В твою любовь. Рискуя всем (СИ) - "Dididisa" - Страница 37

— Не поможешь мне с ужином? Хочу спуститься в подвал и посмотреть, что там есть.

Мы обе почти синхронно скосили глаза, убедившись, что Уиллсона уже не видно, но если он и уловил эту фразу, то явно не подумает ничего лишнего.

— Не вопрос.

Было понятно, что Грейс хочет что-то сообщить мне подальше от остальных ушей: в гостиной был Крис, так что единственное место, где мы могли поговорить, не боясь быть услышанными, — это подвал с припасами.

Обойдя лестницу с другой стороны, мы подошли к тёмно-зелёному ковру, который закрывал вход вниз. Пока Грейс оттаскивала его, я решила начать, всё думая о своём наболевшем:

— Слушай, крошка, мне так жаль, что я ляпнула вчера это про изгоя, не подумав… Забыв…

— О, не бери в голову, — тихо, но искренне ответила подруга, хватаясь за ручку горизонтальной дверцы подвала. — Всё нормально.

— Да, конечно, блять, нормально… По лицу твоему вижу, что из-за меня у тебя проблемы с Эриком.

— Ким, поверь, быть с Эриком — это уже своего рода некая проблема, так что… Я в любом случае тебя не виню. Правда, — мы уже спустились на половину вниз, когда Грейс вновь убежденно заверила меня, тряхнув головой. — Это скорее мне стоит извиниться, что вчера ушла к себе, так ничего и не сказав.

— А я в любом случае ещё долго буду чувствовать себя максимально херово из-за этого, — насупившись, произнесла я, внимательно оглядывая пополнившиеся захваченными трофеями из Бесстрашия полки. — Я так понимаю, вы поговорили?

— Ну если обмен вопросами без ответа и нежелание понять друг друга можно назвать разговором, то да, поговорили, — нахмурившись, с иронией ответила Грейс и несколько раз посмотрела наверх, на приоткрытый проход. Затем, потянувшись, закрыла дверцу. — В общем, проехали… Эрик — это Эрик, и выяснять с ним отношения себе дороже.

— Но вы же… Вы же ведь помиритесь? — по-детски наивно спросила я, наблюдая, как она включает ставший непривычным для глаз электрический свет. В подвале окон не было, соответственно, бояться обнаружения врагами извне не стоило.

— Да куда мы денемся… — махнула рукой Грейс, и я наконец-то разглядела за напускной беспечностью лёгкое волнение и нервозность. Всё-таки, ей не всё равно и она переживает, как бы не старалась это скрыть. Но вот вывести её на более детальный разговор по душам дальше не получилось, потому что я услышала следующую интригующую меня фразу. — Я хотела поговорить о другом. Обсудить с тобой… твою идею.

Медленно прислонившись к стеллажу, я довольно ухмыльнулась, позволив себе на пару минут позабыть о её ссоре с Ромео.

— Так-так, и какая же из моих многочисленных гениальных идей, которые ты слышала за эти четыре года, пришлась тебе по нраву?

— Самая последняя.

Наверное, я впервые за эти годы увидела в выражении лица всегда тихой и покорной во многом подруги какое-то лукавство и готовность к крайне решительным действиям. Нет-нет, в плане службы она всегда вела себя смело и инициативно, ровно настолько, насколько того требовало задание, но вот в остальной нашей полигонной жизни роли были распределены так, что всякое безумие предлагала и реализовывала именно я. Интересно, что сейчас сподвигло Грейс к этим небольшим изменениям — только лишь разлад с Эриком? В её глазах буквально читалось яркой вывеской бескомпромиссность и желание к бунту. И когда она задала следующий вопрос, мои брови стремительно поползли наверх от удивления, потому что я ещё вчера решила, что предложенная мною самостоятельная тактика расследования накрылась медным тазом отказа окончательно:

— Ты всё ещё готова выбраться ночью до ближайшего разлома?

Я присвистнула и рассмеялась в ответ.

— Оооо. Вот это да, блять. Тебе нужно почаще ругаться с твоим благоверным, чтобы становиться более безбашенной.

Грейс закатила глаза и нетерпеливо выдохнула, уперев ладони в бока, но ответную улыбку сдержать не смогла.

— Ну, так что?

