Когда мир изменился (СИ) - Перумов Ник - Страница 33

Аэ спрятать себя не дала. Покачала головой укоризненно и осталась.

«Куда же ты без меня…» — словно донеслось печальное.

Некромант скрипнул зубами и продолжал чертить.

Злое место. Кого бы ни накрыли гранитным колпаком древние маги, они накрыли кого-то донельзя сильного.

— Уфф… — линии проведены, фигура закончена. Старое доброе построение ещё эвиальских времён — спасибо милорду ректору Анэто и Ордосской академии.

— Конрад. Твой черёд. Сюда становись, в середину.

Рыцарь внезапно упёрся:

— Зачем это — в середину?! Я ж не должен был ничего делать!

— Ты и не будешь. Встанешь, постоишь и в сторонку отойдёшь. Давай-давай, линии сохнут, времени мало!

Конрад нехотя встал, куда было велено, и в тот же миг некромант бросил первую руну, ещё больше уплотняя и сжимая естественный ток «горькой» магии.

Лич. «Маг, вставший на путь осознанного зла». Маг, взалкавший бессмертия и маленьких радостей власти, глупых и донельзя простых. Некромант заставлял себя вспомнить эту жуткую фигуру во всех подробностях, от макушки до пят, вспомнить и всех его подручных; и не просто вспомнить, постараться стать им, хотя бы на краткое время.

Чем дольше он удерживает на себе чужую маску, тем лучше, тем достовернее будет поиск.

Беда в том, что маску можно и передержать, да так, что прирастёт и не оторвёшь.

Глубоко-глубоко под слоями гранита что-то шевельнулось. Ворохнулось во сне, ощущая сладкий запах чужой беззащитной (на первый взгляд) души.

— Некромаг?

Конрад почувствовал чужой голодный взгляд.

— С-сударь Фесс?

— Молчи! — прошипел тот.

Рыцарь закрутил головой.

— С места не сходи!..

Меч с мягким шипением выходил из ножен.

Начерченные кровью линии становились тоньше, начинали светиться; кровь отдавала жизненные силы, пронзаемая незримыми потоками злобной мощи, имманентно присущей твари, что заточена внизу. Сила ползла наверх, тончайшими волосяными трещинами в гранитной толще, ползла, чтобы предстать наверху лишь в донельзя ослабленной манифестации; впрочем, чтобы сытно закусить благородным рыцарем Конрадом, и этого бы хватило.

Кто-то очень умный и очень рисковый поставил здесь эти менгиры. Поставил, чтобы другой, столь же умный и ещё более рисковый, смог бы вызвать заточённую сущность и задать ей вопросы.

Если б сумел, конечно.

Конрад крупно дрожал. Под солнечным небом, под голубым прозрачным куполом, что сам по себе отвратителен любому злу, из глубины гранитной темницы поднималось нечто, не имеющее формы и определения.

Менгиры, испещрённые хитрыми символами, потемнели, словно их окатили чернилами.

По ногам некроманта поднимался ледяной холод; между камнями сгущался плотный туман, сквозь него ярко сияли кровью проведенные окружности, отрезки и хорды.

— Конрад! Прочь!

Губы слушались плохо, лицо быстро леденело, но рыцарь понял. Кое-как, на подгибающихся ногах, он вышагнул из сердца тёмной манифестации за миг до того, как там словно ударил фонтан мрака, клубящегося, рвущегося ввысь, но бессильного дотянуться до живых.

Фесс не стронулся с места.

Да, это было знакомое чувство раскрывающихся бездн и необозримого, сводящего с ума Хаоса за ними. Хаоса, что не зол и не добр, который уничтожает потому, что такова его природа, Хаоса, в котором, как утверждали иные философы, только и может черпать силы Порядок.

«Отвечай!» — беззвучно приказал некромант.

Ответом был яростный вой. Клубы тьмы ринулись на незримую преграду и отхлынули, старые чары держали крепко, однако до самых колен Фесса поднялся невесть откуда взявшийся лёд.

Лич. Кто он, откуда он, куда тянется след его зла? Что ему нужно от странной девушки Этии Аурикомы?

«Отвечай!»

Лёд быстро поднимался к поясу. Конрад, послушно уковылявший подальше, только и мог, что глядеть на происходящее широко раскрытыми глазами. Кажется, он хотел плюхнуться на пузо и закрыть руками голову, но тело отказывалось повиноваться.

«Отвечай!» — с напором повторил некромант.

