Рождение автомобиля - Сапожников Леонид - Страница 34
- Предыдущая
- 34/44
- Следующая
«Впервые автомобиль целиком собрали на конвейере в январе 1914 года. Это был „форд“ модели Т. Сборка ускорилась в десять раз» (Приписка, сделанная Геной на полях книги).
«На главном фордовском конвейере люди работают с лихорадочной быстротой. Нас поразил мрачно-возбужденный вид людей, занятых на конвейере. Работа поглощала их полностью, не было времени даже для того, чтобы поднять голову. Но дело было не только в физическом утомлении. Было похоже, что люди угнетены душевно, что их охватывает у конвейера ежедневное шестичасовое помешательство, после которого, воротясь домой, надо каждый раз подолгу отходить, выздоравливать, чтобы на другой день снова впасть во временное помешательство.
Труд расчленен так, что люди конвейера ничего не умеют, у них нет профессии. Рабочие здесь не управляют машиной, а прислуживают ей… Работа у Форда дает заработок, но не повышает квалификации и не обеспечивает будущего. Из-за этого американцы стараются не идти к Форду. У Форда работают мексиканцы, поляки, чехи, итальянцы, негры» (Илья Ильф и Евгений Петров. «Одноэтажная Америка»).
«К концу смены у него (негра-сборщика Ролли На-йта – Л. С.) болело все тело. Руки были в ссадинах, кожа во многих местах потрескалась и кровоточила… Это физически тяжкий и убийственно монотонный труд – одно и то же час за часом, изо дня в день» (Артур Хейли. «Колеса»).
«Возьми, вставь, поверни, опрокинь,– возьми, вставь, поверни, опрокинь, – возьмивставьповерни-опрокинь, возьмивставьповерниопрокинь,– если бы рабочий задумался над этим, он сошел бы с ума» (Эптон Синклер. «Автомобильный король»).
Ничего не скажешь, вдохновляющей подборочкой снабдил меня мой приятель! Всю ночь мне снились кошмарные сны. Будто окунулся в железную реку, а выйти из нее не могу. Плыву мимо сборщиков, которые с лихорадочной быстротой приделывают ко мне, как к кузову автомобиля, разные рычаги и рукоятки…
В семь утра я был на заводе. В сборочном корпусе сияли лампы дневного света, по громкоговорителю крутили музыку. «Вот и расстались, вот и расстались навсегда!»– повторял певец страдающим голосом. Потом запела женщина, и снова про неудавшуюся любовь: «Без меня тебе, любимый мой, лететь с одним крылом!..»
Рабочие занимали свои места. Кто раскладывал на металлическом столе запас деталей, кто подсоединял резиновый шланг гайковерта к пневмопроводу над головой. Я снова отметил про себя, как все молоды. «Средний возраст сборщиков автомобилей – двадцать пять лет», – писала заводская многотиражка.
Меня направили на второй участок отделочного конвейера – «второй пост», как здесь говорят.
– Будете устанавливать молдинги, – решила мастер Лариса и выдала инструмент – коротенькую резиновую дубинку. Потом, порывшись в сумке, добавила хлопчатобумажные перчатки.
– Пойдемте, – сказала, – покажу.
Молдинги – декоративные полоски из нержавеющей стали. Три пары таких полосок украшают бока ЗАЗ-968М, но это не моя операция. Я должен устанавливать передний молдинг и задний.
– Смотрите, как это делается.
Все обучение заняло чуть больше минуты. Лариса ушла, пожелав успешной работы. Конвейер тронулся.
Теперь я – сборщик, обязанный не ударить лицом в грязь.
«Сборка на конвейере идет очень быстро. Не будь конвейеров, нам остро недоставало бы многих машин и механизмов – от огромных самосвалов до велосипедов и часов. А конвейеры, в свою очередь, были бы немыслимы, если бы не одно важное свойство деталей – их взаимозаменяемость.
В старину было так: каждая пушка имела свой собственный калибр и, следовательно, свои собственные ядра. Кончились в разгар битвы ядра у бомбардира – у соседа не проси, не подойдут.
Этим недостатком страдало не только огнестрельное оружие, но и все машины тех времен. Детали одной машины нельзя было переставить на другую, хотя по виду и по конструкции она была точно такая же.
