Бес в ребро - Шаргородский Григорий Константинович - Страница 16

— Если бы нашел на кого скинуть рутину, — согласно кивнул я.

— Ну что же, — чуть кривовато улыбнулся Головоруб, — это лишний раз подтверждает, что я еще не разучился разбираться в людях.

Мне так и не удалось понять, к чему все эти странные разговоры, потому что дальше барон опять перескочил на другую тему.

Мы еще немного поболтали, а затем продолжили экскурсию. Остальные штреки медного рудника были не такими вылизанными, как ход к малахитовой пещере, но и там царили идеальный порядок и чистота.

Не знаю, зачем это было нужно барону, но обедали мы прямо в столовой, составив компанию трем десяткам шахтеров. Если в борделе они вели себя шумно и даже агрессивно, то в присутствии барона выглядели аки ангелы кроткие. При этом, как уже было подмечено мной ранее, — никакого подобострастия, лишь уважение стаи перед более сильным вожаком.

Выбор места для обеда меня ничуть не расстроил — кормили здесь не только сытно, но и с претензией на кулинарные изыски. Судя по тому, как Карл уплетал кашу, — снобом в плане еды он не был. Впрочем, как и я, поэтому мы оба отдали должное стараниям поварих и не забыли поблагодарить их.

После обеда была экскурсия по городу. Если честно, внимание барона начинало меня напрягать — слишком уж непонятно, с чего это он взялся так плотно опекать совершенно незнакомого ему человека. Да и эти его намеки…

И все же моя врожденная паранойя не сумела противостоять любопытству, и очень скоро я забыл о ней, любуясь красотами и впитывая информацию о достопримечательностях Купферштадта. И неудивительно, ведь барон рассказывал о своем городе с пылом любящего родителя и безграничной любовью к своему творению. Тем более что историй о городе, в основание которого он буквально заложил первый камень, у моего собеседника был вагон и не такая уж маленькая тележка.

— Вон смотри, — ткнул барон пальцем в каменную башню, дополнявшую невысокую скалу. Сложена она была из грубо отесанных камней и потому контрастировала с общим стилем городского квартала, — это башня Одиночества. Там Рихард Хайнц по прозвищу Куница просидел три недели, питаясь только сырым мясом панцирных волков и запивая это дело талой водой.

— Боюсь представить, что подвигло его на такое свершение, — сказал я, еще раз посмотрев на строение, которое явно оставили здесь как достопримечательность.

— Ха, ты не представляешь, как мы все тогда струхнули! — непонятно чему развеселившись, хлопнул меня по плечу барон. За последние полчаса он как-то плавно и непринужденно перешел на «ты», причем в одностороннем порядке. Что тоже являлось звоночком, который совершенно непонятно к чему нужно относить. — Это была наша первая зимовка. Вместо станционного купола, как у тебя, за лето и осень мы успели отстроить только частично забетонированный бункер. Кроме него лишь несколько сараев и вон та сторожевая башня. В середине зимы стая оголодавших панцирных волков — это такие твари, больше похожие на здоровенных крыс, покрытых костяными пластинами, но с чисто волчьими повадками — пришла посмотреть на новых соседей. Я успел увести почти всех своих людей в бункер, а Рихард, которого тогда еще называли Рик Полстакана, сидел в башне наблюдателем. Там и остался. Мы раз десять пытались прорваться к башне, но безуспешно. Магия почти не брала этих тварей, а костяные пластины неплохо держали пули. Да и живучие они, как черти…

— А у меня в долине они есть? — напрягшись, вклинился я в рассказ собеседника.

— Нет, — явно понимая мою обеспокоенность, ответил Карл. — Они любят места похолоднее. Но если надумаешь зимовать у себя в норе, то можешь и познакомиться. Своих я выбил почти всех. Так вот, — продолжил рассказ барон, — когда началась метель и рация у Рихарда сдохла, мы выпили шнапса за упокой его души и забыли о славном парне. Времена тогда были лихие, за жизнь не давали и пфеннига, который в нашем мире вообще ничего не стоит. Каково же было наше удивление, когда после оттепели мы вышли наружу и, сунувшись в башню, нашли там живого и даже не очень похудевшего Рихарда. Забраться внутрь волки не могли, но когда этот пройдоха захотел жрать, то соорудил из стола, трех стульев и немного подпорченной двери ловушку. Сунуться туда мог только один волк, потерявший с голодухи всякий страх. Там он и застревал. А уж тогда наш удалец не зевал, хоть из оружия имел только двустволку с десятком патронов да копьецо, которое сделал из ножа…

— Потому его и назвали Куницей, — озвучил я догадку.

