Босиком по пеплу. Книга 3 - "Алекс Д" - Страница 7

Освобождение Арана анмарской армией от радикальных террористических группировок стало самым кровопролитным за мой ограниченный опыт. Ожесточенные бои длились несколько дней подряд, непрекращающиеся залпы снарядов, десятки погибших и раненых, как среди террористов, так и среди наших военных.

Многие из моих сослуживцев оставили там свои жизни. Когда взрывы стихали, их изуродованные и разорванные осколочными снарядами тела доставляли фрагментами. Зрелище не для слабонервных. Кровавое, выворачивающее наизнанку. Даже закалённые и опытные военные теряли самообладание, получая жуткие посылки от террористов. Но страшнее всего было входить в освобождённые разрушенные города, заваленные трупами мирных жителей. Старики, женщины, дети. Уходя боевики вырезали всех, не щадя даже младенцев.

Безмолвное небо, палящее солнце и мертвая тишина. Едкий дым, вьющийся над раскуроченными крышами домов, хрустящие под ногами стекла и кровь, черная, засохшая, пропитавшая землю. Я воочию увидел настоящий ад, оставленный фанатичными Шайтанами, вдохнул смрад смерти.

И так вышло, что именно в эпицентре кровавых сражений я понял, что нет ничего ценнее человеческой жизни, которая может оборваться в любой миг. Неважно как – мучительно, мгновенно, нелепо или героически. Смерть – это смерть. И в ней нет никакого смысла. Смысл имеет только то, что мы оставляем здесь, сейчас, пока дышим и можем изменить, исправить… Я почувствовал стыд за собственное малодушие и слабость, а потом словно заново открыл глаза. Я смотрел на охваченное черным маревом небо и видел за дымными клубами его бесконечную чистую синеву. Я не мог наглядеться, не мог оторвать взгляд.

Вдруг это последний раз…

– Вроде расходятся, – приободрившийся голос напарника вторгается в мои воспоминания, возвращая в пахнущий лимонным очистителем стерильный холл роскошного пентхауса Амирана аль-Мактума.

Первым из кабинета появляется заметно уставший Адам Саадат. Выражение его лица подтверждает мои подозрения, что переговоры с американцами пока не принесли желаемого результата.

Наверное, мне стоит ликовать, что миссия наследника вероятнее всего потерпит неудачу, но на самом деле испытываю нечто совсем другое. Смешанные чувства, которые сложно охарактеризовать одним словом. Желать падения аль-Мактуму сейчас, когда Ли нуждается в нем (а в этом нет ни малейших сомнений) кажется мне кощунственным. Я снова в клетке, в тюрьме своей бессильной ненависти к слишком сильному противнику.

Шейх задерживает на мне тяжелый пытливый взгляд и, сравнявшись, останавливается.

– После возвращения в Асад эмир предоставит тебе трехдневный отпуск. Надеюсь, ты не забыл, где находится твой дом, и что там ждет тебя жена, – холодно произносит он и, не дождавшись ответа, удаляется из апартаментов.

Недвусмысленный намек Адама Саадата вызывает острое отторжение. Стиснув зубы, я обращаю взгляд вглубь кабинета и ожесточенно смотрю на главного зачинщика беспредела, учиненного в моей жизни. Амиран аль-Мактум вальяжно восседает за массивным столом, расфокусированным взглядом наблюдая за собирающим документы и гаджеты Мердером. Мужчины обмениваются короткими фразами, и Колман тоже оставляет кабинет. Проходит мимо меня, такой же погруженный в раздумья, как Адам Саадат.

– Зайди к эмиру, Каттан, – я вздрагиваю от неожиданности, услышав голос Мердера, задержавшегося на выходе из пентхауса. В следующую секунду дверь за поверенным аль-Мактума закрывается с автоматическим щелчком.

В холле становится настолько тихо, что я слышу биение пульса в висках. Понятия не имею, что опять понадобилось его ублюдочному высочеству. За те дни, что я как тень следовал за ним по пятам, он ни разу не соизволил обратить на меня свой царственный взор. Опыт контактов с эмиром вынуждает готовиться к худшему. Заметив мое состояние, напарник бросает на меня сочувственный взгляд, ободряюще хлопает по плечу.

– Удачи, – кивает, когда я твердой рукой открываю дверь из толстого стекла и уверенно прохожу внутрь. Откинувшись в кожаном кресле, Амиран аль-Мактум полностью игнорирует мое присутствие, лениво перебирая стопку документов, лежащих перед ним на столе.

– Сядь, – не поднимая головы, коротко приказывает принц.

Сукин сын как всегда немногословен. Я сажусь в одно из кресел напротив, остановив взгляд на бесстрастном лице наследника, изучающим выуженный из кипы бумаг бланк с королевским гербом.

– Подписывай, – документ ложится прямиком мне под нос.

– Что это? – уточняю, бегло пробежав по первым строчкам, и, подняв голову, наталкиваюсь на раздраженный взгляд эмира.

– Читать умеешь, Каттан? Или контузия сказалась на твоих умственных способностях? – выдает целых две саркастичные фразы. – Даю минуту на изучение, – а вот и третья. Целый диалог. Какая честь выпала.

Проглотив ядовитый комок в горле и, сжав челюсть до скрипа, я погружаюсь в изучение приказа о новом назначении.

Который по счету за последний год? Меня переводят на должность заместителя руководителя группы сопровождения. По идее – это повышение. А на деле – фикция. Такой должности в штатном расписании нет. Точнее не было. Теперь есть, специально для меня создана.

Вопрос – зачем?

Поставив свою подпись в графе «ознакомлен», я снова встречаюсь с наследником взглядом. Недоумение на моем лице наверняка читается так же легко, как откровенное неприятие – на физиономии Амирана аль-Мактума. Ухмыльнувшись уголком плотно сжатых губ, эмир кладет передо мной выпуск ежедневной новостной анмарской газеты. В глаза сразу бросается крупный заголовок.

Прочитав содержимое, я ошеломленно застываю. Мышцы брюшного пресса каменеют от напряжения.

– Эта статья пару дней назад появилась на всех таблоидах Анмара, – сухим тоном поясняет аль-Мактум. – Завтра утром появится в местной прессе.

– Зачем?

– А ты как думаешь? – прищурившись, с яростным шипением спрашивает эмир. – Или «думать» для тебя слишком сложно, Каттан? Тебе и не придется. Просто выучи слово в слово и вбей в свою голову, что все так и было, как написано здесь. Это понятно?

– Да, – отзываюсь севшим голосом. Эмир удовлетворённо кивает. – Она не пострадает?

– Научился думать о ком-то, кроме себя, Каттан? – в голосе наследника сквозит скепсис и высокомерие. Стиснув зубы, я проглатываю злость, предпочитая промолчать.

– Свободен, – небрежно бросает аль-Мактум, и принимает телефонный звонок, мгновенно забыв о моем присутствии.

Захлопнув дверь своего номера, практически с порога начинаю раздеваться. Сразу отметаю мысли о холодном душе. После двенадцатичасового дежурства, сон – это единственное, о чем я могу думать. Стаскиваю себя пиджак, вставляя ключ-карту в выключатель. Датчик не срабатывает, чтоб его. Чертыхнувшись про себя, прохожу к кровати, попутно скидывая обувь, пытаюсь нащупать в кромешной темноте панель ночника. И снова безрезультатно.