Его (не)приличная ведьма (СИ) - Созонова Юлия Валерьевна - Страница 6

— Я хочу, чтобы ты запомнил волчара… — еще одно движение ладони по члену, по всей длине. Одна рука волка легла на мое бедро, вторая зарылась пальцами в волосы, сжав шею в железных тисках, не позволив отстраниться. — Собственнические инстинкты играют в обе стороны… И если ты… Ох, — клыки оцарапали чувствительную кожу на шее, а влажный, горячий язык очертил линию ключиц, сорвав с моих губ приглушенный стон. — Так вот… Если ты не хочешь однажды найти собственные яйца под подушкой…

Судорожно втянув воздух сквозь зубы, я остановилась, опершись ладонями на сиденье по бокам. И пьяно улыбнулась в ответ на глухой, протестующий рык, прошивший мое тело новой волной желания. Мне было мало — мало прикосновений, мало власти над этой чертовой псиной, мало его. Я хотела этого мужчину так, как никого и никогда и всеми силами, всем своим поведением напрашивалась на хороший, жесткий трах. Прямо здесь и сейчас, сию минуту. И на банальный секс без обязательств это смахивало так же, как я на милую, послушную ведьмочку, мамину гордость и папину радость, ага.

Выдохнула, облизнув пересохшие губы. На-пле-вать. Я хотела этого мужчину и не собиралась отказываться ни от него, ни от его тела, ни от того, что он может мне дать.

— Не смей больше так пропадать, волчара… Особенно без уважительной на то причины. И… — его пальцы скользнули между ног, нагло и беспардонно очертив влажный, горячий вход. Так, что у меня перехватило дыхание, а тело прошило предательской дрожью, заставив прогнуться сильнее. И вся моя решимость, весь мой настрой и желание поиграть сделало ручкой, не оставив после себя ничего кроме всепоглощающего, невыносимого желания. — Черт… Да трахни ты меня уже наконец! Давай!

А он словно ждал этого то ли приказа, то ли мольбы. Помедлил, всего секунду, наслаждаясь моим беспомощным выражением лица, и спустя всего пару ударов сердца уже меня вжимали спиной в сиденье, накрыв большим, горячим и очень возбужденным телом. Дикие, желтые глаза смерили меня жадным, голодным взглядом, а пальцы сдавили шею, властно сжимая. Склонившись, он осторожно, слишком аккуратно и бережно прикусил мое плечо…

Чтобы заполнить меня одним резким, глубоким толчком. Так, что я задохнулась очередной порцией ядовитых колкостей, сорвавшись на стон пополам с жалобным хныканьем. И вцепилась ногтями в его широкие плечи, окончательно потерявшись в собственных ощущениях.

Больше не было ничего. Ни слов, ни обещаний, ни угроз… Ни-че-го.

Толчки, на грани боли и острого, нестерпимого удовольствия. Поцелуи, клеймившие и выжигавшие все без остатка, все мои мысли, табу и запреты. Грубые прикосновения и укусы, едкий коктейль из страсти, ненависти. Злости и глухой, раздражающей необходимости. Жадной потребности быть здесь и сейчас, рядом с этим зверем, под ним, соединяясь с ним в одно долбанное, единое целое. И я понятия не имела, когда стала так зависима от этого волка, когда простого, первоклассного секса оказалась так мало и так много одновременно.

Хриплый рык и густой, пряный запах секса, заглушающий все и вся. Волк сорвался на бешеный, рваный ритм, вколачивая меня в мягкую кожу сиденья, неприятно липнувшую к мокрой от пота спине. Он целовал жестко и грубо, до цветных пятен перед глазами и очередного жалобного вскрика, сминал пальцами мою ставшую слишком чувствительной грудь, дразня и доводя до невменяемого состояния. Он доводил меня до точки снова и снова… И снова…

Пока не взвыл, сорвавшись следом за мной в оглушительный, мучительно острый оргазм, сжимая меня до хруста в крепких, стальных объятиях. Заглушая мой крик мокрым, долгим поцелуем.

Прохладные капли воды стекали по спине, смывая раздражающие запахи улицы и секса. Самого мучительного, жаркого и невероятного секса в машине в его жизни. Кайл удивленно хмыкнул, поймав себя на этой мысли и запрокинул голову назад, закрывая глаза и подставляя лицо под струи воды.

Мышцы приятно ныли, а на душе впервые за последние дни царила непривычная умиротворенность. Зверь не ломился в груди, грозя прогрызть ребра и вырваться наружу, не гулял под кожей и вел себя на удивление мирно. И Кайл позволил себе забыться, перестать прислушиваться к тому, что происходит в лофте, пытаясь хоть немного приглушить взыгравшее либидо под холодным душем.

