Исторические рассказы и биографии - Разин Алексей - Страница 13

Жалко становится, как подумаешь, что три величайшие произведения Винчи — Тайная Вечеря, рисунок Ангиарского сражения и колоссальная лошадь — пропали, и только первое из этих произведений дошло до нас во многих, более, или менее удачных копиях.

Много времени пропадало у Леонардо Винчи в работах нехудожественных; так, например, он производил огромные работы на реке Адде, чтобы сделать ее удобною для судоходства, и в его рукописях найден рисунок шлюза, который существует до сих пор так, как он его построил. Занимаясь постройкою воинских укреплений в разных местах Тосканы, он должен был терять много времени на разъезды, однако же успел в это время написать несколько картин, из которых едва ли не лучшая — изображение Богоматери с Божественным Младенцем, находящееся в Императорском С. Петербургском Эрмитаже. Эту картину Винчи так высоко ценил, что поставил на ней свой вензель D. L. V., который можно найти еще только на одной картине, принадлежащей Санвитали, в Парме.

Много есть на свете истин, признанных живописцами и неживописцами, на пример, что слезы выражают печаль, улыбка выражает радость, слишком раскрытые глаза — страх, и т. д. Леонардо Винчи тоже знал это очень хорошо, но этим не довольствовался. Он следил, как печаль проходит по лицу со всеми едва заметными изменениями от первого испуга — до слез. Тут мускулы лица проходят целый ряд изменений и выжимают наконец слезы, доводя лицо до выражения полного изнеможения.

Позднейшие живописцы не изучали, а большею частию хотели угадывать изменения в лице, и потому всегда оставались холодными, не производили того глубокого впечатления, как Леонардо.

И не только в живописи и в скульптуре, совершенно во всем, за что ни брался этот великий человек, оригинальность, независимость его взгляда заставляла его находить много нового и открывать истины, которые никому еще не приходили в голову.

Двенадцать веков сряду ум человеческий коснел в невежестве; люди верили самым противоестественным сказкам, и вдруг молодой человек решился сказать: «Не стану верить ничему, что написано обо всех науках и знаниях человеческих. Открою сам глаза, рассмотрю все, чему мы учимся, и буду верить только тому, что сам увижу. Прошу моих учеников не верить мне на слово».

Это — изречение одного из величайших мыслителей на свете, Бэкона.

Но еще за сто лет до Бекона, Леонардо Винчи написал тоже самое, только что не напечатал, и оттого на современных ученых не имел того влияния, какое имел Бэкон. Леонардо Винчи говорит:

«Толкователь дел природы есть опыт; он никогда не обманывает. Суждение наше иногда само обманывается. Кто в изучении наук, касающихся природы, советуется не с природой, а с писателями, тот не дитя природы; он разве только ее внук».

В самом деле, она одна может руководить истинного гения. Но — о, легкомыслие людское! Люди смеются над человеком, который учится у природы, а не у писателей, которые — сами ученики природы.

Последние годы жизни своей Леонардо Винчи провел во Франции, при дворе короля Франциска I и умер шестидесяти семи лет от роду, в 1519 году.

Никогда, может быть, не бывало на свете человека, в котором соединилось бы в такой высокой степени столько разнообразных достоинств. Все его любили, всякий находил необыкновенное удовольствие проводить с ним время.

Но несчастие Леонардо Винчи состоит в том, что он не знал одного, очень простого замечания. Замечание это состоит в том, что человек может сделаться великим только в таком случае, если всю свою жизнь посвятит одному роду занятий. Много знать — ничего не значит: ему не доставало глубокой страсти к одному какому-нибудь искусству. Теперь это всякий знает; но долгое время Леонардо Винчи один служил примером для опровержения этой истины.

Леонардо сделал судоходными несколько рек и усовершенствовал много каналов; он открыл причину пепельного света луны и синего цвета теней, он сделал колоссального коня в Милане, написал свою картину «Тайная Вечеря», кончил трактат о живописи и о физике, устраивал механических птиц, которые летали, и четвероногих, которые ходили сами собою, открыл законы трения в машинах, законы дыхания в животных, законы воздушной перспективы, продолжительность ощущений зрительного нерва, и еще множество важных предметов. После всего этого он мог себя считать (и в самом деле был) первым инженером, первым астрономом, первым живописцем, первым скульптором своего века. Но вслед за сим явились Рафаэль, Галилей, Микель-Анджело и пошли гораздо дальше его, каждый по своей части. Леонардо Винчи, один из прекраснейших цветков, какими только может гордиться человечество, не остался первым ни в одном роде.

Со смерти Карла Великого, который сильно заботился об образовании своих подданных, то есть, с начала девятого столетия, в продолжении пяти с половиною веков, было в западной Европе много людей ученых, но все знания их редко проявлялись за стенами монастырей; трудами их никто почти не пользовался, так что науки как будто бы вовсе не было. Земледельцы работали на полях, а рыцари не знали других наслаждений, кроме пиров и турниров; у людей необразованных наслаждения грубы, как они сами. Все знания рыцарей состояли в уменьи кое-как подписать свое имя под деловою бумагой, которой они не умели разобрать. Сколько-нибудь грамотные дельцы из среднего класса народа управляли их именьями, как хотели, и мало-помалу образованность деловых людей возвысила их так, что они сделались необходимыми советниками во всех важнейших государственных делах. А между тем рыцари думали только о том, чтоб иметь великолепный костюм, красивых лошадей, блестящее вооружение. Было тоже в большой моде — уважать женщин; но, как всякая мода, это было только в песнях и романсах. В обществе женщины не принимали участия, потому что рыцари собирались только для пиров, где вино играло очень важную роль; а в домашней жизни участь женщин была — самая жалкая. Впрочем, это очень понятно: женщина тогда только занимает почетное место в обществе и пользуется уважением и любовью, когда, во-первых, сердце ее образовано, а во-вторых, когда образован и ум.

В это печальное время средних веков, ум и чувство большей части людей были в каком-то усыплении. Конечно, мысль не могла не работать; но наука, будто во сне строила какие-то мечты, не заботясь о вероятности и не поверяя их на деле. Тогда занимались и художествами; но, в живописи, люди представлялись не в виде людей, а под какими-то установленными, ни на что не похожими формами; в скульптуре люди изображались уродцами, а животные, в мудрено-запутанных арабесках, были такие, каких никогда не бывало на свете.

Наконец, как-то вошли в моду занятия древностями; тогда, по крайней мере, богатые люди стали находить удовольствие не в одних только пирах и турнирах. В четырнадцатом столетии два итальянские писателя, Петрарка и Боккаччио, особенно старались отыскивать сочинения древних латинских и греческих писателей. Петрарка заказывал списывать сочинения, хранившиеся в монастырских библиотеках Италии, Франции, Англии, Испании, Греции, и тратил на это большие деньги. В путешествиях он не пропускал ни одного монастыря, чтобы не порыться в его пыльной, иногда совершенно заброшенной библиотеке. Вот какое известие помещено в одном из его писем:

«Когда мне было двадцать пять лет, во время путешествия моего по Швейцарии и Нидерландам, я остановился на несколько времени в Люттихе[6], потому что слышал о тамошнем богатом собрании книг. И в самом деле, я нашел там две речи Цицерона, которых до того не знал; от меня они разошлись по всей Италии. Одну списал я сам, другую — один мой приятель. Только мне стоило ужасных трудов — достать сколько-нибудь чернил в этом варварском городе, да и те, которые достал, были желты, как шафран».