Истинная для дракона. Противостояние (СИ) - Владимирова Анна - Страница 37

Мне снился зимний лес. Но не такой, в котором я привыкла бегать в Норвегии, и не тот заснеженный и тихий у Алекса за забором. Этот лес тревожно стонал и скрипел под ударами ледяного ветра. Было жутко, и звериный страх гнал вперед. А в зубах у меня болтался котенок. Я перескакивала с поваленных деревьев, спрыгивала в сугробы, проваливаясь по самый живот. Котенок повизгивал и фыркал, окунаясь в снег… а потом вдруг вспыхнул.

Я держала его изо всех сил, хотя морду невыносимо жгло. Но все же он вывернулся и заскакал угольком по снегу, шипя и чернея на глазах.

А над головой раздался оглушающий драконий рев…

Я подскочила в одинокой холодной кровати. Сердце колотилось, как бешеное, в глазах стояли слезы, а отчаяние сдавливало грудь. Азула рядом не оказалось, но в ванной слышался звук льющейся воды.

— Азул… — позвала я.

Мне было плохо и страшно, хотелось прижаться к нему, чтобы согрел, успокоил. Постель им не пахла — не приходил ко мне? Где он был всю ночь?

Не дождавшись, я кое-как поднялась на ноги, пошатнулась. Тело болело, будто я в самом деле полночи бегала по лесу. Постучавшись, я открыла двери.

Азул стоял под душем, прикрыв глаза и упираясь руками в стену. На меня он не обратил никакого внимания.

— Азул, — шагнула осторожно внутрь, обхватывая себя руками, — что случилось?

Он медленно выключил воду и повернул голову. В его глазах стояла непроглядная тьма, взгляд на секунду коснулся меня, и захотелось рвануть от него подальше. Я смотрела, как он вылез и, не вытираясь, прошел мимо. Последовала за ним, как во сне.

— У меня… проблемы, — наконец, выдавил он, тяжело опускаясь на кровать, а у меня в груди все сжалось от обиды:

— Что случилось?

— Сегодня совещание, — тяжело выдохнул он, неприязненно поморщился и прикрыл глаза. — Будем принимать решения относительно Востока…

— Ты поэтому на меня не смотришь? — еле выдавила я из-за ставшего в горле кома. — Что я сделала? Что не так?

Его взгляд на миг вспыхнул, но снова угас:

— Дай мне время, — опустил он голову.

— Время? На что?

Он вцепился пальцами в простыню, а по комнате разлетелся сладковатый запах прогорающей ткани.

— Чтобы пережить все это…

Таким я его еще не видела. Раздавленным, вымотанным до предела и… сдавшимся.

— Мне что делать?

— Завтракай и собирайся.

Если бы между нами были просто слова… Я уже не различала его эмоции и свои, и это удвоило боль и тянуло камнем вниз. На негнущихся ногах прошла в ванную и взглянула на себя в зеркало. Картинки вчерашнего вечера мелькали перед глазами одна за другой — когда он перестал мне улыбаться, в какой момент?

Когда ехали домой, Азул все еще держал меня за руку, прижимал пальцы к своим губам, думая о чем-то своем… Я так привыкла, что он ловит каждую мою эмоцию и каждый вдох, что не обратила внимания, когда он это делать перестал.

— Оставь меня с Алисой, — вышла я из ванной и застала его посреди гостиной в костюме. — А лучше одну. Я не хочу ехать с тобой.

— Мира, — он, наконец, вымученно поднял на меня глаза. Наши взгляды встретились, но лишь на несколько секунд, и он снова отвел свой.

— Пожалуйста… — прошептала я. — Я не нужна тебе… там.

Я ничего не понимала: Азул отворачивался от меня, а если и смотрел, то таким взглядом, как… когда-то Аршад, когда видел во мне чудовище.

— Ты нужна мне, — будто собрал остаток сил, чтобы посмотреть на меня в упор. — Я справлюсь… пока не знаю как, но справлюсь. Обещаю…

Я растянула губы в усмешке:

— Азул, мне никто ничего не должен… Тем более обещаний.

Он сцепил зубы, уже не спуская с меня взгляда:

— Хорошо, — тяжело вздохнул. — Я позвоню Алисе…

— Я сама могу.