— Спрашиваешь, что ли, — да конечно, я всё ещё готова! Мне осточертело тут торчать, ничем не занимаясь, — всплеснув руками, закивала я, всё ещё не веря, что Грейс каким-то чудо уговорила себя на эту авантюру, и всё ещё обдумывая, что стало конечным катализатором.

— Тогда вот как мы это сделаем…

***

Грейс

«Я. Об этом. Точно. Пожалею», — эта мысль сверлила мне висок весь оставшийся день и особенно ярко проявляла себя тогда, когда я четко ощущала за ужином взгляды Эрика на себе. Они ласкали меня, выражали голодные и хищнические эмоции, выдавали себя с головой, пока я якобы не замечала их. Я всё явственно чувствовала, но не смотрела в ответ, и это убивало меня.

Но отступать не хотелось — мало того, я ещё никогда не ощущала такое дикое, неестественно сильное желание сделать что-то, чтобы насолить кому-то. Взбесить кого-то. Нарваться на чью-то немилость.

«Называй всё своими именами — не чью-то или кого-то, а Эрика», — дурацкий голос совести в голове, как же от тебя избавиться…

Когда мы оказались за столом, я сначала старательно избегала смотреть на него, но в целом для присутствующих делала вид, что всё в порядке. Хотя надо сказать, Эрик и сам не давал повода думать, что мы поругались — если он и обращался ко мне, его интонация была обычной и повседневной. Пару раз, когда он и Лэн рассказывали об удачно совершенном набеге ночью — ведь только сейчас, когда все отдохнули и пришли в себя, мы смогли собраться и выслушать эту историю — я всё же позволила себе украдкой взглянуть на него, отчаянно заталкивая подальше внутрь себя запланированный план прогулки из дома вместе с Ким для исследования метро. И желание крепко обнять сильное тело, чтобы спрятаться в этих объятиях от всего, в том числе и от нашей ссоры.

Мой порой невыносимый лидер всё равно выглядел уставшим, несмотря на отдых в спальне, куда я больше не возвращалась; и как бы он не пытался казаться оживленным в беседе за столом — отсутствие нормального и полноценного сна за эти дни, пережитый стресс, постоянный груз ответственности сказались на нём, залегая под глазами тёмными кругами и проявляя себя в поджатых губах на немного осунувшемся лице. Сердце щемило от разных мыслей, от сожаления о том, что мы не смогли найти общий язык утром, от периодически всплывающей в голове ситуации с убитым в муках на допросе изгоем, да от всего подряд — мне казалось, что меня скоро разорвёт от переполненности чувствами.

Но вот разум… Стойко цеплялся за неподчинение. За отрицание. За гордость. За неспособность и нежелание первой помириться. И за стремление исполнить задуманное, чего бы это нам не стоило.

Сама не знаю, почему я так легко отмела всевозможные варианты опасности, которые угрожали нам с Ким на пути к метро. О которых я говорила ей ещё вчера, казалось бы, ультимативно отказавшись.

Возможно, я просто слишком сильно хочу что-то доказать Эрику. Хочу на свободу. Хочу саму свободу — действий, решений и мыслей.

«Я. Об этом. Точно. Пожалею».

Не выдержав очередного назойливого удара молоточком этой мысли по сознанию, я плавно встала из-за стола, собираясь пойти наверх. Мне надо побыть одной. Обдумать всё ещё раз. И в эту секунду, мы впервые после выяснения отношений в спальне пересеклись с моим лидером взглядами.

Не знаю, что он увидел в моих, но в его я ясно прочитала несколько эмоций — остатки утренней злости, деланное равнодушие и холод, который когда-то в его металлических зрачках присутствовал почти всегда и почти по отношению ко всем.

Я невольно вздернула подбородок, пытаясь, наверное, тем самым, показать, что сама ещё «не отошла» и не готова идти на мировую спустя пару часов — хотя тело и всё моё нутро так хотело этого… — и кажется, это придало выражению любимых мною глаз ещё и раздражение. Эрик едва заметно покачал головой, словно говоря мне: «Как хочешь. Сама напросилась — сама же первая и подойдешь», на что я лишь отвернулась, стискивая зубы, и неспешной походкой ушла в коридор.

Его белый флаг тоже не поднят.

И с такими темпами — навряд ли поднимется первым.