Нельзя дрогнуть, нельзя дрогнуть, нельзядрогнутьнельзя…

Столб клубящейся тьмы не имел ни лица, ни глаз. И он не был «сущностью». Скорее уж поднявшимся… щупальцем, словно у иных морских чуд, что зарываются в песок, выставляя такой вот дозорный щуп.

Заточённую в гранитах тварь оставили без добычи, и сейчас она тщетно пыталась не то вырваться, не то отыскать хоть что-то съедобное. Столб дыма всё рос и рос, словно бестия надеялась там, на высоте, отыскать лазейку.

Фесс вглядывался в яростно бурлящий мрак. Лёд достиг середины торса.

Пора.

Глазницы черепа на посохе полыхнули. Пламя потекло длинными рыжими струями, мотаясь из стороны в сторону; хлынуло изо рта, из тех мест, где следовало быть ушам; череп словно обзавёлся огненной бородой.

Колонна бурлящей тьмы затряслась, будто в ярости. Фесс вглядывался в неё до рези в глазах, дыхание паром вырывалось изо рта и мигом застывало.

Тьма рождалась там, в сердце гранитного склепа. Она была дорогой, тропой вглубь, но не под землю, а словно бы в… или к…

Раньше он сказал бы — «в Межреальность». Или «в Междумирье». В загадочное нечто, связывавшее миры Упорядоченного.

Но здесь не было ничего подобного. Некромант отчаялся отыскать выход, «тропу за небо». Сейчас он видел странное, пугающее пространство, залитое мрачным лиловатым светом; тёмные ступенчатые пирамиды и острые, словно копья, четырёхгранные обелиски возвышались повсюду; в глубоких провалах геометрически правильных улиц текли нескончаемые потоки каких-то существ, смахивавших на людей, но словно бы искажённых, изломанных, изувеченных.

Они заполняли ярусы пирамид, ныряли в тёмные щели дверей, исчезали, выныривали вновь, что-то тащили, были заняты чем-то неимоверно важным; в низких фиолетовых тучах, скрывших бессолнечное небо, что-то мелькало, словно там плыли исполинские бескрылые змеи. На что это похоже?.. А ведь похоже, очень!..

Утонувший Краб, разве ты не видишь сходства?

Опрокинутая пирамида, ступенями уходившая вглубь земли…

Тогда ему казалось, что он достиг её дна, оттолкнулся от него и потащил за собой тёмное копьё, сокрушавшее всё и вся на своём пути; но, похоже, тёмная дорога вела куда дальше, в пласты реальности, совершенное невообразимые для Упорядоченного.

Он поднял глаза — на горизонте поднималось нечто поистине исполинское, голодное, живая гора…

Куда проник его взгляд?!

Пирамиды и обелиски таяли, подёргиваясь серой дымкой, словно кто-то пытался скрыть от него увиденное. Правда, не до конца. Вновь возникла уже знакомая сухая равнина, и торчащие стоймя зачарованные камни, и двое — орк с гномом, — оказавшиеся у него на пути.

— Теперь ты знаешь, что ждёт тебя в конце, — развёл руками орк. — Тебе стало легче? Что ты станешь делать с этим знанием, поведай нам?

Фесс молчал. Морозный воздух обжигал лёгкие.

— Ты же сразишься с этими чудовищами, правда? — ухмыльнулся гном. — Что ещё ты можешь сделать? Только махать смешной своей глефой да кидать какие-то хиленькие чары. Мы предлагали тебе…

Некромант слушал и слышал. Лич. Он пришёл узнать о личе.

Он уже не мог пошевелить и пальцем — всё сковал лёд.

Губы ещё, впрочем, слушались.

Сложились в трубочку, пар выдоха рисовал руну перед лицом.

Она обрела волю, поплыла; орк и гном проводили её взглядами, где читалось удивление.

— Ну и что… — начал было орк, но заклятие своё дело сделало.

Лич. Его облик, его эманации, его злоба, его всё — некромант послал их вперёд.

И увидел.

…Одна из бесчисленных пирамид, и один из бесчисленных входов. И существо, состоящее словно из одних опухолей, вздутых, лиловых и пульсирующих. Конечности, заканчивающиеся не пальцами, а парой серповидных клинков. Мелкие прислужники, суетящиеся рядом, впихивающие в распахнутую пасть куски чего-то трепещущего, дёргающегося, окровавленного.

И дрожащая над лиловым, как и всё здесь, кристаллом физиономия того самого лича.