Король Руси (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 12

Наш герой попытался сходу провести реформу, но тут же отступился от задумки, ибо выяснилось, что катастрофически не хватало людей, способных хотя бы читать-писать-считать. Про более высокий и широкий уровень грамотности, образованности и кругозора — даже и речи не шло. Единицы… просто единицы… которых по пальцам можно пересчитать. И взять иных пока был неоткуда. Потому что даже не все священники могли похвастаться передовым навыком чтения.

Да, можно и нужно было заниматься этим вопросом. Но на носу была большая и очень серьезная война. Поэтому Иоанн не стал даже дергаться, оставив все как есть в своей державе. Во всяком случае, пока.

А что же Рязань? Так это по случаю вышло. Тем более, что для подобного дела не требовалось выделять скудные административные ресурсы Москвы. У них и у самих кое-чего имелось. Вот и махнул рукой, действуя «на отвяжись», пытаясь вырваться из затягивающего его болота как можно скорее…

Так что отписал Иоанн указ. Зачитали его перед людом Рязанским. Снял копию, вручив ее губернатору, чтобы у него хранилась. И отбыл в темпе в Москву, дабы ему там тверская рать не поломала «все, что нажито непосильным трудом».

Разве что хану Ахмаду оставил союзный гарнизон в три конные сотни под командованием Холмского. Само собой, выдав ребятам коней из рязанских конюшен. Не пешком же им по степи бегать, прикидываясь всадниками. Благо, что в Рязани, после тяжелого речного поражения, свободных коней ратных хватало. И они, что приятно, числились теперь в королевской собственности.

Планируя эту операцию Иоанн, конечно, планировал прихватить своих лошадей. Мало ли? Но не смог найти подходящего количества транспортного средства. Поэтому просто взял оружие конное, седла особой выделки и прочее снаряжение конных сотен с собой в надежде уже на месте раздобыть каких-нибудь коней. А если нет, то и нет. Благо, что сильно много места все это барахло не занимало.

Жаль только обозных телег не взял. Но, да и ладно. Холмский, который возглавил союзный контингент при хане Ахмаде, как-нибудь и без него обойдется. Благо, что уже водил и не раз конные отряды, опираясь на подножный корм, грабежи и вьючных кобылок…

Москва Иоанна встретила настоящим ликованием. Здесь уже знали о том, что Тверская рать выступила войной. Оттого и переживали.

— Государь, — подбежал излишне нервный служивый, едва сутки спустя по прибытию.

— Что случилось?

— Тверчан видели. В дне пути…

Иоанн те слова хорошо запомнил. И теперь, глядя на раскоряченных у переправы супротивников улыбался.

Не решились они лезть на Москву, узнав, что король вернулся. Да как вернулся! С известиями о том, что Рязань побил и взял приступом. То есть, нету у них более союзника на юге. Понятное дело, что не знали они о том, какие потери в войске московском. Но все одно — не решились. Михаил Борисович решил отойти и подождать подхода Казимира, что должен был позже подойти на соединение. Когда — не ясно. Со сроками никто толком ничего сказать не мог. Поэтому отойти к Твери и переждать бурю выглядело в сложившейся обстановке довольно разумным решением.

Но отойти он не успел.

Заметив противника пикинеры с аркебузирами развернулись в боевой порядок и начали сближение. Да и артиллеристы, оперируя шестью малыми орудиями тоже не подкачали. Сняли их с передков. Зарядили картечью. Да покатили, тягая за лямки, дабы за пехотой успевать.

А королевская дружина, сидя на конях, оставалась в тылу. Иоанн ждал. Вот по началу оживился и обрадовался. А спустя уже несколько минут напрягся и помрачнел.

— Где остальные? — Спросил сам себя наш Иван.

— Что? — Удивился командир королевской дружины Иван Васильевич Стрига князь Оболенский.

— Труби остановку, — нахмурившись произнес он. — Труби я говорю!

И верховой сигнальщик выполнил приказ.

Секунда. Другая. И пехота московская остановилась.

— Передай, — произнес он вестовому, — пусть с орудий по переправе постреляют. Ядрами. Но не шибко. Так, для острастки. И остальным передай — быть готовым к отражению внезапной атаки конницы с фланга.

— Слушаюсь, — кивнул он и, повторив приказ, отправился галопом к пехоте.

