Мой сводный враг (СИ) - Грант Эмилия - Страница 25

 – А по тебе не скажешь! – она гневно сверлит меня взглядом.

 – Брось, не стал бы я при тебе писать.

 – Уверен?

 – Клянусь! Но если тебя припрет после стакана минералки, я отнесусь к этому, как джентльмен.

 – В смысле?

 – Подержу за ножки, чтобы моя рыбонька не пачкалась о сиденье.

 – Мудак, – бормочет она, но уходить уже не собирается. На сей раз сумела-таки распознать сарказм.

– Расслабься, – я поправляю ей волосы. – Главное сделано. Теперь надо определиться с дальнейшим планом.

 – А если они просто перенесут дату? – она поднимает на меня большие влажные глаза, и у меня перехватывает дыхание. Меньше всего сейчас хочется говорить о родителях… Я, она, замкнутое пространство… Вот почему бы не использовать удачный момент?

 – Отец не выносит, когда ему диктуют условия, – отвечаю я, скользнув взглядом по ее приоткрытым губам и сглотнув. – Спорим, он пошлет эту Инессу за пять минут?

 – Мама хотела свадьбу именно у нее… – Ягодка пожимает плечами, и от этого движения ее груди приподнимаются. Член послушно дергается и наливается кровью. Черт, этого еще не хватало… К счастью, Олеся смотрит мне в лицо, вряд ли ей захочется изучить выпуклость на моих джинсах. Неудобно просто чертовски, он загнут влево, а эти узкие пижонские штаны не дают ему распрямиться. Как бы так поправить, чтобы она не поняла…

 – Значит, поссорятся, – раздраженно отвечаю я, переношу вес на другую ногу, пытаясь как-то облегчить положение.

 – Значит, поссорятся, – задумчиво повторяет Олеся, закусив нижнюю губу. Блин, вот зачем она это делает?! Я готов застонать, член ноет в неудобной тесноте, твердый, как дубинка этого чертова гайца. – Вот скажи честно, ты бы стал жениться на ком-то, если бы при этом спал с другой?

 – Нет.

 – Вот и я не понимаю… Если ты хочешь кого-то другого, то зачем тогда брак? Или нельзя чувствовать себя мужиком, если ты не присовываешь всем подряд?

 – Начнем с того, что я вообще не понимаю, зачем брак, – я искренне пытаюсь думать о чем-то антисексуальном, но Ягодка сама подняла эту тему. Может, стесняется действовать первой, и намекает издалека?.. Моя фантазия живо рисует, как она стоит на четвереньках, прогнувшись, на спине поблескивают капельки после душа. Девчачьи хлопковые трусики заводят обманчивой невинностью, и я касаюсь головкой ткани, так рельефно облепляющей ее пухлые упругие губки. Черт, по ходу, мне придется выгнать Олесю отсюда, как только отец с Ларисой уйдут, и передернуть прямо здесь. Просто успокоиться я уже не смогу.

 – Что, не можешь сконцентрироваться на ком-то одном? – ехидно спрашивает Ягодка, и ее зрачки сужаются. – Может, у тебя это наследственное.

 – Я очень даже могу сконцентрироваться, – мой голос звучит хрипло. – И когда я хочу кого-то так сильно, что мозги плавятся, другие девицы меня не интересуют.

 – Вот как? – усмехается Олеся. – Да у меня пальцев не хватит пересчитать, сколько баб ты раздел взглядом только за сегодня.

 – Не поверишь, чтобы их сосчитать, пальцы вообще не нужны. Хватит и другого инструмента.

 – Калькулятора?

 – Члена, милая, – сдерживаться уже нет сил, и я снова прикасаюсь к ее волосам, наклоняюсь к уху и, втянув сладкий земляничный аромат, шепчу: – Потому что я мысленно раздел сегодня только тебя.

Она так близко, что я слышу, как учащается ее дыхание, вижу, как кожа на шее покрывается мурашками. Опускаю взгляд: что и требовалась доказать. Соски камешками проступают под платье. Девочка возбудилась так же сильно, как я.

 – Вот зачем ты снова… – упрямо отвечает она, но ей не удастся меня обмануть. Я отлично знаю, как звучит женщина, которая меня хочет.

 – Тише, тише, – провожу большим пальцем по искусанной нижней губе, и Олеся дергается, ресницы дрожат. Сладкая моя… Тоже ведь еле сдерживается. Готов поспорить, ее трусики можно выжимать. – Давай не будем тратить время на дурацкие споры…

Она замирает, как загипнотизированная, и я склоняюсь над ней, чтобы языком повторить то, что только что сделал пальцем. Ее губы кисловатые после воды с лимоном. Делаю паузу, даю ей возможность меня оттолкнуть, но Ягодка словно боится пошевелиться. Не бойся, милая, я все сделаю сам.

