Могусюмка и Гурьяныч - Задорнов Николай Павлович - Страница 42

Султан-бай встретил гостя с почетом.

— Селям алейкум! — сказал он так же восторженно, как обычно говорил Рахим.

На всякий случай, как всегда, меры предосторожности были приняты — Афзал и Гулякбай сидели за занавеской.

Но бай был в отличном настроении.

— Я ждал вас, рад... Много слышал о вас! Вы помогаете нашему народу, избавляете людей от беды. Наш народ живет плохо, совсем плохо. Бедные наши мусульмане!

Могусюмка волновался, глядя в лицо хозяина. Казалось невероятным, что этот седой, сухой старик овладел Зейнап.

Султан заговорил о своих благих делах, что мусульмане вокруг живы лишь его помощью.

— Я вам могу предложить, поступайте ко мне на службу, мне нужен такой отважный человек, как вы. Охранять караваны, ходить далеко в степь. Будете как свой у меня в доме. Узнаете чужие страны... Ваши подвиги будут нужны народу. Вам будет спокойно. Вы отдохнете... Найдем невесту... Ведь вы всю жизнь в скитаниях...

О Рахиме он не поминал, словно того не существовало.

Могусюмка слушал, кивая головой и как бы соглашаясь. Мгновениями ему казалось, что Султан в самом деле славный человек и желает добра ему и людям и что, быть может, произошло недоразумение.

Вдруг дверь отворилась и вошла молодая женщина. В руках у нее медный кумган с кумысом.

Могусюм сразу узнал ее: это была Зейнап. Он никак не ждал, что она так сразу войдет в ту комнату, где он сидит. «Но, может быть, не она?» — подумал он, не смея верить еще глазам своим. «Одета по-другому, стала чуть полней. Но нет, это все же она, ее лицо».

И вдруг он заметил, что ее маленькие еще детские руки, опускавшие кумган на скатерть, задрожали так сильно, что посуда вот-вот могла выпасть. Он быстро перевел взгляд на Султана; тот не заметил тревоги гостя. Старика заботило иное: впервые уловил он, что его кроткая юная жена смотрела любопытным и тревожным взором на чужого мужчину. «Напрасно я расхвалил ей Могусюмку. Она уж растаяла!» Бай взглянул на нее свирепо. Зейнап поставила кумган и вышла. У Султана отлегло от сердца; он подумал, что, кажется, напрасно горячится и ревнует. Но вдруг Зейнап снова появилась в дверях и уже совершенно неприлично смотрела на Могусюма.

Темирбулатов кинул на нее яростный взгляд, как бы изгоняя прочь, но она подходила к гостю, твердо и прямо глядя в его глаза и не обращая внимания на мужа. В руках у нее было что-то. Она наклонилась, поставила и вдруг, опустив голову, как бы заплакавши, быстро вышла. Султан проводил ее подозрительным взглядом. «Неужели ей в самом деле понравился этот бродяга?»

Могусюм взглянул на Темирбулатова. «Злодей-старик держит ее в своих лапах, ласкает ее, — подумал башлык. — Ни одной ночи больше!»

Могусюм был стойкий и терпеливый человек, он мог выдержать пытку, избиение, но тут вскочил, ни слова не говоря, выхватил кинжал и кинулся на Темирбулатова.

— На хозяина? — закричал Афзал, выскакивая из-за занавески.

Как верная собака, Афзал давно уже заметил, что с Могусюмкой происходит неладное, что рука его все время пляшет по рукоятке кинжала. Афзал все время не спускал с Могусюма глаз и, едва тот выхватил кинжал, прыгнул на него, как зверь. Но уж Могусюмка кинулся и ударил бая, но неловко. Афзал вцепился в него. Выскочил Гулякбай.

Не ждал Могусюмка, что их тут целая ватага. Ведь он ехал не убивать, а приглядеться. Он приехал один, как просил бай. Он не выдержал пытки. Ведь это мука видеть того, кто обладает твоей любимой. Тут выход один — бить, убить насмерть!

Афзал сильный человек, и руки его, как железные клещи. Но башлык, улучив миг, ударил татарина спиной об стену. Афзал лег без памяти. Тут Могусюма схватили Гильман и Гулякбай. Султан вцепился ему в горло.

— Что? — кричал Султан, чтобы все слыхали. — Ах, вот что ты хочешь? И красть и грабить сюда приехал?.. Злодей! Ты будешь проклят! Ты предатель! Подослан!

Из-за перегородки притащили клубок вожжей и веревок. Афзал пришел в себя, вскочил и крепко связал Могусюмку. Султан осматривал разрезанную одежду и царапины на груди от кинжала.

