Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере (СИ) - Кальк Салма - Страница 14

Да, время после той истории выдалось непростым. Одной только работы было явно недостаточно для того, чтобы забить голову и перестать думать о том, о чем Элоиза запретила себе думать. Тогда она сначала пошла в балетный класс к станку, вспоминать навыки юности. Навыки с трудом, но вспоминались, однако мысли все равно постоянно возвращались к Марни и тому дурацкому вечеру в Милане. Тогда она связалась со своей бывшей кафедрой в Сорбонне и договорилась поучаствовать в паре конференций по философским вопросам. Чтобы участвовать нормально, нужно было читать книги и писать статьи, это было уже лучше в плане занять мозг, но вдруг обнаружились побочные эффекты — она стала писать стихи, чего не делала с далеких юных лет. Для этого был заведен блокнот, весь в финтифлюшках и розочках, писала она туда исключительно рукой и карандашом, никаких компьютеров. Прятала блокнот в шкатулку из-под драгоценностей под замок и никому не показывала. Но об этом она не собиралась рассказывать ни Линни, ни кому бы то ни было еще.

— И что, вы ни разу больше не встречались? — продолжала гнуть свое Линни.

— Встречались. Здоровались и прощались, и все, — Элоиза не собиралась рассказывать о визите Марни на следующий день после той памятной прогулки.

Конечно, время от времени они пересекались — исключительно по рабочим вопросам. Он всегда был безупречно вежлив и всегда пытался оказывать ей внимание — но мрачные и холодные взгляды способны затормозить самые искренние порывы. Однако пока еще у него хватало и терпения, и настойчивости.

Когда Марни впервые после той истории встретился ей в коридоре, она вежливо поздоровалась и проскользнула дальше. Зашла за угол, перевела дух. Порадовалась, что сумела остаться спокойной. А дальше уже было проще.

— Ну хорошо, я сейчас от тебя отстану. А через месяц пристану снова, поняла?

— Поняла, — со вздохом ответила Элоиза.

И больше в тот вечер они об этом не говорили.

* 24 *

Но вдруг проблемы пришли, откуда не ждали — ее жизнью занялась Анна.

— Скажи-ка, Эла, а что это за тобой Марни ходит? — как-то поинтересовалась та.

— А мне откуда знать? — Элоиза пожала плечами. — Может быть, ему делать больше нечего?

— Ему-то? Вряд ли, он человек очень занятой. Но приличный, очень приличный. Ты бы присмотрелась, что ли? А вдруг? По мне, так он тебе подойдет.

— А я в этом не уверена. И хватит об этом, хорошо?

— На сегодня хватит. А завтра я тебя снова спрошу, понятно?

И так продолжалось на самом деле каждый день. Элоизе уже хотелось кричать, ругаться, бросаться вещами и совершать другие такой же адекватности действия, но она пока держалась. Через месяц активность Анны пошла на спад, а потом осталась только в виде редких поддразниваний.

* 25 *

Однако же, на самом деле Анна просто решила меньше болтать и больше делать. Она явилась к Марни в кабинет, села напротив и заявила:

— Что, монсеньор, госпожа де Шатийон никак не поддается?

— А с чего вы взяли? — нахмурился он.

— Я что, похожа на слепую, глухую и ничего не соображающую дуру?

— Не похожа, и?

— Так вот, вы, главное, не сдавайтесь. А я вам чем смогу — тем помогу. Понятно?

— А с чего это вы вдруг? — продолжал недоумевать он.

— Да так. Хватит уже ей болтаться по свету, как лист по ветру. И вам тоже хватит. И вы друг другу в этом смысле подходите, — встала и удалилась.

* 26 *

Если Элоиза и удивлялась, почему с тех пор она стала почти каждый день встречаться с Марни за завтраком, то ничего никому не сказала. Здоровалась и смотрела строго в свою чашку кофе, впрочем, иногда, пока он не видел, бросала на него точечные аккуратные взгляды из-под полуопущенных ресниц.