Взаимозаменяемость деталей стала возможна лишь в прошлом веке, когда люди научились точнее обрабатывать металл. Первое время воспринималось, как фокус, когда несколько одинаковых машин разбирали на части, тщательно их перемешивали и собирали вновь. Сейчас бы мы искренне удивились, если бы этот «фокус» почему-то вдруг не удался».
Это – цитата из моей давней книги. Слова в ней правильные, но… «фокус» почему-то не удается. Молдинг не становится на свое место. Беру со стола другой – то же самое.
Я искренне удивляюсь.
– Вы же ставите передний на место заднего, – подсказывает паренек, привинчивающий дверную ручку.
Тьфу ты! Действительно перепутал. У переднего молдинга семь пистончиков для крепления, а у заднего только пять. «БУДЬ ВНИМАТЕЛЕН», – учит конвейер. Это первый его урок.
Операция у меня бесхитростная: приложить молдинг к краю капота и, постукивая резиновой дубинкой, вогнать каждый пистончик в свое отверстие. Но это лишь на словах просто! Пистончики из стальной закаленной проволоки нужно сдвигать вдоль молдинга, как крючки вдоль оконного карниза, – иначе не совпадут с отверстиями в капоте. А двигаться они не хотят, сопротивляются. Приходится их дергать.
Вроде бы и невелика сложность дернуть семь да пять – двенадцать раз. Но это расчет для одного автомобиля. За смену на конвейере собирают триста «Запорожцев» – значит, надо сделать правой рукой три тысячи шестьсот рывков. Сильных и точных. Ошибешься всего на миллиметр – пистончик не попадет в отверстие, еще и свежую краску поцарапает…
Дернул – вставил в отверстие – забил дубинкой. Дернул – вставил в отверстие – забил дубинкой. Дернул – вставил – забил. Дернул – вставил – забил… Если непрерывно думать только об этом, можно и впрямь одуреть. Но есть у сборщика отдушина, о которой в Гениных книгах ни слова не сказано. Человеку, наблюдающему конвейер со стороны, она просто не видна. КОНВЕЙЕР ЗАСТАВЛЯЕТ ШЕВЕЛИТЬ МОЗГАМИ. А кто мыслит, не страдает от скуки.
Сперва я брал со своего железного стола два молдинга – передний и задний. Установив их на автомобиле, спешил за следующей парой. Получалось много беготни между столом и конвейером.
Я чуточку поумнел и стал захватывать сразу десяток молдингов. Возвраты к столу сократились впятеро, Но пучок стальных полосок обременял меня, как железнодорожного пассажира чемоданы. Надо было носить его за собой вдоль конвейера, где-то класть и стараться при этом, чтобы он не мешал другим сборщикам, вьющимся вокруг машины. Пару раз я вообще о нем забыл. Пошел за новым пучком, а старый уехал на тележке дальше, где он никому не нужен. Стало ясно, что моя технология слаба. И я придумал новую: быстро шел навстречу конвейеру, раскладывая молдинги на тележках, а затем возвращался на свое место и брался за дубинку. Подплыла тележка с кузовом – на ней два молдинга: передний лежит спереди, задний – сзади. Остается брать и крепить. Работа сразу пошла быстрее. Если раньше я отставал и уезжал с тележками на третий пост, то теперь, опережая конвейер, стал все больше смещаться к его началу.
– Делаете успехи, – похвалила меня молодая сборщица по имени Жанна. И урывками, слово за словом, сообщила, что работает здесь, на втором посту, шесть лет, зарабатывает до двухсот рублей, освоила больше двадцати разных операций.
– Все операции, как семечки, щелкаю! – так она выразилась.
До знакомства с конвейером я считал, что сборщик изо дня в день, из месяца в месяц делает одно и то же. В действительности это не так. Если рабочему надоела операция, мастер поручает ему другую. Бывают и вынужденные перестановки, когда ищут замену отпускнику, больному или прогульщику. Перемена операции – психологическая поддержка, защита от монотонности. Полезна она и в физическом смысле: включается в работу новая группа мышц. Поэтому все сборщики со стажем подобно Жанне владеют многими операциями.
Опередив конвейер, я выиграл несколько минут и сделал передышку. Появилась возможность осмотреться. Тихо, медленно, неустанно катятся по рельсам на колесиках металлические тележки конвейера. Кузовы сегодня желтые, как цыплята, и бледно-голубые. Оба капота – передний и задний – подняты, как крылья. Без моих блестящих молдингов они остались бы недоделанными, некрасивыми.
- Предыдущая
- 34/44
- Следующая