Шайя (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 55

— Не понимаю.

— Всё очень просто, Шайя. После того, как ребятишек научат грамоте, проводят тесты, и по их итогам идёт дальнейшее обучение. Это значит, что если у тебя выявят склонность к истории, то ты будешь учить только её, и тебе порекомендуют в будущем увеличить объём памяти, простимулировать некоторые зоны мозга для работы с огромными информационными потоками. Но есть такой нюанс: в большинстве своём дети редко проявляют свои способности ярко и определённо, и тогда их настраивают на работу в качестве простых служащих в больших корпорациях.

— Я бы не хотела с детства знать, что мой потолок — выполнять ряд определенных действий изо дня в день.

— И другие не хотят с этим мириться. Любовь родителей в любом сословии дарит деткам уверенность в своей исключительности, и они не верят, что их будущее обыденно. Поэтому обучение для этих ребят в школе превращается в затянувшееся безделье. Они не хотят учиться, и никто не заставляет их. Эти дети твёрдо убеждены, что они смогут как-то, где-то заработать деньги на дорогие модификации, и тогда их жизнь сама собой поднимется на другой уровень.

— Бред.

— Кое-кому удаётся проделать этот трюк.

— Но это же единицы! Или я ошибаюсь?

— Всё верно, но в эту сказку верят. Это же дети! Они сидят на детском стульчике или бегут в школу — и всю их жизнь сопровождает реклама, где невзрачная серая мышка получает на совершеннолетие подарочную карту от родителей, идёт в медицинский центр и выходит оттуда королевой с широчайшим выбором возможностей.

Шайя поморщилась. Когда-то она тоже верила, что скоро настанет момент и её жизнь в одночасье изменится!

Её счастье, что в ожидании этого загадочного момента она не сидела на диване, а крутилась, как белка в колесе, впрочем, как все. А так-то она ждала неясного чуда после окончания школы, потом надеялась на счастливые перемены с появлением жениха, дальше уже как-то вяло верила в нежданно-негаданное хорошее, получая высшее образование, а потом поняла, что вроде бы сама неплохо справляется со своими вполне обыкновенными мечтами.

— В любом случае, сложившаяся система прочна, и если её дискредитировать, то станет только хуже, — продолжал Ниярди.

— Ох, не знаю, дядюшка!

— Я молчу о том, что стоит только пошатнуть веру в модификации, предъявив доказательства, как правительство погрязнет в исках.

— Что за иски?

— Последствия вмешательства в мозг не столь безопасны, как мы думали раньше. И раз так, то подумай сама, что сделают пострадавшие уважаемые люди в ответ на это заявление!

Каждое слово давалось профессору с трудом, но он хотел, чтобы Шайя понимала его и не бралась судить за уступки.

— Сколько из них было уволено с работы из-за проявления агрессии к своим сослуживцам? Сколько было наказано по закону за преступления? И всё из-за того, что им неправильно простимулировали некоторые зоны мозга или так отразилось введение нано-гаджета на их психике. Невольно возникает вопрос: ОНИ виноваты в причинённом вреде окружающим их людей или модификации?

Шайя, широко раскрыв глаза, слушала Ниярди — и понимала, в какую бездну алайянцы загнали сами себя.

Теперь понятно, почему правительство проявляет осторожность и собирается действовать очень плавно и исподволь. Но до чего же жаль тех, кто будет продолжать портить своё тело, живя по старинке.

— А как те, кто ещё чист? Своим молчанием вы обрекаете их на роковую ошибку!

— Шайя, знаешь, ты намного шире и глубже вникла в катастрофичность создавшегося положения, чем многие из тех, кто руководит нами, — вздохнул профессор. — Я и другие, мы пытаемся добиться полного запрета на искусственные улучшение работы мозга под любым предлогом, но пока мы выглядим как старые ополоумевшие консерваторы.

— Наверняка тут замешаны большие деньги?

— Колоссальные! Я понимаю, почему у меня много противников и прекрасно осознаю последствия поспешности любого решения, но мы ходим по краю бездны!

— И что же делать? И так нельзя и эдак плохо!