— Да, к нашему парню, как и к кунице в нору, лучше не соваться.

— Он еще жив? — проникнувшись уважением к истребителю волков, спросил я.

— Да, — искренне улыбнувшись, ответил барон, — к тому же стал моим лучшим охотником. — Кстати, как ни удивительно, до сих пор любит строганину из сырого мяса волков. Ради этого даже в горы за кромку льда ходит, чтобы отыскать уцелевших тварей.

Пока барон рассказывал мне о своем лучшем охотнике, неожиданно для меня мы опять покинули пределы города. Ничего спрашивать я не стал и лишь приготовился к еще одному интересному зрелищу. И мои ожидания было полностью оправданны.

Ехали мы недолго и остановились через пару минут после того, как пересекли окраины и оказались на гравийной дороге между разномастными полями.

Только выйдя за бароном из машины и подойдя к обширной площадке, огороженной каменным бордюром, я понял, что передо мной обрыв. Довольно неожиданный переход, хотя, учитывая, что мы находимся в горах, ничего странного в этом нет.

С правой стороны от площадки небольшая горная речушка срывалась вниз. Ее падение продолжалось не больше пары десятков метров, а дальше она довольно спокойно протекала еще с километр. Затем исчезала за кромкой очередного порога.

Все дно узкой долины под нами поросло большими кустами и цеплявшимися за стены лианами. Из царей местного растительного мира там росли только два каких-то карликовых баобаба, даже не пытавшихся объединиться в общую крону. Но не это было главным в наблюдаемой мною картинке. Внизу мирно паслись шесть единорогов.

— Это мой личный зоопарк, — явно с гордостью за свое деяние изрек барон. — Из ущелья без подъемника не выбраться. Десять лет назад туда упал один взрослый самец. Чудом не разбился. А через пару лет мы ему спустили двух телушек. Так и получилось это стадо. Хотя они и не стадные животные, но вроде как привыкли. Да и мы оставляем только одного самца из молодых, а стариков отстреливаем.

Если честно, я не особый любитель зоопарков как явления, но тут эти гиганты вроде чувствовали себя вольготно. Уверен, зимой их даже подкармливают. К тому же наблюдать за этими красавцами, находясь в полной безопасности, очень интересно. На созерцание мы и потратили следующие полчаса.

Здесь же барон поведал мне еще пару интересных историй, да и на пути обратно в город он не молчал. Было видно, что старику явно не хватало собеседника, еще не слышавшего его рассказов. Что же касается меня, то слушать я умел всегда, доставляя этим удовольствие рассказчику и подпитывая свой вечный информационный голод.

Когда электромобиль подкатил к особняку барона, солнце уже клонилось к горизонту. Неудивительно, что рядом с таким интересным человеком, который стал для меня бездонным кладезем информации, время летело очень быстро.

Как и вчера, Головоруб с пониманием отнесся к моим плотским нуждам, и отпустил обратно в царство фрау Катарины.

Так уж вышло, что свой гостиничный номер я использовал только в качестве камеры хранения для вещей. Там я быстро принял душ, и надел свежую одежду. Перед тем как отправиться в дом веселых дам, я все же решил пробежаться по магазинам. Благо они работали допоздна. Если честно, было опасение, что тут все строго, как и в уделе боярина-старовера Протасова.

Когда двинулся по Карлштрассе — главной улице Купферштадта, то заметил за собой хвост. Успокаивало только то, что хвостом был один из сопровождавших барона бойцов. Но такое внимание все же напрягало.

Поход по магазинам оказался скорее экскурсией, чем шопингом. На удивление, полезного мне там оказалось мало. Из одежды только городские варианты, а насчет артефактов — вообще все печально. Что же касается товаров для повольников-экстремалов, то хозяйству продавца, похожего на тирольского охотника, до коллекции Баламута как пешком до любой из местных лун по выбору.