— Подозреваешь что? — Хмуро спросил князь Оболенский.

— Неправильно все как-то. Те, кто на ту сторону перебрались, они где? Ты их видишь? Еще бы перебрались, то почто убежали? Им ведь тут, на переправе нужно держать оборону. Чтобы нас сдерживать. А они куда делись?

— Да может струсили… — пожал плечами Оболенский.

— А еще что думаешь? — Холодно поинтересовался Иван, явно недовольный ответом своего командира конницы.

— Вон тот перелесок мне не нравится.

— И мне тоже. Понял, что они удумали?

— А если нет? Упустим же.

— Да и Бог с ними. Дальше Твери все равно не убегут. А там уж мы их прижмем.

— Дай-то Бог, дай-то Бог, — покивал князь Оболенский.

Легкие орудия выстрелили картечью, которая, разумеется, никуда не долетела. А потом дали залп ядрами. И на переправе поднялись столбы воды. Что резко оживило там обстановку. Вон как все задергались, зашевелились.

Второй залп.

Третий.

И тут из-за перелеска появилась конница. Та, что стояла в засаде. Видимо не выдержали и бросились в атаку, спровоцированные обстрелом их соратников.

— Пошли, — кивнул Иоанн князю Оболенскому и пнул своего коня пятками, направляя вперед. А вместе с тем поднимая щит с крепления на луке седла на руку и перехватывая пику для удара. Но пока еще удерживая ее вертикально, дабы не утомлять правую руку излишне.

И Оболенский со всей королевской дружиной, бывшей всего год назад Великокняжеским полком, последовали за нашим героем. Также перехватывая щиты и пики.

Иван III не сумел перевести даже свою дружину на сотенную структуру и принудить к дисциплине. Не успел. Да и сыну его было не до того. Оттого надежды на эволюции в поле и грамотные перестроения на нее он не возлагал. Как и в целом ожидания по какой-либо внятной управляемости. Но кое-какие «новинки» сотенной службы ребята все-таки переняли.

Сначала, еще при живом отец, в этой дружине приняли на вооружение длинные клееные пики с упором. Этот широкий и прочный кожаный ремень имен на дальнем конце карман, куда задний торец пики и устанавливался. А ближним концом ремень крепился к седлу. На переходе пика удерживалась вертикально, перенося весь вес на этот ремень. И сверху лишь придерживаясь за плечевую петлю, освобождая праву руку для иных действий. При атаке же, когда пики опускали, зажимая под мышкой, этот ремень становился упором при ударе. Через что на острие пики передавалась масса всей разогнавшейся лошади. Этакий аналог рыцарского крюка на кирасе, но с тем преимуществом, что не требовал ясельного седла. То есть, можно было сохранить относительно высокую посадку, позволяющую хорошо вертеться для рубки в свалке, и получить возможность нанесения мощного таранного удара копьем.

Подобные упоры применялись в XVII веке крылатыми гусарами. Но недолго, потому как этот вид конной атаки уже сходил на нет. И возрожденные в XVIII уланы уже ограничивались просто зажатыми под мышкой пиками. Может не вспомнили, а может уже было и не нужно.

Так вот, королевская дружина приняла эти пики и упоры для них еще когда была великокняжеской. А после похода на Рязань позаимствовала у сотенной службы еще и кончары. Очень уж продуктивно ими работали ребята.

И вот теперь, сближаясь с супостатом, вся дружина развернулась широким фронтом, покачивая длинными клееными пиками с маленькими красными флажками у наконечника. Пикинеры тем временем перестраивались. Они своевременно получили приказ. И, только заметив противника, стремительно начали формировать каре, ощетиниваясь во все стороны «иголками» пик. А аркебузиры встали в центре, откуда, впрочем, они все еще могли вести огонь, протискиваясь между пикинерами. Артиллеристы, кстати, также туда попрятались, ибо явно не успевали перезарядить орудия.

Тверская конница не сразу, но заметила, что на нее несется противник. Однако, будучи образчиком средневекового войска, была совершенно неуправляема. Если бы это была атака рыцарской конницы какого-нибудь Тевтонского ордена, то, возможно, им и удалось бы отвернуть от пик пехоты, выходя на лобовое столкновение с королевской дружиной… может быть… Здесь же и сейчас получалось лишь некоторое замедление и снижение темпа.