Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере (СИ) - Кальк Салма - Страница 10

— Спасибо на добром слове, конечно, но ты скажи мне — тебе-то он как?

— Я вдруг поняла, что я не могу без него дальше. Я встречалась с ним на работе полгода каждый день, и он был мне через порог не нужен, а теперь нужен!

— Так давай позвоним ему, пусть он приедет сюда, и вы поговорите.

— Нет! Ни в коем случае! Я не буду ничего ему рассказывать, — замотала головой Элоиза. — И вообще завтра позвоню утром и уволюсь.

— Принимать решения сейчас — это верх глупости, по-моему! Вы ужинали?

— Нет, до ужина не дошло. Сначала была конференция, потом опера, а потом мы пошли обратно в отель, и всё!

— Значит, иди, умывайся и приходи ужинать, ясно? Полотенце найдешь в шкафчике, а сорочку какую-нибудь я тебе сейчас дам.

Элоиза мрачно сверкнула глазами и пошла в ванную. Линни нашла в шкафу сорочку, унесла ее в ванную и пошла на кухню за едой.

Когда Элоиза вышла обратно в гостиную, то огляделась и поняла, что когда она свалилась сестре на голову, та как раз как бы ужинала — ела креветки, горка от панцирей которых возвышалась в большой тарелке, запивала их вином и читала в интернете отзывы на спектакль. Нормальный такой лианский вечер — сестра уже много лет была одна, ее матушка Полина жила в Риме, а одиннадцатилетняя дочка Анна — в Санта-Магдалена ди Маре, в той самой школе, где когда-то учились они обе.

Элоиза глянула в монитор, увидела ленту фейсбука, как всегда суматошную и беспорядочную, и забралась с ногами в соседнее кресло. Тут же появился желтоглазый Шико, и забрался на колени, и прогнать его уже не было никакого формального повода — шелковое платье и чулки остались в ванной. Голубоглазый Луи возлежал на спинке хозяйского кресла и щурился на Элоизу.

Линни принесла хлеб, мясо, еще креветок и коньяка. Ели молча, Элоиза тихонько всхлипывала. Линни смотрела на нее строго и даже сурово.

— Значит, так — сейчас ты ешь, потом идешь в гостевую комнату, там ложишься и спишь. А завтра посмотрим, что с тобой делать дальше.

Элоиза не стала спорить, поднялась и пошла в комнату, Линни отправилась за ней.

— Чего ты ревешь? Ты же вроде сама все решила? — сестрица убрала покрывало с постели и взбила подушки.

— Да, и это правильно, но ты же понимаешь, что у меня был неплохой такой шанс ночевать совсем в другой постели? И меня это полностью устраивало?

— Я тебе предлагала позвонить твоему кавалеру и пригласить его сюда. Думаю, еще не поздно это сделать. Вы бы поговорили… и, может быть, не только поговорили.

— Нет! — встрепенулась Элоиза.

С Линни станется в самом деле взять и позвонить!

— А раз нет, тогда спи.

— Ты думаешь, я усну?

— Это ты кому говоришь? — хмыкнула Линни, положила ладонь Элоизе на голову и тихонько запела.

* 14 *

Когда Элоиза уснула, Линни позвала Шико, а когда он улёгся с урчанием Элоизе под бок, плотно заперла дверь в комнату, а сама взяла её сумку и ушла с ней на кухню. Достала из сумки телефон. Как она и предполагала, два десятка неотвеченных звонков, и этот номер не был никак идентифицирован. Наверное, это и есть тот самый, который нужен. Взяла свой телефон, набрала на нем этот неопознанный номер.

— Слушаю вас, — почти мгновенно отозвался вежливый, но напряженный мужской голос.

— Прошу прощения за поздний звонок, но скажите — это от вас убежала Эла?

— Эла?

— Ну да, Элоиза.

— Похоже, что так, — ответил он с горькой усмешкой. — Вы знаете, где она? С ней все в порядке?

— Где — знаю, у меня, спит. Нет, с ней не все в порядке. Но с этим сейчас невозможно сделать ничего, поверьте. Я звоню не по ее просьбе, нет, она напридумывала себе глупостей и не захотела сейчас с вами разговаривать. Я прошу вас не обижаться на нее. Она не хотела ни обидеть вас, ни посмеяться над вами, все получилось совершенно случайно. Я бы очень хотела, чтобы вы с ней поговорили, но сегодня это уже невозможно. Не обижайтесь на нее, хорошо?

Он шумно выдохнул и как будто немного расслабился.

