На прицеле Цереры (СИ) - Задорожня Виктория - Страница 27

Дядя?! Глаза широко распахнулись… Да я ушам своим поверить не могу! И это… После смерти отца?! Человека, давшего ему всё?!

" Я чувствую себя загнанным в клетку зверем. За эту решетку не выйти. От плети дрессировщика — не скрыться. Мне дали пистолет… И, пока я не дам ему толк, на горле не ослабят хватку, и не позволят дышать… Прости меня, парень... "

А я… Будто слышу, что она ко мне обращается. Ещё даже не зная, к кому. Слышу, как по ее щекам стекают слёзы. Прикрываю глаза, и вижу, как обхватывает себя руками, и сжимает от безысходности собственное тело. Она ни единой секунды не желала мне смерти… Она просто маленькая, слабая девочка, нуждающаяся в защите. Хоть и скрывается за образом непоколебимой убийцы. Со всех родных у нее остался единственный племянник. Он болен. И в одиночку…. Она несла на себе это бремя. Как могла — несла.

Что ж… Теперь я узнал тебя, Кира. Тебя. Настоящую.

Церера

Дрожащие, израненные пальцы обхватили влажный от брызгов прибоя ствол, и легли на курок. Смотрю, неотрывно, в смольные глаза своего наставника. Они блестят под лунным светом влагой… Отражается боль. А я не могу руки опустить. Замерла. Неподвижно. Как и он… Мир может с лёгкостью увернуться, прямо в эту секунду. Но… Ничего не происходит. Будто отдает мне право распоряжаться ситуацией… Вверяет мне свою жизнь… Неблагодарной девчонке, забывшей имя своего спасителя! Все происходило очень быстро… Сознание не успело бы поучаствовать в принятии решения. Только подсознание… И теперь и ему, и мне ясно… Какой оно сделало выбор.

Никогда! Я никогда не желала такого исхода! Мастер — не только мой учитель. Не только спаситель! Он — часть моей семьи. Как старший, заботливый, хоть и суровый, брат. С гораздо большим удовольствием я бы приставила дуло к собственному виску! Но это не разрешит ситуацию… Если сейчас опущу пистолет — не пройдет и полу часа, прежде, чем наставник доведет начатое мною дело до конца… А я не могу этого позволить!

— Мир… — дрожащим голосом, прорвавшимся среди частых всхлипов, взмолилась, продолжая держать оружие на прицеле. — Прошу тебя….

Сотни раз я видела этот шрам на его лице, пересекающий бровь. Знаю, что он пережил на войне. Он показывал фотографии его сослуживцев. Но, ещё ни разу мне не было настолько жаль его… Опустошенный, безжизненный взгляд… Отрешенное выражение. Ненавижу себя! Ненавижу себя всем сердцем!

— Не убивай его… — а что мне остаётся, кроме этой, не имеющей смысла и логики, просьбы? — Прошу… Не убивай…

Чего я жду? Согласия? Или пока его душа на куски разорвется от боли, которую я причиняю? Нужно убрать оружие! Нужно! Но, как он тогда поступит? Оно ничего не меняет… Если бы Мир хотел, уже направлялся бы к вилле Беляева.

Простое осознание происходящего, наконец, заставило меня опомниться. Пропустила через приоткрытые, пересохшие губы тонкую струйку воздуха. Пальцы похолодели, будто кровь циркулировать перестала. Разжала пальцы… Ствол выпал на шаткие доски палубы, гулко цокая металлом о выбившиеся гвозди. Упала на пол, не отрывая наполненный слезами взгляд от такого же неподвижного Мира. Всматриваюсь в смольные глубины. Пытаюсь найти в гуще разочарования и боли хоть долику понимания. О каком понимании может идти речь, если девушка, в которую он годами вкладывал душу и силы, только что хотела его убить? Из-за желания сохранить жизнь заказанному объекту. Парню, которого знаю не больше недели.

— Мне жаль! — отчаянно взвыла, полным раскаяния голосом. — Мне так жаль, Самир!!!

Опустила лицо на ладони, и по рукам побежали горячие слёзы. Как все могло так обернуться? Я заслужила… Моя душа в этом мире покой не найдёт! Все будет только хуже… С каждым днём…

— Прости меня… Мастер, прости меня!

