом лета, а я с детским восторгом воскликнула:

— Цветы-ы-ы!

— Это и есть код двенадцать, — фыркнул Кузя, отряхнувшись, как собака. — А у нас ещё есть полчаса. Куда съездим?

— Никуда, — ответила я, притягивая его к себе, сминая глупый букет между нами, целуя в губы. — Давай просто останемся здесь.

— Давай, — согласился он, вновь наполняя бокалы. — За нас.

Глава 15. Исход и волнения

18 августа, воскресенье

Я проснулась утром от благостного чувства покоя и беспричинной радости. Хотелось улыбаться и — о боже! — петь… Как будто я была Золушкой, или кто там с птичками пел в лесу? У меня же под рукой была лишь одна Муха, которая грела подушку. Обняв сонную кошку, я принялась её тискать, несмотря на недовольство и сопротивление. Я была готова осчастливить весь мир, даже насильно.

Наверное, потому что вчера меня осчастливили, не считаясь с моим мнением.

Я хотела валяться в постели и думать о Кузе. Но даже в воскресенье надо было вставать и дать Мухе поесть, убрать её лоток, а потом начать, наконец, заниматься делом.

Убрать квартиру!

Воскресная уборка стала для нас с Женькой традицией. Мы надевали растянутые треники и свободные майки, подвязывали волосы старым чулком — как в советских фильмах — и драили, вытирали, подметали, складывали. Но сегодня ситуация осложнялась сразу двумя вещами. Женьки не было дома, зато были тётка и кузина, которые бессовестно дрыхли. На кухне я сварила себе турку кофе и набрала номер сестры.

Женька не отзывалась.

Я вымыла посуду, вытерла её, сложила в шкаф и снова набрала.

Женька упорно не отзывалась.

Я начала злиться. Ведь времени уже пол-одиннадцатого, тётя Оля просыпается в шесть и зимой, и летом, чтобы кормить скотину, при этом весело гремит вёдрами. Спать, когда она не спит, невозможно. Так чем занимается эта мелкая балда?

Так я злилась примерно до обеда. В этот прекрасный момент дня мои прекрасные во всех смыслах гостьи наконец продрали глаза и, почёсываясь, позёвывая, вползли в кухню. В мою чистую и отдраенную кухню!

— Ох, как же я выспалась! — лучезарно заявила тётка. — А ты что тут, прибираешься? Не надо было, я ж вчера…

Мысленно шлёпнув себя ладонью по лбу, я распечатала новый рулон бумажных салфеток и со стуком поставила на стол. Прежний рулон послужил для уборки срача, который развела тётка. Хозяйкой она была так себе, да и в деревне меньше уделяют внимания чистоте в углах. Но это не оправдание!

Хоть бы Женька уже нашлась, что ли… Я начала волноваться. Телефона у тёти Оли нет. А соседских номеров я не знаю.

И вот что мне делать? Хоть бросай всё, покупай билет на электричку и тащись в деревню! Если гора не идёт к Магомету…

Я уже почти решилась, как в дверь позвонили. О, неужели Женька вернулась? О том, что у сестры должны быть ключи, я начисто забыла. Вспомнила только когда уже открывала замок. Может, она их потеряла?

Но за дверью стояла не Женька.

— Юляш, что ж вы про меня забыли-то?

— Тётя Оля?

— Я что, та изменилась? Ты меня не узнала?

Тётя прошла коридор и наклонила голову, подозрительно глядя на меня. Потом спросила:

— Ну, а где эта засранка, которая обещала мне помочь с закрутками? Загуляла и не приехала!

— Как не приехала? — мне даже показалось, что я сразу не поняла. Переспросила: — Женька не приехала к вам?