— Лежи смирно, проклятый! — говорил он.

Афзал затягивал ремнями руки пленника.

Сейчас, когда Могусюмку схватили, он почувствовал, что все равно вырвется, рано или поздно, тем страшней и мучительней будет смерть проклятого старика. Нет силы в целом свете, которая бы заставила Могусюмку забыть позор невесты и свой... Ничего не спасет Султана. Не может быть, чтобы Зейнап не была отомщена... «Я умру, но прежде прикончу тебя, собака!..»

Боль, которую испытывал Могусюмка от душивших его веревок и от побоев, которые сыпались на него, лишь отвлекали от другой, в тысячу раз сильнейшей боли. «Прикончу не просто... Страшись теперь!.. Узнаешь, какова месть Могусюмки!..»

— За что хотел убить хозяина, разбойник?

Татарин со страшной силой ударил Могусюмку палкой по голове.

— Тащи его в амбар! — велел Султан.

Связанного и потерявшего сознание Могусюмку схватили за ноги и быстро, бегом, выволокли. Во дворе послышались крики. Там сбежались женщины, прислуга, работники, и видно, каждый норовил ударить башлыка.

— Ах, ты вот какой! Я помогу мусульманам, избавлю их от вора, — бормотал Султан. — Уж судьба такова. Сам аллах решил... Ах, вот что затеял! Подлец, лазутчик! Кем подослан?

Темирбулатов решил пойти на риск. В тот же день послал Гильмана на розыски Ивана Ивановича. Тот опять был в соседней волости. Кажется, он следил за волнениями, которые начинались в деревнях из-за новой продажи земли. Султан сильно боялся, что исправник что-то подозревает. Сейчас можно было навсегда обелить себя. Нет худа без добра!

Зейнап все видела. Во дворе было много разговоров, и каждый старался угадать, почему кинулся Могусюмка с кинжалом на Султана, но никто ничего не мог понять. Одна Зейнап все понимала. Но она стояла, не шелохнувшись, не вскрикнув. Красивая, злая, бессердечная. Такой она показалась каждому, кто хоть немного пожалел избиваемого Могусюмку. Многие из бедных башкир, работавших на Султана, хоть и толпились и кричали, что надо бить башлыка, но в душе жалели его. Страшна была им в своем безразличии к Могусюму молодая жена Темирбулатова.

Вскоре бай пришел к ней.

— Тебя чуть не убили! — сказала она с притворным радушием.

— Да...

— Как я жалею тебя!.. — Она склонила свою голову к нему на плечо.

Султан просиял: «Она действительно любит! Вот когда познается настоящая любовь! В таком несчастье она со мной!»

— Покажи кинжал, которым он тебя ранил. Этот кинжал у тебя?

— Да! — радуясь и млея, отвечал старик. Он сейчас отчетливо понимал, как верно поступил, послав за исправником.

Он побежал, принес кинжал.

— Я сам схватил его за руку. Я его замучаю, этого Могусюмку, — сжимая кулаки, свирепо прошипел Султан.

И вдруг он увидел, что жена смотрит на него, чуть прищурившись, холодно и враждебно. Он несколько испугался, а она, заметив это, тотчас же опять стала улыбаться.

Вечером к крыльцу подкатил тарантас. Раздались крики, и, расталкивая любопытных, к дому двинулся Тимофеич. За ним шел исправник.

— Эй, посторонись, дай дорогу! — закричал полицейский.

— Что у тебя, братец? — спросил исправник, встречая Темирбулатова. — Тебя убить хотели? Могусюмка пойман?

Темирбулатов с гордостью рассказал о поимке башлыка.

— Кой его черт занес к тебе? — прищурив глаза, спросил Иван Иваныч.

— Я его заманил. Привлек, знал его склонности... Раскроем все нити, многоуважаемый Иван Иванович. Он ударил меня кинжалом. Скажу вам, что он замыслил поднять восстание и склонял меня.

— А ну, представь мне его сейчас! Я сам с ним поговорю.

Ввели Могусюмку со связанными за спиной руками. Тимофеич поставил его на колени.

— Кто таков? Откуда? — рявкнул на него Иван Иваныч.

Могусюмка молчал.

— Ты Могусюм? Вот про тебя говорят, что Могусюм, как, верно это или нет?

Могусюмка делал вид, что не понимает.

— Может, ты кого другого поймал? Или у него язык вырван, как у того башкирина в «Капитанской дочке»? — спросил исправник у Султана.