Нарушая правила (ЛП) - Блэйкли Лорен - Страница 34

— Нет, я имею в виду, что не понимаю, в чем проблема. — Он ударяет кулаком по своей ладони. — Ты мог бы просто трахать ее.

Я съеживаюсь.

— Это немного грубо. Кроме того, все совсем не так.

— Нет. Все именно так.

Я качаю головой.

— Трудно все разделить.

— Ты имеешь в виду, что у тебя никогда не было секса без чувств?

— Конечно же, был. Я имел в виду, что трудно отделить все остальные… осложнения. Как, например, тот факт, что я — ее работодатель.

Чейз постукивает пальцем по правой стороне своей головы.

— Ты помещаешь секс в тот отдел головы, которая отвечает за секс. — Он стучит по левой стороне. — А работу помещаешь в рабочую зону. — Чейз потирает ладонями. — Готово.

Я удивленно качаю головой.

— И моя сестра задается вопросом, почему я называю тебя кобелем.

Глаза Чейза сияют.

— Твоя сестра спрашивает обо мне?

Я закатываю глаза.

— Не забивай себе голову. И теперь, после того, что ты только что сказал о разных отделах своего мозга, держись подальше от моей сестры, черт побери.

— Я просто усложняю тебе жизнь. Включая все это, в том числе и секс. — Теперь он по полной использует весь свой врачебный опыт. Не дразня, не прикалываясь. — Ты знаешь, что тебе нужно делать. Ты заботишься об этой женщине, как я уже говорил. Когда такое происходит, нет разных отделов, поэтому тебе нужно покончить с этим. — Он рассекает руками воздух. — Она — твой сотрудник, поэтому ты просто не можешь действовать по-другому.

Именно это я люблю в Чейзе. Половина того, что он говорит, это чтобы развлечь меня, и я чертовски уважаю его за это. Но когда доходит до дела, ясно, что существуют правила поведения, и нужно им следовать.

— Ты прав. Я должен держать член в коробке.

Он изображает, как открывает подарочную коробку на поясе, и я киваю в знак согласия, а затем указываю на паркетный пол.

— Тебе и твоим разным отделам мозга обязательно нужно получить эту квартиру. Это хорошая сделка.

— Думаю, я так и сделаю. Спасибо за проверку. И, эй, если ты хочешь немного практических занятий по поводу того, как вести себя с Натали, то на следующих выходных вы оба должны прийти к Максу. Он хочет устроить мне небольшой приветственный званый ужин, — говорит Чейз, упоминая своего брата.

— Я — за. И я спрошу у Натали.

Чейз хлопает себя по лбу.

— Ой. Забыл тебе сказать. Она будет там. Джози планирует ее познакомить с Максом, поэтому она пригласила Натали.

Я закатываю глаза.

— Ты всегда себе на уме.

— Это довольно точно меня описывает. О, и удачи с этой маленькой проблемой, касающейся неспособности разделять секс и чувства, — говорит он, выгнув бровь, когда мы уходим.

— У тебя и для этого есть таблетка, доктор Член?

Чейз показывает на свой пах.

— Да, она называется «Стад Файндер», — он один раз двигает своим тазом, — и он все время указывает на дам.

Дело в том, что Чейз всего лишь болтун. Он был безумно влюблен в какую-то девушку во время своей врачебной практики, и, ну, давайте просто скажем, что все получилось не так, как он этого хотел.

Впрочем, он прав. С Натали на карту поставлено гораздо больше, чем мое раскаленное добела желание день и ночь трахать ее до потери сознания. Больше, чем мое желание отвезти ее на Кони-Айленд и покататься там на «Американских горках», или сводить ее на барбекю, или пойти вместе с ней на свадьбу Ника.

Потому что именно она поставлена на карту.

У Натали есть работа, которая для нее важна. Чем больше мы мутим, тем больше я рискую поставить ее как сотрудника в неловкое положение. Очевидно, я никогда бы ее из-за этого не уволил, но хочу, чтобы она чувствовала себя комфортно на работе. Я должен уважать способность женщины оплачивать свои счета, и поскольку именно я плачу ей зарплату, то не могу позволить командовать своему члену, этому преданному мерзавцу.

Я не хочу быть таким мужчиной.