Прижимаюсь к ее губам, и на долю секунды мозг отключается от острого наслаждения. Нет, я люблю, конечно, целоваться, но обычно для меня это что-то простое, будничное. Даже не прелюдия – просто первый шаг к сексу. Но с Ягодкой все иначе. Поцелуи переворачивают все с ног на голову, член сочится от возбуждения, как переспевший абрикос с лопнувшей кожицей. То ли я слишком долго этого ждал, то ли представлял слишком часто, но ощущения не идут ни в какое сравнение с тем, что бывало в моей жизни раньше и даже с нашим поцелуем в пабе.

Ее скользкий язычок робко касается моих губ, и я слышу глухой хриплый стон. Кажется, мой собственный. Мне хочется попробовать ее всю. Целиком. Исследовать ее тело пальцами, губами, языком… Жадно, как подросток-девственник, шарю по ее телу, а в голове взрываются разноцветные петарды. Сжимаю грудь. Перед глазами стоят ее молочно-розовые, нежные соски. И ткань не мешает мне катать их между пальцами, превращая в маленькие твердые вишневые косточки. Черт, как я хочу содрать это чертово платье, зарыться лицом между ее грудями, втянуть теплый девичий запах. Поздороваться языком с каждой, даже самой крошечной родинкой. Начертить на ее теле все позы, в которых мечтаю ее взять. Расстегнуть лифчик и навсегда запечатлеть в память этот момент, когда чашечки висят на груди перед тем, как упасть на пол и обнажить, наконец, тугие белесые холмики. У Ягодки они почти фарфоровые, я помню. Наверняка она никогда не загорала топлесс, как мои предыдущие любовницы. И сейчас меня это отчего-то сводит с ума: вечный загар, которым покрывают себя статусные телочки, делает их одинаковыми. Напоминает о резине или дешевых моделях для старых выпусков «Плей боя». Мне даже разонравилась порнушка с этими искусственными куклами. Губы, сиськи, ногти, брови… Черт, как кукольный мультик смотришь. А Ягодка… Она настоящая. С живыми реакциями, с аппетитной белой грудью и выпирающими ключицами. С ней я снова чувствую это волнение от того, что вижу голую женщину. Что-то запретное, дразнящее и напрочь срывающее крышу.

Увлекшись и осатанев от болезненного возбуждения, я сжимаю ее сосок, и она, ахнув, отталкивает меня.

 – Артем… – прерывисто выдыхает она. – Не надо… Пожалуйста…

Блядь, она долго будет надо мной издеваться?! То подпускает ближе, то снова хочет ускользнуть? Кем она меня считает? Железным, мать его, дровосеком?! Или ей нравится, что я, здоровый взрослый мужик, рядом с ней превратился в гребанного онаниста?!

Да, я в курсе, что она девственница! И что теперь, сдохнуть? Она ведь не из тех, кто бережет свой цветок для принца?! Непохожа на полоумную замороченную девицу. Просто сложилось так. Или парня нормального не было. Когда-то это должно случиться?! Я не фанат целок, не из тех больных ублюдков, которые готовы вываливать тысячи евро за то, чтобы увидеть на члене кровь. Я просто хочу Олесю. И будь я проклят, если она не хочет меня так же сильно! Так какого хрена она все усложняет? Мы просто целуемся, я не буду трахать ее в каком-то сортире. Это просто начало, потом мы можем поехать домой или снять номер… Я сделаю так, что нам обоим будет приятно.

 – Тебе ведь нравится, – я глажу ее животик, и она неосознанно выгибается мне на встречу. Накрываю ладонью лобок, и ее лицо искажается от смеси наслаждения, страха и дикой борьбы с собой.

 – Это неправильно… У нас ничего не выйдет… – говорят ее губы, хотя тело кричит о том, что выйдет, да еще как.

 – А что должно выйти? – я покрываю короткими поцелуями шею, облизываю впадинку между ключицами, языком чувствую бешеное биение пульса. – Нам будет хорошо… Так сладко, как ты себе даже представить не можешь. Я покажу тебе, что такое настоящий секс…

 – Глупо… Перестань… Я не хочу…

 – Вранье, – я приспускаю платье, любуюсь налитыми грудями, зажатыми в тиски лифчика. Ничего-ничего, сейчас я вас освобожу, девочки. У вашей хозяйки полно тараканов, но мы-то с вами знаем, как отлично провести время…