— Делать можно многое. Для начала будут протестированы новые методики преподавания на студентах академии высшего руководящего состава. Одновременно с этим поддерживается вошедшая в моду волна бытовых зарисовок о жизни. Пусть обыватели расширяют свой кругозор, видят, чем заняты другие, как устроена их жизнь. Цензура будет отдавать предпочтения тем видео, где у участника нет в теле модификантов и он нисколечко не жалеет об этом.

— Хм, значит, мои фильмы не просто так стали популярны?

— Твои фильмы пробили себе дорогу сами и проложили путь для других. Сейчас тебе помогают, но первые шаги ты сделала самостоятельно.

— И всё же, разве всего этого хватит, чтобы переломить сознание людей?

— Не хватит, Шайя, но я надеюсь, что мои выпускники будут смелее в своих действиях. Пройдёт совсем немного времени и появятся комиссии, разъезжающие по школам с целью выделить талантливых детей, направить их в правильное русло развития.

— Меня смущают тесты, определяющие способности. Вы же должны понимать, что, к примеру, гениальность неизмерима! Это может быть тихий невзрачный ребёнок, наблюдающий за миром и вдруг — бац! — девочка хлопнула в ладоши. — Открытие века!

— Я всё знаю, моя хорошая, но без тестов всё будет ещё хуже. Когда-то с детьми занимались живые люди, и профессия учитель действительно означала, что тот человек учит детей, а сейчас подобная система осталась только в высших учебных заведениях.

— Кто же учит детей?

— Номинально всё тот же учитель, но это, по сути, человек, на руках которого графики, исходя из которых, он разводит детей по комнатам и включает им познавательные программы. Далее он только приглядывает за детьми и благоприятной обстановкой в школе.

Шайя обиженно выпятила нижнюю губу и с осуждением заявила:

— А вы мне задачки носили и заставляли их решать!

— Но, Шайя… — растерялся профессор.

— Значит, это была диктатура имени вас? — она весело сверкнула глазами, и Ниярди рассмеялся:

— Да, ты подверглась профессорской диктатуре.

На этой ноте они завершили непростой разговор. Каждому было о чём ещё подумать. Ниярди размышлял о том, не ошибся ли он, сделав ставку на студентов закрытой академии. Именно на их плечи должны лечь основные перемены в обществе.

Нынешние члены правительства при всех своих достоинствах уже не люди. Ниярди было горько услышать, что некоторые расы инопланетян назвали алайянцев живыми роботами, но ещё горше было согласиться с ними.

Все высокоуровневые чиновники панически боятся перемен, так как прогнозы, составленные компьютерной системой, неутешительны, и невозможно планировать управление Алайей на года вперёд. Если бы не резкие шаги недружественных планет, то никакая шокирующая статистика не помогла бы поднять проблему о вреде модификаций.

А Шайя всё думала, чем могла бы помочь в перемене мировоззрения людей, но ей ничего не приходило в голову. Пожалуй, случайно поспособствовать введению моды на чистое тело — это самое лучшее, что она могла сделать, и в своих фильмах ей надо немного сместить акценты, развивая эту тему.

Хороший тёплый день, начавшийся с интересной и важной по своей значимости беседы с Ниярди, неожиданно стал портиться. Ветер нагнал тучи, заметно похолодало и повеяло осенью.

— Шайя, сегодня обещают сильные дожди, — крикнул ей профессор, отвлекаясь от работы в саду.

Он как раз очистил одну из огородных площадок от высохших посадок и перекопав землю, рассыпал подготовленные девочкой удобрения и водил по земле граблями, слегка смешивая их с землёй.

Шайя выскочила из кухни и, хмурясь, посмотрела на небо. Погода действительно менялась на глазах!

Она взяла табурет и, встав на него ногами, сняла развешанные на просушку травы. Потом оббежала сад, забирая разложенные в ветвях деревьев большие плетёные подносы, на которых сохли порезанные на кусочки фрукты. Один из подносов выбило порывом ветра у неё из рук и всё рассыпалось на дорожку.

— Да что же это такое! — возмутилась хозяйка.