Он наконец отвёл взгляд. Пустой, но такой же теплый. Как у него получается сохранять в отношении меня тепло, после всего, что случилось? Смотрит в ночную, синеющую гладь. Море становится спокойным. Шум прибоя напоминает колыбель. Баюкай наше сознание… Позволь забыться в тебе. Подпевай моим одиночным всхлипам… Я хочу услышать от учителя хоть слово. Хоть одну фразу, хоть что-нибудь… Понять, что в его голосе ещё осталась жизнь. Но он молчит. Бесконечно долгое течение минут…

— Самир… — вяло перебираю буквами, гонимая несносным, подавляющим чувством вины и сожаления. — Скажи мне что-то…

Медленно, неторопливо обернулся. Наши глаза встретились. Они родные. Они все понимают.

— Я понял тебя, Кира…. Не трону твоего Беляева, можешь больше не плакать. — говорит искренне. Не хочет моих слёз! Насколько ничтожной себя сейчас чувствую…

— Я не… Пойми… — хочу оправдаться. Объяснить. Не в этом дело! Не о том мои слёзы! Они о тебе, брат! Они о том, как подло я с тобой поступила… — Мир, послушай! Ты — моя семья. Я растерялась. Не знала, что делать. Все было на импульсе… Я не смогла бы тебя убить!

От чего-то показалось, что мои объяснения сделали только хуже. Действительно… Можно ли быть такой наивной, чтобы решить, будто такое скотство можно спустить с рук из-за столь ничтожных оправданий?! Или же… Показалось… Что лицо мастера исказилось болью после упоминания, что он моя семья… Это ведь правда! А он… Либо не верит, либо не хочет примерять на себя эту роль.

— Послушай, Церера. — привычно холодный, решительный тон. Словно ничего и не случилось. Иногда, даже этому непоколебимому вояке легче играть роль, нежели тонуть в беспощадном омуте реалий. — Ты же должна понимать, что теперь ни тебе, ни Мише не позволят нормально жить? О том, что денег на пересадку почки нет — я даже не упоминаю.

Умеет же он… Окатить правдой, как кипятком. Однако, это суть. С действительностью придется столкнуться.

— Я все понимаю. Первым делом, отправлюсь к доктору Галину. Узнаю, как состояние племяшки. Мне придется его забрать… — прижала колени к груди. Слёзы стекают по лицу, и я ничего не могу с этим сделать. Понимаю, душой понимаю, что малыш может погибнуть… По моей вине! Не могу этого допустить… Но, что делать?! Как быть?! — Мир…. — Хочу, чтобы он помог? Поддержал? Сказал, что я не такое ничтожество, каким себя вижу?! Да есть ли пределы моему эгоизму?!

— Церера… — он плавно приблизился ко мне, присел рядом и приобнял за плечи. Прижал к себе, и я уткнулась носом в его широкую, крепкую грудь. Мастер позволяет мне поплакать… Отпустить не на долго себя. — Я помогу тебе. Мы заберём Мишу, в больнице ему грозит наибольшая опасность. А там… Будем смотреть по ситуации. Надейся, что его организм даст нам фору.

Подняла лицо… Какой-же ты все таки добрый, лучший убийца. После всего….

— Спасибо… И, прошу, прости меня!

— Не стоит… — бросил, пытаясь не подать виду, как тяжело ему даётся этот разговор. — Я знал, в глубине души, что ты не справишься с этим заданием… И взвалил на свою маленькую планету у Солнца неподьемную ношу. Моя оплошность… Мне ее и исправлять!

Евгений

Вышел с аэропорта. Улицы родного города встретили слякотью и дождем. Капли томно хлюпают о собравшиеся вдоль дороги лужи. Невольно вспоминается наш танец… На сердце — боль, в душе — мерзко. Плотнее сжал на груди куртку, направляясь к подьехавшему автомобилю. Подошёл и открыл переднюю дверцу. Наклонился к водителю.

— Давно не виделись, господин — присел рядом около своего верного телохранителя. Лицо невольно исказилось… Знаю, что за расспросы сейчас начнутся! И отвечать не хочется… С чего начать? Как предсказать последствия? Да плевать ему будет на причины и обстоятельства, как только расскажу о киллере, пленившей моё сердце.

— Да, Лис… С учётом частоты наших встреч — уик-энд — это действительно, очень немалый период. — Сразу после последней фразы — обернулся к окну, со всех сил пытаясь сделать вид, что слишком устал после поездки для разговоров. Но, Серый может избавить от подробных расспросов о местных достопримечательностях, однако, моя безопасность для него — важнее лёгкого недомогания.