— Кажется, я понял, кто вы. Это вас мы слышали сегодня в театре, так? Вы фантастически прекрасно поете.

— Вот и познакомились, потому что я тоже видела вас в ложе с Элой, и она сказала, что вас зовут Себастьен. Но вы хотя бы попробуете не обижаться? Обстоятельства ее жизни таковы, что… в общем, я не удивлена, что так получилось.

— Что вы знаете? Расскажите, — немедленно потребовал он.

— Не могу. Нет, физически могу, конечно, но будет правильно, если вы узнаете все от неё самой. У вас будет возможность поговорить, чтобы она снова от вас не сбежала?

— Думаю, да.

— Вот, это правильно. Просто поговорить. Если она вам расскажет, вы сами все поймете. А если нет — ну, тоже поймете рано или поздно, что она за человек. Если это вам нужно, конечно.

— Знаете, мне почему-то кажется, что нужно.

— Вот и хорошо. И я вас попрошу не говорить Эле о том, что я вам звонила. Не нужно ей об этом знать. Обещаете?

— Обещаю, но…

— Отлично. Поговорите с ней и удачи вам, думаю, у вас все получится рано или поздно, — она прервала разговор прежде, чем он успел спросить её ещё о чем-либо.

* 15 *

Следующим утром Себастьяно решил не ходить на последний день злополучной конференции, а сразу ехать в Рим. Ждать Элоизу у дверей ее номера он тоже не стал — с нее станется вовсе туда не возвращаться, а о вещах кто-нибудь по ее просьбе позаботится. Поэтому к обеду он уже был в палаццо д’Эпиналь, кратко отчитался кардиналу о поездке (конечно же, только о деловой ее части), а потом отыскал Лодовико.

Накануне вечером он решительно ничего не понял. Спектакль остался в памяти какой-то волшебной сказкой, не иначе. Вот как, оказывается, случается, если ходить в оперу с малознакомыми дамами и слушать там разных меццо-сопрано, которые сами не ведают, что творят!

И сразу после всё тоже было прекрасно. Потом явно что-то случилось, понять бы еще, что именно. Когда оказалось, что Элоиза скрылась бесследно, он почел за лучшее никуда не бегать и ждать ее в отеле — а вдруг она одумается и вернется? Звонок Лианны застал его как раз напряженно ожидающим, и в принципе он был готов подорваться и куда-нибудь поехать, чтобы понять, что вообще происходит. Но ехать оказалось некуда и незачем — если верить той же Лианне, конечно. Оставалось ждать. Пока Элоиза во дворце не появлялась.

Лодовико предвкушал интересную историю, он явился в «сигму» — приватный конференц-зал верхушки службы безопасности — вместе с Карло, потому что тот как раз накануне занимался подготовкой и доставкой смокинга в Милан и тоже хотел знать, чем всё закончилось. Себастьяно попросил их заодно принести что-нибудь выпить.

— Ну, рассказывай уже, — Лодовико расставлял на столе закуски, а Карло разливал коньяк.

— Самое интересное, что рассказывать практически нечего.

— Мы правильно поняли, что вечер ты вчера провел с госпожой из аналитического отдела?

— Именно с ней.

— Тогда где она сейчас и чего ты такой потрепанный?

— А шут бы знал, где она сейчас. Наверное, вернется. То есть, мне бы этого хотелось. Потому что я вообще ничего не понял. Она была абсолютно нормальная — мы провели вечер в опере, она потом сказала, что никуда не торопится, и мы пошли потихоньку в отель. Улыбалась, за руку держалась — ну как нормальный человек. Мы пришли ко мне, и я буду не я, если хоть с кем-нибудь мне было так же хорошо! А потом вдруг на ровном месте стала очень мрачная, сказала, что ничего не получится, оделась и убежала. И я ее не нашел. И всё.

— То есть она тебя тоже кинула, как и всех? — расплылся в улыбке Карло.

— Ну почему, ему-то как раз отломилось, — хмыкнул Лодовико.

— А ну молчать! — рявкнул Себастьяно. — Знаете, не похоже это было на «кинула». Как будто ей самой пришлось еще хуже, чем мне.

— Плюнь и разотри, — Карло подлил коньяка.

— Рад бы, да не получается, внутри свербит, и все.

— Да ладно! Ты радуйся, что у тебя язык не отнялся, как у Марко, глаз не дергается, как у Ланцо, и пальцы не скрючились, как у Луки! Конечно, не насовсем, а на несколько дней, но все равно погано.