Наследство дьявола, или Купленная любовь (СИ) - Обская Ольга - Страница 40

— Двадцать тысяч.

Цена сеанса была для Этель приемлемой. Князь дал ей тридцать. Но она какое-то время колебалась, прежде чем расстаться с деньгами — ну, не произвёл на неё впечатление этот Сетрой.

Однако только купюры перекочевали к менталисту, он изменился настолько, что Этель забыла о своих сомнениях. Сетрой вцепился в руки и рывком развернул к себе. Запястья будто обожгло огнём. Черты лица менталиста сделались жёсткими, взгляд — безумным.

— Смотри в глаза, — приказал он властно.

Этель стало жутко. Но распоряжение выполнила. Помимо воли. Она не могла ни на чём сосредоточить внимание кроме как на его глазах. Боковым зрением заметила, что все свечи в одно мгновение погасли. Вот теперь помещение действительно стало мрачным. Этель не понимала, как в установившейся темноте могла видеть чёрные зрачки Сетроя. Причём, видела она не только сами зрачки, но и отражённую в них картинку. Сначала нечётко. Но потом картинка начала детализироваться и увеличиваться в размере, пока не закрыла собой всё поле зрения. Этель будто оказалась там, внутри. Увидела то же, что видел в этот момент Сетрой.

Бедная комнатушка с единственным окном под самым потолком — видимо, подвальное помещение. Обшарпанные стены, местами покрытые грибком. Какое-то подобие стола, сколоченное из ящиков — больше практически никакой мебели. Неровный каменный пол. В углу, на подстилке из соломы спят двое. Парень нежно держит девушку за руку. Наверно, в благодарность за любовь, подаренную ночью.

Длинные пальцы парня кажутся такими знакомыми, даже родными. Этель помнит тот трепет, который рождают их дерзкие прикосновения. От догадки бросает в холодный пот. Она поднимет взгляд выше, и земля уходит из-под ног. Парень — это её Санди. О, Боже! Нет! Этель отчаянно моргает глазами, чтобы картинка исчезла, но она не исчезает. Её Санди продолжает держать за руку другую, точно так же как держал когда-то Этель. Когда отец сосватал её состоятельному старикану, она сбежала из дома. Они с Санди прятались, ночевали, где придётся. Им было не важно, где. Лишь бы быть рядом. Они любили друг друга, а потом спали, взявшись за руки.

Боже! Как же больно! Почему?! Почему рядом с ним другая? Кто она? Этель переводит взгляд на девушку и задыхается от горечи и ярости. Евгения?! Как она могла? Решила отомстить? Догадалась, что с торговцем — это была подстава, и решила ударить побольнее? Но выходит, она давно знала, где Санди. Знала, но молчала.

Этель отчаянно потрясла руками, пытаясь освободить запястья и выйти из транса. Сетрой удерживать не стал. Ослабил хватку. Сознание начало проясняться почти мгновенно. Боковым зрением Этель заметила, как одна за другой зажглись свечи, и помещение сделалось обыкновенным. Однако увиденное в трансе не выходило из головы. Этель схватила Сетроя за руки:

— Адрес, — взмолилась она.

— Десять тысяч, — с ухмылкой произнёс менталист.

Этель протянула оставшиеся купюры, не задумываясь.

— Ты точно этого хочешь? — спросил он, и, приподняв бровь, добавил с сарказмом: — Слышала мудрость: меньше знаешь — крепче спишь?

— Адрес, — прорычала Этель, отчаянно качая головой и торопливо вкладывая Сетрою в руки деньги.

Тот пожал плечами:

— Как хочешь. Канальный переулок, подвал третьего дома слева.

Князь всю ночь просидел возле экрана, но тот так и не сработал, хоть и был включен. Картинка не появлялась, только равномерный неяркий свет, что означало — прибор не может уловить объект. Получалось, что за время, прошедшее с момента побега Евгении со склада торговца, она ни разу не оказалась рядом с отражающей поверхностью. Скорее всего, всю ночь провела на улице или в помещении с крайне грязными пыльными окнами.