Если продолжу трахать Натали, что у нее в итоге останется, когда все пойдет не так? А все пойдет не так. Это неизбежно. С отношениями всегда так, особенно когда они начинаются на работе.

Натали ждет меня у кофейной палатки на фермерском рынке на Юнайтед-сквер, в одной руке у нее пакет с клубникой, а в другой — стаканчик. Она приветственно машет, затем передает мне его.

— Именно так, как тебе нравится, — говорит она, и от ее комментария у меня ёкает в груди.

То, что кто-то заказывает тебе кофе, не имеет большого значения в грандиозной схеме жизни, но приложенные усилия, чтобы получить правильно приготовленную чашку кофе, — это одна из тех мелочей, которые могут заставить улыбнуться.

Тем не менее, улыбка сейчас кажется ужасно неуместной. Мы занимаем один из маленьких зеленых столов, установленных на краю рынка, в окружении хипстеров, жующих фалафель и пьющих имбирную содовую. Я разворачиваю стул и сажусь на него, положив руки на спинку. Делаю глоток кофе и снова ее благодарю.

Заправив за ухо прядь своих светлых волос, Натали быстро улыбается и кладет клубнику на стол. Запустив руку в сумочку, она достает какие-то бумаги.

— Я вчера загрузила пакет документов для развода по обоюдному согласию. В нем масса форм, и большинство из них не используются, но мы в любом случае должны их заполнить. Насколько я понимаю, весь процесс может занять от шести недель до нескольких месяцев.

— Ого. Почему так долго?

— Нью-Йорк заставляет тебя из кожи вон лезть.

Она просматривает формы о разделении имущества супругов, об ответственности за совместные долги, об опекунстве и поддержке детей, о материальном содержании, о страховых выплатах и массу других юридических тонкостей, и мне кажется, что моя голова сейчас начнет крутиться, как в фильме «Экзорцист». О, да, также они напоминают мне о том, что я — полный придурок, предложивший нам тогда пожениться. То, что должно было быть веселым и смелым, превратилось в узел, который чертовски трудно распутать.

Я качаю головой.

— Проклятье, я реально чувствую себя идиотом мирового масштаба, в первую очередь потому, что именно я сделал предложение. Я понятия не имел, что это превратится в такую катастрофу, — говорю я, тяжело вздохнув.

— Я тоже не думала. Но что еще ты можешь сделать, кроме как засучить рукава? — Натали выдавливает улыбку, и я должен сказать, что впечатлен тем, что она не пускает на самотек тот беспорядок, который мы устроили, будучи взрослыми людьми. Затем она заговорщически шепчет: — Мы словно непослушные дети, которые поздно выбрались из дома, взяв машину. Но вместо того, чтобы наслаждаться острыми ощущениями полуночной езды, мы сбиваем почтовый ящик соседа, а теперь делаем дополнительную работу по дому, чтобы за него заплатить.

Я хохочу.

— Почему у меня такое чувство, что ты говоришь, вспоминая собственный опыт?

Она показывает на себя пальцем.

— Эта девушка такое сделала.

— Серьезно?

— В шестнадцать, рисковала свой репутацией.

— Поскольку мы играем в признания, — выдаю я, растягивая слова, — я ничем не лучше.

У Натали отвисает челюсть.

— Ты тоже?

— Мы поехали летом в дом моего дяди, и я угнал его «Кадиллак» и случайно переехал кусты его соседа. Он не был счастлив. В то лето я должен был каждую субботу садиться на поезд до Джерси, чтобы косить газон того соседа и подстригать кусты, чтобы компенсировать стоимость роз.

Натали поднимает руку, и я хлопаю по ее ладони.

— Это делает нас паршивыми овцами в наших семьях?

— Бе-е... — блею я, как овца.

У нее сияют глаза.

— Ты можешь подражать звукам животным?

— Хочешь большего?

Она возбужденно кивает.

— Лошадь, пожалуйста.

Я быстро качаю головой и подражаю лошадиному ржанию.

Подняв палец, Натали просит еще. Я решаю выдать крик тюленя, с горловым «арф, арф, арф», из-за чего она смеется до упаду.

— Бис, бис!

— На данный момент это все, что ты получишь от «Мира животных звуков Уайата». Если будешь хорошей девочкой, то позже я покажу тебе льва в своем исполнении, — говорю я, качая головой.