И подумать. О том, куда он, сука, вляпался и что теперь делать.

Мужчина тряхнул головой, опершись ладонями на скользкий, темный кафель. Медленно повел плечами, словно в бессмысленной попытке скинуть это чертово наваждение. Оборотни не имели дел с ведьмами, ни под каким предлогом. Ведьмы не связывались с оборотнями, ни по какому поводу. Такое себе местечковое табу на межвидовые связи и даже случайный секс не длился больше одной встречи, где-нибудь в ближайшем борделе.

Монтгомери хрипло хохотнул, снова мотнув головой. С его чертовкой все пошло не так с самого начала. Ее запах он уловил среди сотни, тысячи ароматов в клубе. Принял ее правила игры, хотя легко мог соблазнить любую сучку, стоило только намекнуть. И взбесился, вызверился на своих волчат вовсе не из-за чужаков, пробравшихся на его территорию. О, нет!

Волк хищно оскалился, глухо, утробно рыкнув. Себе-то можно не врать, взбесился он из-за того, что сладкая, соблазнительная и такая податливая добыча сбежала прямо из его лап. Нахально и дерзко приложив могучего альфу заклинанием по голове. Даже не подумав о том, как опасно дразнить взрослого, матерого хищника…

Особенно, если впервые за несколько лет в нем взыграл инстинкт охотника.

Кайл насмешливо фыркнул. И вздрогнул, ощутив как прохладные, маленькие ладошки, скользнули вниз по напряженной спине, оглаживая и лаская. Неторопливо, неспешно, заманчиво-чувственно.

Заведя волка за какие-то доли секунды так, что член болезненно дернулся и заныл, гордо встав по стойке смирно. Напрочь игнорируя возмущенный хриплый рык собственного хозяина, стиснувшего зубы и упершегося лбом в стену, не зная, чего хочется больше: прильнуть, подставиться под эти прикосновения или выставить вон невыносимую блондинку, из душа, лофта, собственной жизни — нужное подчеркнуть.

И ведь выбор был простым, можно сказать, очевидным. Только вся его натура, все инстинкты противились ему и все, что сделал Кайл, так это так и остался стоять. Не двигаясь, но и не отталкивая Морган, позволяя ей рисовать непонятные узоры на собственной коже и не замечая, как медленно, постепенно расслабляются мышцы. Как ласковое урчание зарождается где-то в глубине груди, вибрируя в горле и выдавая его с головой.

— А так и не скажешь, что грозный, злющий альфа, — тихо хмыкнула девушка, сделав шаг вперед и прижавшись грудью к спине, скрестив руки на его животе. Старательно проигнорировав так и просивший внимания, крайне возбужденный член мужчины.

— У тебя слишком острый язык, детка, — хрипло откликнулся Кайл, жарко выдохнув, когда чужие, теплые губы ласково коснулись кожи, выцеловывая дорожку от плеча до лопаток. Не спеша проследив кончиками пальцев четкую линию темных, едва подживших шрамов, тянувшихся от ребер по спине вверх.

— Я знаю, что тебе это нравится, волчара, — коротко хмыкнула Морган, отстранившись ровно на пару секунд, чтобы положить руки ему на плечи и привстать на цыпочки, ласково коснувшись языком выступающего позвонка у основания шеи.

Кайл прикрыл глаза, довольно ворча и наслаждаясь простой, незамысловатой лаской. Даже не пытаясь скрыть того, как ему это нравится. Не заметив, как недобро сощурились колдовские, темные глаза, а чувственный рот с припухшими от поцелуев губами искривила злая усмешка. Тонкие, изящные пальцы в легчайшей ласке пробежались по широким, крепким плечам и…

С силой и колкой, ледяной магией, скользнувшей обжигающим огнем по коже, надавив на несколько болевых точек разом. Ласковым, томным шепотом выдохнув слова заклятия, черными путами спеленавшего дернувшегося, было, мужчину по рукам и ногам. Без труда ставя большого, грозного альфу на колени.

Монтгомери дернулся снова и зло зарычал, уткнувшись лбом в прохладный кафель на стене. В груди заворочалось разочарование, а тело прошило еще одной волной острой, нестерпимой боли, перехватывающей дух и отрезвляющей затуманенный желанием разум. Сводя на нет все возбуждение и разжигая глухую, бессильную ярость, от которой лезли клыки и когти, а сам Кайл балансировал на тонкой грани обращения.