Князь с раздражением покрутил в руках чашку с недопитым холодным кофе и поставил на стол. Которая за последние пару часов? Уже сбился со счёта. Во рту ощущалась неприятная горечь. И настроение было под стать — жуткая досада, что столько времени провёл в пустую. Больше всего злило, что оказался лишён удовольствия наблюдать за развитием событий. Князь полагал, что стражники поймают Евгению в течение нескольких часов после инцидента. Но, видимо, девчонке удалось где-то укрыться. Попади она в каталажку — экран бы отобразил картинку. Окна в камерах, насколько Князю известно, сияют чистотой — вполне подходящая отражающая поверхность. Там, вообще, царит идеальный порядок. За любую пылинку арестантов могут отправить в карцер. Правила в тюрьмах Парадайза жёсткие.

Князь нажал кнопку, чтобы опустилась стена, скрывающая экран, после чего вызвал управляющего.

— Распорядись, чтобы принесли свежий кофе, — дал он указание Серапиону, как только тот появился на пороге.

— Сию секунду, — кивнул служащий.

— И, кстати, не видел, Август вернулся?

— Да. Ещё ночью.

— Пригласи его ко мне.

Князь не питал иллюзий, что ночная прогулка сына по неблагополучным кварталам увенчалась успехом и тот смог раздобыть хоть какую-то информацию о Евгении. Но всё же интересно было узнать, какие впечатления получил отпрыск, имевший удовольствие увидеть, как живёт самое дно.

Через несколько минут Серапион вернулся — сам принёс кофе. Хотел угодить — заметил, как хозяин раздражён.

— Августа в его апартаментах нет, — доложил Князю с вежливым поклоном.

— Где же он?

— Возможно в комнате Евгении. Видел сегодня ночью, как он заходил туда. Поискать там?

— Не нужно, — Князь махнул рукой в знак того, что Серапион свободен.

Информация категорически не понравилась. Что Август забыл в пустой комнате? Неймётся? Готовит сюрприз к возвращению девчонки? Пора бы Карине вступить в игру.

Князь сделал пару глотков горячего напитка. Вкус показался отвратительным. Отставил чашку и поднялся. Решил сам наведаться к сыну.

Максим стоял у окна в комнате Евгении. Неподвижно. Уже около получаса. Глаза сфокусировались на одной точке. Он не замечал предрассветной красоты, не замечал, как ночь потихоньку отдаёт свои позиции, как просыпается природа. Не замечал ничего. Находился в состоянии близком к шоку. Отец, оказывается, жив. Как такое может быть? Невероятно и неправдоподобно. Имитировал смерть, наплевав, как близкие воспримут потерю? Но у Макса не было повода не поверить Карине. Неприязнь, которую испытывал к мулатке, прошла ещё там, на Земле, когда понял, что досье с компроматом не её рук дело.

У них был долгий разговор. У Карины имелось много информации — дичайшие факты, которые никак не хотели укладываться в голове. Но необходимо было их принять — смириться. И главное — проанализировать, чтобы понять, как действовать дальше. Вообще-то, Максиму повезло, что когда он, не дождавшись появления Жени, отправился обыскивать особняк, то наткнулся в первую очередь именно на Карину. Та увидела в нём если не союзника, то уж, во всяком случае, и не врага и выложила всё, что знала.

Макса словно окатили ушатом ледяной воды. Болезненное прозрение. Горше всего было от осознания, что отец, которого хоть и никогда не считал идеальным, но всё же пытался уважать, оказался циничным подлецом. Именно он подстроил попадание Евгении в Парадайз. Для чего? Развлекался? Хотел сделать игрушкой Августа? Неспроста же братец прокрался к ней ночью, чтобы подло распустить руки. И как долго собирался изображать Макса? Наверняка при свете дня Женя почувствовала бы подвох. И главное, где Евгения сейчас? Неужели хозяева особняка дошли до того, чтобы держать её взаперти?

Карина ответа на последние два вопроса не знала. Но Макс естественно догадывался, кто знал. Он колебался, как лучше поступить — обыскивать дом, пытаясь не попадаться на глаза отцу и Августу, или, наоборот, отправиться к одному из них и спросить напрямую. Пришёл к выводу, что начнёт с разговора с братцем. Тем более, давно хотелось посмотреть этому подленькому типу в глаза.

Максим отошёл от окна, но выйти из комнаты не успел — дверь отворилась. На пороге стоял отец. Макс думал, что уже готов к подобной встрече. Оказалось — нет. Жутко, горько, больно. Отец жив! Родные знакомые черты. Уже не думал когда-либо снова увидеть его. Только это другой человек. Совсем не тот, которым привык считать.