Он отвернулся, а мне будто позвоночник вынули. Я привязалась к нему. Уже. Чертов Дракон что-то сделал со мной за эти несколько дней. На языке горчило, из груди рвались рыдания, но я не проронила ни слова. Вместо этого губы кривились в усмешке. Мне ли привыкать? Аршад, Азул… Хотя нет, Азул действительно отличался. Я забралась в постель прямо в халате, позволяя себе чувствовать так ярко, как только могу, зная, что он делит боль со мной.

Я начинал привыкать. Волны ее и моей боли оплавили кончики нервов, и теперь я уже не обращал внимания, как медленно выгораю изнутри наживую, без спасительного забвения…

Ночью я вернулся к ней, но подойти не смог. Как и уснуть. Меня раздирало от желания прикоснуться, но вместо этого я лишь погрузился в наше с ней общее бессознательное, чтобы заглянуть в глаза той, другой Мире. Ведь это она сделала выбор. Мантикора встретила меня, как обычно, будто ничего не произошло. Заглянула в глаза, облизнулась, потерлась большим лбом о мою ладонь…

Предательница.

— Зачем? — запустил пальцы ей в короткую шерсть на груди. — Почему ты выбрала его? — И обхватил обеими руками ее голову, вынуждая смотреть мне в глаза.

Высший, какая красивая! Такая, что дух захватывало! И не моя…

«Твоя».

Я усмехнулся.

— Какая, к Нергалу, моя, если ждешь ребенка от другого? Если предпочла его? Врала мне? Любишь его?

Но она молчала.

И я ушел. И от нее, и от Миры. Я не знал, что делать… Сил оставалось все меньше. Я оставил последние на ее защиту в гостинице, когда закрыл за собой двери.

Когда вошел в зал совещаний, все замолкли, воцарилось тяжелое молчание — зверей придавило моей энергетикой, но я ничего не мог с этим поделать. Им доставалось лишь немного, а все основное горело и грызло меня изнутри, как Чернобыльский реактор. И да, я тоже мог рвануть.

Коловрат хмуро крутил в руках свой амулет, буравя следы от моих ладоней на столешнице. Карл стоял у доски, как вечный школьник на пересдаче. Алекс с Мирославом — по правую руку от меня. Кира — слева. Я обменялся с ней взглядом, и она коротко мне улыбнулась.

— Давайте без долгих прелюдий, — нарушил тишину.

— У нас есть гость, которого я бы хотел пригласить на совет, — подал голос Карл. От моего взгляда он заметно побледнел, но упрямо продолжал: — Он может решить все наши проблемы.

Я скептически вздернул бровь, усмехнувшись в царящей тишине:

— Сахаров (1) давно умер.

— И все же, — поднял хмурый взгляд Гриан сначала на меня, потом кивнул Председателю совета.

В коридоре послышались шаги. Расслабленные, я бы даже сказал — самоуверенные. Гость лишь на секунду замер в дверях и вошел внутрь.

— Зул, это Мараш аль Даисс.

Я встретился взглядом с джинном. Нет, наглым он не был, как и самоуверенным. Если только самую малость.

— Парламентер? — дернул я уголками губ, вспоминая, что по законам войны на таких неплохо вымещается злость.

— Не совсем, — поклонился тот.

Немолодой, хотя выглядит на человеческую тридцатку, дорогой темный костюм…

«…И златая цепь… на дубе том. Как вовремя я выбрал Россию!»

Бросил быстрый взгляд на запястье Алекса — мои часы всегда были единственным украшением, а теперь их носил он. Потом вернулся к «парламентеру». Его уже провели к подготовленному месту, и снова я смотрел будто отрепетированную сценку.

— Суть, — приказал холодно.

— Я могу избавить вас от Аршада.

Ладони снова закололо, подумалось, что стол к концу совещания, скорее всего, придется выбросить.

— Каким образом?

— Его женщина сейчас у тебя, — не церемонился джинн. — Я могу снять с нее браслеты.

— Да ну?! — я прищурился.

— Так понимаю, ты не можешь, иначе давно бы это сделал.

Я отчетливо скрипнул зубами. Хотелось затолкать этого джинна в какую-нибудь пластиковую бутылку и утрамбовать ногами…

— Но с твоей силой и силой здесь присутствующих мы сможем…

— И? — зло щурился я.

— Как только браслеты будут сняты — джинн, что надел их, умрет, — чуть ли не торжественно сообщил он.