Выбранная терапия и сила характера принесли свои плоды — Элоиза стала лучше спать, во сне видела обычные вещи, а вовсе не тело, сползающее на мостовую, удержать которое у нее не хватает сил. Как-то она поздравила с днем рождения однокурсника, с которым иногда переписывалась в фейсбуке, слово за слово обнаружилось, что через пару недель он будет в Париже одновременно с ней. Договорились встретиться. Более того, не просто встретились, но и провели вместе ночь. Он остался несказанно доволен, и очень огорчился, когда Элоиза наутро сказала, что все отлично, но повторения не будет. А она отметила про себя, что кошмар не вернулся, и это было очень хорошо. Но увы, не было и десятой доли того буйства чувств, которое из ниоткуда возникло просто от того, что некто Себастьен Марни провел вечер рядом с ней. Элоиза немного притупила остроту ощущений расстроенного приятеля и больше ни с кем не встречалась, ни ради проверки себя, ни ради чего другого. Марни она себе запретила, а никого другого не хотелось.

Так прошло полгода. Вечер в Милане стал потихоньку стираться из воспоминаний, оставаясь, скорее, сродни прочитанной книге или просмотренному спектаклю. Она уже и относилась к нему так, будто это было не с ней. Но все равно украдкой смотрела на Марни за завтраком.

…но найти маленький медальон

в этой куче хлама представлялось

невыполнимой задачей.

(«Мистические истории» на ТВ-3)

* 1 *

Все начиналось безобидно — однажды мартовским днем в кабинет Элоизы зашел кардинал д’Эпиналь и принес ей папку с документами.

— Госпожа де Шатийон, вы же не откажетесь поупражняться в латыни?

— С удовольствием. Нужно что-то прочитать?

— Да. Мне тут в папке с обычными договорами о покупке оборудования в музей принесли вот это. Причем юрист Джанни Моллини — знаете такого? — который представляет продавца и передал договоры, клянется, что не представляет, что это такое и откуда взялось. Но я любопытен и прочитал текст. А теперь хочу, чтобы вы тоже его прочитали и сказали, что вы об этом думаете.

И положил перед ней пластиковую папку, в которой лежало несколько листов старинной бумаги, исписанных каллиграфическим почерком.

Элоиза открыла папку, аккуратно достала листы и села читать. Более того, очень скоро она так втянулась в процесс, что даже велела брату Франциску никого к ней не пускать, потому как у нее важное задание от его преосвященства.

История, рассказанная на пожелтевших страницах, была типична, но занимательна. Через витиеватый слог приходилось продираться, подробностей приводилось очень много, но вкратце — это была нормальная такая история о человеческой жадности.

Ей случалось и раньше читать про несметные богатства кардиналов прошлого, и это был как раз подобный сюжет. Конечно же, богатства были нажиты неправедным путем, их отнимали у людей доверчивых или не очень доверчивых, но не имеющих возможности отказать могущественному вельможе, ну и просто убийства и отравления с целью унаследовать сокровища тоже случались. В итоге некий кардинал, имя которого не упоминалось, собрал в своих руках изрядное количество драгоценностей, картин, золотых слитков и просто денег. Жил он да поживал, пользовался богатством, но вдруг начал чахнуть и сохнуть. Самые знаменитые врачи пытались понять, что с ним случилось, но не могли найти ответа. А однажды ночью ему привиделся дух нечистый, который насмехался над ним и говорил, что все золото мира не способно излечить его, и оттого бесполезно для владельца. Измученный недугом кардинал спросил — что же делать-то, раз золото бессильно? И дух нечистый, недолго думая, сказал — отдать все ему, причем очень точно рассказал, что именно следует сделать с золотом, камнями и картинами.

Кардинал выполнил инструкцию — богатство было помещено в некое таинственное место, которое указал нечистый дух. Всё, кроме одного медальона с крупным, чистейшим рубином на крышке, а внутри того медальона был образ Пречистой, написанный неизвестным, но очень талантливым художником. Так прекрасен был медальон, что кардинал не нашел в себе сил расстаться с ним. Но спрятал, носить перестал и духу нечистому сказал, что отдал все. Да и зачем духу нечистому Пречистая дева?